|
|
| |
| |
| |
|
|
Зачем придумали любовь
Пейринг: ВТ/АБ
Рейтинг: PG-15
Жанр: романс
Паркуюсь во дворе, вылезаю из машины и первым делом смотрю на окна четвертого этажа. В моей квартире темно… Значит, его ещё нет. Сердце тревожно отскакивает от ребер. Его самолет сел три часа назад. Почему он до сих пор не дома? Одной рукой пытаюсь поймать в багажнике ручки рамсторовских пакетов, а пальцы другой торопливо ищут шаблон в дебрях мобильника.
«Где ты?». Взволнованная смска улетает в эфирное пространство ночной Москвы и возвращается, когда я уже выхожу из лифта. «Еду!». Сердце затихает, но успокоиться все ещё никак не может.
Стою у плиты и осторожно сыплю перец на шкворчащие на сковородке отбивные. От острой пищи я его отучил. Теперь пытаюсь отучить от фастфуда. Чудесное время – вечер пятницы… Особенно, если завтра у нас, как у всех нормальных людей, начинаются выходные. Мы ещё в начале месяца решили, что проведем их, отключив телефоны и не выходя из дома. Никаких дел, звонков и гостей в выкроенном с таким трудом окне в моем и его графике. Ну, может, только уговорю его съездить посмотреть очередное предложение риэлтеров. Хватит уже прозябать в тесной панельной «двушке» на окраине Москвы, где постоянно отключают то воду, то отопление. Он опять будет отбрыкиваться… Ему, видите ли, все равно в хижине или дворце будет стоять кровать, на которой, засыпая, я его обниму. Но мне-то не все равно! Мне-то хочется, чтобы у нас было штук десять огромных комнат с высоченными потолками, вид из французских окон на Кремль и Москва-реку, консьержка с цветами и ковер на мраморном полу в подъезде. А он смеется... Он говорит, что у меня эта тяга к показушной роскоши и в жизни и в творчестве, от того, что я рос в семье, где считали каждую копейку. Отшлепать бы его за такие слова… Особенно, в отношении творчества… А про копейку – правда. Ну, считали… Зато теперь я могу себе позволить все, что душа пожелает. Хотя моя душа желает только одного – его. А всего остального хочет только для него. Я до сих пор не могу понять, почему год назад, стоя перед ним странно оробевшим, взволнованным и напуганным своим внезапным порывом, бросившим меня отчаянно, без оглядки и надежды на взаимность в омут его глаз, я вдруг, словно сквозь туман, услышал тихое «Да». И у моей души выросли крылья…
Пробую на вкус овощное рагу, подсаливаю и одновременно бросаю взгляд на часы. Господи, да где же он? Неужели опять на него, на ночь глядя, свалились какие-то срочные дела? Я-то, наконец, сегодня закончил работу над окончательно осточертевшим мне клипом. Вернее, я ее прекратил. Я профессионал, со мной спорить бесполезно, потому что никто лучше меня не знает, какой должна быть картинка к Almost Sorry. И нечего было пытаться давить на меня, выискивая несуществующие изъяны в практически готовом материале! Нереально достававшая меня мышиная возня с монтажом и компьютерной графикой продолжалась три недели, пока до меня, наконец-то, не дошло то, о чем уже давно шепталась вся съемочная группа. Этот красивый, самоуверенный и вполне успешный парень меня элементарно хочет. Его задело, что я, с такими же сексуальными предпочтениями, как и он, не пытаюсь за ним приударить, не провожаю его жадным раздевающим взглядом, что я даже не пытаюсь зажать его среди декораций в перерывах между дублями. Короче, эта сволочь, то есть я, не предпринимает никаких действий, чтобы затащить его в постель. Моё холодное отношение он расценил чуть ли не как оскорбление. Сам того не желая, я бросил вызов его самолюбию и он пошел в атаку… К моей работе предъявлялись ничем не обоснованные претензии, сути и смысла которых я не понимал. Несколько раз он предлагал мне обсудить концепцию клипа у него дома, напрашивался ко мне в гости, звал на какие-то вечеринки, но я всегда находил повод отказаться. Сегодня он счел необходимым присутствовать при наложении звука на видеоряд. Хотя все прекрасно могли обойтись и без его участия. Он сидел рядом со мной в монтажной, придвинув свой стул вплотную к моему; нахально прижимался ко мне то бедром, то плечом; ловил ладонью мою руку на «мышке»; словно невзначай, касался кончиками пальцев то моего колена, то спины; делая вид, что хочет рассмотреть в подробностях изображение на мониторе, наклонялся к моему лицу так близко, что его волосы щекотали мне нос и щеку. Когда я поворачивал к нему голову, чтобы что-то сказать или пояснить, то натыкался на такую многообещающую улыбку и бесстыдно наглый взгляд, что невольно краснел и отводил глаза. К вечеру такая ситуация стала меня уже бесить. Я встал со стула, объявил об окончании работы над клипом, велел все доделать без меня и покинул студию.
