14 декабря 2004

это не слэш и не хет, вообще не про любовь. это просто рассказ об одном дне из жизни двух хороших друзей, дне, который мог бы быть таким, если бы они сами были такими. но к сожалению, в жизни все иначе...

14 декабря 2004

Первое, что я сделал, вернувшись в Москву, – это купил много всяких двд-шек, и вот уже неделю мой день состоит из того, что я просыпаюсь после полудня, варю себе кофе, методом тыка выбираю кино из кучи и ложусь на диван, чтобы с комфортом его посмотреть. В перерывах хожу в магазин за разными вкусностями, болтаю по телефону с друзьями, лазаю по интернету, играю с собакой… В общем, лентяйничаю, даже в спортзал сходил всего два раза. Зато сладостей наелся по самое «не могу». Впрочем, мне можно. Врач, с которым я как-то консультировался, сказал мне, что сладкое – хороший антидепрессант. И иногда можно дать себе волю и наесться. Только меру надо знать, иначе можно впасть в депрессию по поводу испортившейся фигуры. Ну, мне это не грозит. С завтрашнего дня начинаю вести правильный образ жизни, тем более, что возвращается Ася, которая обещала мне помочь. А я в него верю. Так что сегодня – последний день, когда можно предаваться депрессии, что я и делаю, правда, не очень успешно: веселая французская комедия не оставляет места черным мыслям, да их и так было не много и сводились они, в основном, к тому, что мне очень жаль, что мое воспитание не позволяет мне отвечать подобным на подобное: если про тебя лгут – лгать в ответ, если тебя бьют – бить, если подставляют – подставлять. По крайней мере, если это касается близких мне людей.
Один мой старый друг, с которым мы очень редко общаемся, потому что ему в принципе претит вся шоубизовская тусовка, но он чудом сохраняет хорошее отношение ко мне, сказал мне как-то, в самом начале: «Если ты так хочешь лезть на сцену – не связывайся с родственниками, потому что когда ваши дорожки разойдутся, будет больнее вдвойне. А дорожки разойдутся, не сомневайся». Но я сомневался и, как сейчас понимаю, зря. Если б меня обидел человек, с которым меня связывает лишь бизнес, я бы не стал все принимать так близко к сердцу, я бы попробовал найти компромисс, найти другой способ общения, я бы с легкостью смог плюнуть ему в лицо, если бы он продолжил оскорблять меня, и я бы без угрызений совести, что я кого-то подвожу, ушел бы. С родственниками намного сложнее. Не столько потому, что он мой дядя, сколько потому, что он отец моего брата. Влад – вообще единственная причина всего. Того, что я так долго терпел всякие унижения, и того, что его отец так долго терпел мое присутствие. Сказывались отголоски самой первой, теперь такой далекой истерики, когда выплыла правда обо мне, и дядя Миша хотел разорвать со мной контракт. Влад пригрозил отцу, что покончит с жизнью, если меня не будет с ним на сцене. Он бы, конечно, этого не сделал, но так вошел в роль, так убедительно кричал и пытался дорваться до окна, что отец ему уступил. Сейчас я понял, что надо было уйти тогда. Потому что нормальная жизнь в группе для меня закончилась в тот день. И мне было бы легче – начал бы с новым продюсером с нуля, не так быстро, но добился бы своего. Топаловы бы не добились ничего. Влад в то время был совсем беспомощен на сцене и перед камерами. Я научил его всем премудростям, как надо себя держать, как, что и когда говорить, и сейчас он уже вполне готов. Что ж, удачи ему. А я могу гордиться, что сделал из него артиста… Хотя жалко его терять. В качестве поддержки на концертах, да и вообще везде он мне тоже очень помогал, и я, признаюсь, буду чувствовать себя голым на сцене. Скорее бы все это заканчивалось – это ожидание. Ожидание аннулирования контракта, подписания нового, раздела собственности (которого не будет, потому что я заранее от всего отказываюсь, о чем уже сообщил дяде Мише). Ожидание новой работы для меня. И новой работы Влада… к которой у меня двоякое отношение: с одной стороны я желаю лично ему огромнейшего успеха, не меньше, чем себе. А с другой стороны – из-за его отца – я желаю группе Смэш позорнейшего провала. Если бы Влад… Стоп. Хватит о глупостях. Самому смешно. Да и в дверь кто-то звонит, надо открыть. Восьмой час вечера. Кого еще несет без предупреждения?