Он направился вслед за мной, вошел в лифт, дождался, когда закроются двери, и вдруг схватил меня, прижал к стенке и попытался задрать мне джемпер.
- Ты потрясающе пахнешь, - прошептал он, проведя горячим влажным языком по моей шее, - твой запах сводит меня с ума. Неужели ты совсем меня не хочешь? Я давно хочу… Поедем прямо сейчас к тебе… Я сделаю всё, что ты пожелаешь, и даже больше…
Я оторопел от такого неожиданного натиска и бесцеремонности. А когда до меня дошло, что он сказал, я посмотрел на него почти с ужасом. Я взял его за плечи, оторвал от себя и, отодвинув к противоположной стене тесной кабинки, отвернулся к дверям.
- Понятно, – он сделал шаг ко мне и оперся плечом на дверь, преувеличенно внимательно разглядывая свои отполированные ногти, - ну, как знаешь. Я дважды не предлагаю. Хотя ты уже понял, что для тебя я готов сделать исключение. Ты мне нравишься… Я хочу, чтобы ты знал, что с моей стороны это не каприз и не сиюминутная прихоть. То, что я чувствую к тебе – это серьезно… Если передумаешь, позвони мне. Я буду ждать.
Я был рад, что на этих его словах двери лифта раздвинулись, и я выскочил в холл, избавленный от необходимости что-то ему отвечать. Мы молча вышли на улицу и, не попрощавшись, разошлись в разные стороны к своим автомобилям.
Еще год назад я бы принял его предложение, особо не раздумывая. Сейчас оно для меня дико, странно и нелепо. Быть верным единственному человеку оказалось так прекрасно… Я открыл для себя такой невероятный мир тепла, нежности, понимания, единения, душевного спокойствия и уюта, что скорее дам отрезать себе руку или ногу, чем позволю допустить даже мысль разрушить моё счастье изменой.
- Алан!
От звонкого мальчишеского голоса в прихожей я вздрагиваю. Опомнившись, торопливо стаскиваю с плиты едва не начавший подгорать ужин и мчусь к входной двери. Он уже успел снять кроссовки и стянуть с плеч куртку. Увидев меня, бросает ее на пол и кидается мне на шею, чуть не споткнувшись о ремень дорожной сумки. Я еле успеваю поймать его и сейчас прижимаю к себе, издавая какие-то радостные нечленораздельные звуки. Оказывается, я опять скучал сильнее, чем думал… Я всегда осознаю это только тогда, когда целую его, вернувшегося, наконец-то, домой на пороге нашей квартиры. Он обнимает меня, чмокает в щеку и вопросительно смотрит в глаза. Я отстраняю его от себя и удивленно и растерянно провожу рукой по светло-каштановым коротким волосам, цвет которых ещё неделю назад оттеняли светлые прядки.
- Не нравится? – опускает глаза он, - а я сразу из аэропорта к стилисту поехал. Специально все сегодня сделал, чтобы ты успел привыкнуть за выходные. Поэтому и задержался так…
Закусив губу, я внимательно разглядываю его новую прическу, внезапно отворачиваюсь и достаю из тумбочки ножницы. Он замирает, но доверчиво склоняет набок голову, подчиняясь прикосновению моих пальцев. Щелчок лезвий и в моей ладони оказывается крохотное белое перышко, не замеченное или в спешке пропущенное его парикмахером. Он с улыбкой берет в руки мою ладонь, подносит к своему лицу, и от его дыхания перышко разлетается на сотни невидимых нитей. В его взгляде и улыбке сквозит облегчение. О Боже, неужели он ехал домой и боялся, что я буду ворчать из-за стрижки?
- Подожди! – вдруг спохватывается он и, вспомнив что-то, бросается к сумке, - я же подарок тебе привез!
Покопавшись в ее недрах, поднимается с колен и встряхивает в руках огромный пушистый свитер. Он подскакивает ко мне, уже позабыв о своих тревогах, связанных с моей предполагаемой реакцией на смену им имиджа, и, весь искрясь озорством и лукавством, надевает мне этот лохматый мешок на голову.
- Владька! – смеюсь я, барахтаясь в ворохе белой пряжи, - он же зимний! А на дворе весна… Не сезон его одевать-то…
- Следующей зимой оденешь, - не задумываясь, изрекает он, помогая мне найти отверстие для головы, пока я не задохнулся окончательно, пытаясь выбраться на свет Божий, - с рукавами сам разбирайся, - заявляет он, когда моя голова, наконец-то появляется снаружи, - вкуснятиной пахнет… А я есть хочу…
Он убегает в кухню. А я стою, как идиот, в надетом на голову свитере со свисающими от шеи рукавами и чувствую себя абсолютно и бесконечно счастливым. Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к его выходкам. Он – фейерверк сюрпризов, калейдоскоп парадоксов, маскарад открытий и карнавал идей. Он – неуловимый ветер, переменчивая волна, мерцающая радуга в синем небе моей души. Он – мое вдохновение, моя интуиция, мои сомнения и желания, мой сон наяву, мое лекарство и мой наркотик. Я живу им. Дышу им. У меня даже нет собственного запаха. Я давно и на всю жизнь впитал в себя его вкус и аромат. Я пахну им… Как мог тот красавчик в лифте не вспомнить, не узнать запах, который когда-то принадлежал только ему? Который до сих пор кружит ему голову, не дает спать спокойно, и эквивалент которому он так и не нашел? И мне становится жаль надменного героя девичьих грез… Он будет искать всю жизнь, так и не поняв, что потерял, не помня, где оставил и, не зная, куда идти. Иногда мимо него промелькнет на мгновение что-то неуловимое, коснется белым перышком что-то давно забытое, проплывет в тумане чей-то смутно знакомый силуэт или послышится печальное эхо бесконечной утраты… Он снова и снова станет кидаться вслед мимолетным видениям в надежде обрести, вернуть, вспомнить и каждый раз будет хватать пустоту…
Зачем придумали любовь? Найдет ли он когда-нибудь этот вечно ускользающий от него ответ? Поймет ли, что когда-то он был очень близок к тому, чтобы его получить, но отказался его услышать? Может, ему лучше не знать ответ, и он достигнет великих высот в творчестве, находясь в его бесконечном и напрасном поиске?
Зачем придумали любовь? Я сам не знал этого, пока сегодня вечером не увидел себя в зеркале прихожей с дурацким комком овечьей шерсти на шее. И всё оказалось совсем просто, и ответ был всегда рядом. Мою любовь придумал он. Затем, чтобы каждый год я мог получать от него не в сезон в подарок лыжный свитер... А вместе с ним и наступающую весну, и скорое лето, и грядущую осень, и следующую зиму… И может, в дополнение ко всему этому счастью он когда-нибудь позволит мне снять для него клип…
|
|
|
| |
| |
| |
|
|
|
|
|