Я встал, поставил на паузу видик и пошел в прихожую. По дороге глянул на себя в зеркало… Нда… надеюсь, не журналисты пришли, а то я в заношенных домашних джинсах и футболке, причесавшийся всего лишь раз – утром, и не брившийся всю эту неделю, произведу на них совсем не то впечатление, какое надо бы… Но это был всего лишь Влад.
Я открыл дверь и встал в проеме, удивленно изучая его. Он не менее удивленно оглядывал меня.
– Да? – наконец я разорвал тишину, давая понять, что готов выслушать то, с чем он приехал ко мне так официально одетый – в строгом костюме, при галстуке, в начищенных до блеска ботинках.
– А… Я за тобой решил заехать, – сказал он, улыбнувшись непринужденно, как он один умеет.
Я приподнял брови, всем видом показывая, что не понимаю, почему он должен за мной заезжать.
– Ну… это… – Влад смутился, почувствовав что-то неладное. – Я думал, что было бы неплохо, если бы мы приехали на презентацию вместе.
– На какую презентацию? – удивился я. За неделю я совсем выпал из жизни тусовки. Даже не знаю, кто сегодня собирается презентовать что-то.
Влад был удивлен моим незнанием:
– На нашу.
– То есть?…
– Ну… сегодня у нас презентация альбома в «Шоколаде».
Я помотал головой, как делают герои диснеевских мультиков, чтобы отогнать видение.
– Влад, сегодня 14-е декабря. У нас презентация уже состоялась. 1-го числа. В «Молодой гвардии». Ты забыл? Или меня глючит?
– Нет, я не забыл, и тебя не глючит. Но сегодня другая. Мой папа решил устроить вторую презентацию для закрытого круга.
Я стоял, привалившись к притолоке, изучая квадратики плитки на полу, и пытался понять, что значит «закрытый круг». Видимо, тот, в который я не вхожу…
– Ты не знал? – Влад прервал мои размышления, и я поднял на него глаза, чтобы увидеть его глаза: соответствуют ли они его голосу – тихому, дрогнувшему, удивленному и чуть раскаянному за то, что именно он вынужден мне сообщать это? Да, в глазах было то же.
– Не знал.
Влад отодвинул меня и решительно вошел в квартиру. Мне ничего не оставалось, кроме как закрыть дверь на замок и идти следом.
Видик сам снялся с паузы, и из комнаты доносились громкие крики и хохот – комедия продолжалась. Да… хотите комедии? – посмотрите на мою жизнь, смешнее не придумаешь!
Влад выключил видик и повернулся ко мне:
– Отец был недоволен той презентацией и решил все сделать сам. Он созвал все «сливки» общества. Там все певцы, продюсеры будут и еще много всяких людей, но никого случайного. Мы там должны выступать… А ты даже не знаешь об этом… Неужели он тебе ничего не сказал?
Я помотал головой.
– Но как же? Получается, что мне пришлось бы петь одному?!
– Тебе бы в любом случае пришлось. Я уже ушел из группы. Я сказал об этом в Киеве…
– Но у тебя еще не закончен контракт!
– Пять дней… – я пожал плечами.
– И потом, это – наш совместный альбом! Мы его вместе писали! Мне не нужны твои лавры!
– Твой отец так не считает, – сказал я спокойно.
Влад вскочил с дивана и стал нервно ходить по комнате.
– Я этого не понимаю! Серега, ты должен пойти! Собирайся!
– Я ничего никому не должен. Особенно твоему отцу. И я никуда не пойду. Хуже нет, чем быть незваным гостем.
– Ты не незваный гость!!!
– Меня не позвали.
– Но ты солист группы Смэш!!!
– На бумаге… Пока… Да. А на деле… Я ушел. Сам.
– Значит, ты не пойдешь?
– Нет.
– Тогда и я тоже.
Влад стащил ботинки, одновременно отбросил в сторону пиджак и попытался развязать узел на галстуке, но бросил это дело на половине.
Не могу сказать, что мне не понравилось. Гаденькая улыбочка торжества над дядей Мишей расплылась на моем лице. Но я быстро взял себя в руки.
– Владик, ты должен идти. Ты не имеешь права подставлять своего отца. Он же столько сил вложил. Столько денег. Столько людей приглашено…
– Мой отец подставил меня. Я не хочу делать ему одолжений.
– Влад, послушай, это бизнес. Здесь нельзя руководствоваться только личными чувствами…
– Мне нельзя, а вам с отцом можно? Или все то, что произошло между вами, было лишь «бизнесом»? Он не любил тебя, потому что он в принципе не любит педиков. Он же никак не мог найти, в чем придраться к тебе в профессиональном смысле! А ты ушел только потому, что он залепил тебе пощечину. Твоя гордость не позволила тебе остаться. Где тут бизнес? Почему я не могу поступить так, как мне хочется?
– Ты будешь жалеть… Потому что потом бизнес возьмет свое. Влад, нельзя делать необдуманные поступки. У меня же есть, куда отступать. Ты знаешь, я тебе еще летом говорил, что собираюсь уходить, и прощупываю почву для сольного проекта. У меня уже многое сделано. Хотя нет, мало, конечно. Я не думал так быстро и с таким треском вылететь из Смэш. Но у меня уже есть одна песня. Неплохая. Только ее дорабатывать надо. Мне там кое-что не нравится. Не пойму, что именно. Ася мне помогает. И Женя тоже. Делом или советом. У меня все в порядке. А тебе надо быть осторожнее. С твоим отцом шутки плохи.
– Позавчера, – сказал Влад, – мы были в Питере. На частной вечеринке. Мы играли. Отец сказал, что ты отказался с нами ехать. Я еще обиделся тогда на тебя.
– Я ничего об этом не знал.
– Я уже понял. А мне пришлось работать одному.
– Но ты же справился?
– Я понял, что я не хочу работать без тебя. Ты мне нужен. Я думал, что сегодня на презентации, мы выступим вдвоем, и я скажу отцу, что мы с тобой созданы друг для друга. На сцене, я имею в виду.
– Твой отец так не думает.
– Мне плевать. Мне уже не шестнадцать лет, и я могу за себя решать сам!
Я подошел к Владу, положил руки ему на плечи и четко произнес:
– Но он твой отец. Отец.
– А ты мой брат, – Влад тоже положил руки мне на плечи и серьезно посмотрел в глаза. – Единственный.
– Даже не родной!
– Необязательно, чтобы одна кровь текла в жилах. И ты это знаешь. Сколько всего мы с тобой пережили… Ты помнишь. И я тоже. И я не могу предать… И потом, мы с тобой оба молоды, у нас с тобой больше общего, чем у меня с моим отцом… И вообще… Ты для меня слишком много значишь…
– А твой отец думает, что у нас любовь.
– Что?…
– Что я тебя совратил, – хихикнул я.
– Боже, какой бред… – прошептал Влад и крепко меня обнял.
Я обнял его в ответ и спросил на ухо:
– Так ты точно решил не ходить?
– Нет…
– Взбунтовался?
– Я взбунтовался… Я взбунтовался!! – радостно подтвердил Влад. И проплясал вместе со мной до дивана, на который мы и упали, смеясь.
– Это надо отметить! – решил Влад, – Серж, тащи бутылку!
– Нету, – грустно ответил я.
– Вот у тебя вечно так: самого нужного нету, – проворчал Влад, натягивая ботинки. – Жди меня, и я вернусь. Не один. С водкой. Нам ящика хватит?
– Хватит. Ты только запивон не забудь.
– Постараюсь, – пообещал Влад.

Он довольно быстро обернулся, я как раз успел не спеша накрыть в зале стол, т.е. достать рюмки и стаканы, и на нескольких тарелках разложить сыр, колбасу и оливки – все, что оказалось у меня дома (то, что Влад догадается купить закуски, у меня вызывало большие сомнения). За делом я еще раз подло порадовался мелкой победе над дядей Мишей. Все-таки я плебей. Да, прав был мой друг, который мне доказывал, что это не социальное положение, а состояние души, с которым человек рождается, и которое нельзя искоренить… «И что теперь? Плакать от невозможности все изменить?» - «Гордиться!» - «Чем?!» - «Тем, что ты не патриций, тем, что ты свободен от всех их условностей, тем, что ты сам, а не мнение окружающих, выбираешь себе дорогу.» - «Я не понимаю… Гордиться тем, что ты ниже других?» - «Ниже? Ниже нас всех – земля. Которая нас породила и носит на себе. И она не стыдится своего положения. И тебе не стоит стыдиться. Нельзя стыдиться того, что дано при рождении, если ты этого не можешь изменить.» - «Но быть ниже других…» - «Это условности. Представь, что ты стоишь на крыше высокого дома, который построен в низине, а кто-то другой – на голой земле где-то в высокогорье. Кто находится выше? То-то же. И в жизни точно так. То, что для патрициев кажется низостью, для плебеев – нормально. Поэтому учись извлекать выгоду из своего положения. И ни в коем случае не стыдись. У тебя же возможностей больше: в высокогорьях не строят высотные дома…»

Из закуски Влад сообразил купить только чипсы, которые обожал, так что моя предусмотрительность лишней не оказалась.
По моему совету он отключил мобильник, и мы не спеша начали распивать водку. Он рассказывал мне все, что делалось в группе за последнюю неделю, с того самого разговора, который закончился пощечиной и моими словами об уходе. Я ведь ничего не знал. Я тогда сразу позвонил в авиакомпанию, чтобы обменять билет на другой рейс, и только на сцену вышел, чтобы выступить, а потом сразу уехал и больше не интересовался делами группы, как и она – группа – мной. Напившийся Влад признался мне, что после моего ухода плакал в гримерке на груди у Насти (из нашей… то есть группы Смэш подтанцовки), об этом никто не знал, а Настя оказалась очень порядочной и никому ни слова не сказала, словно поняла… А вот отец его так и не понял. Не встретив со стороны сына никакого сопротивления, он решил, что тот вполне одобряет его политику, и продолжил в том же духе. Презентацию эту созвал… Видимо, для того, чтобы представить всем новую группу Смэш. Влад злобно хихикнул в этом месте. И я подумал, что надо его побольше напоить, чтобы на утро он поменьше помнил, иначе ему будет очень стыдно за то, что он сейчас делает и говорит… Я слишком хорошо его знаю, и знаю, что для него значит отец.
Мы только собрались сделать еще один заход, как зазвонил мой мобильник. Я сфокусировал взгляд на экранчике, где звонок определился, как исходящий от дяди Миши. Только его не хватало… Что ему от меня нужно? Впрочем, довольно быстро я сообразил, что он ищет своего сыночка, который уже давно должен быть в клубе, а вместо этого пьянствует со мной, отключив телефон.
Влад взглянул на определитель номера и замахал руками, показывая, что его нет.
Я открыл крышку телефона и ответил самым развязным тоном, на какой способен:
– Да?..
– Сергей?
– Я за него.
– Влад у тебя?
– Кто?
– Мой сын.
– Сына потеряли? Что ж вы не смотрите за своим сыном? Ай-ай. Когда у меня будет сын, я буду за ним получше приглядывать.
– У педиков детей не бывает.
– Вам прочитать лекцию по физиологии?
– Нет, черт тебя… Скажи просто, где Влад!
– Приглядывайте за ним получше, тогда будете знать ответ.
– Ты пьян, что ли?
– Да! Напиваюсь в одиночестве, как и положено поганому педику!
– Урод… – прошипел напоследок дядя Миша и отключился.
Влад, чтобы его не было слышно, ушел в другой угол комнаты и там крючился от смеха.
Я налил еще водки и даже не разбавил – этот разговор Владу точно помнить не надо – трезвым он бы мне набил морду за такое и был бы прав, но и я бы трезвым не стал так разговаривать. Пьянству – бой. И мы выпили.
– Он тебе поверил? – спросил Влад.
– А черт знает! – отмахнулся я.
Влад поморщился:
– Не хочется, чтобы он меня нашел сегодня…
– А может?
– Может послать своих людей, чтобы проверить наличие моей машины у твоего дома. А она на самом видном месте стоит.
– Влад, тебе перед интервью надо выпивать – ты начинаешь красиво говорить и даже не запинаешься!
– Пойдем отгоним тачку.
– Не поможет. Там фанатье сидит, они нас сдадут.
– А мы их попросим.
– Ну… пошли.
Мы наскоро переоделись. Точнее, переоделся я – потеплее, а Влад только мой свитер натянул поверх рубашки (галстук и пиджак уже успели потеряться в недрах квартиры) и выругал меня за то, что я ношу слишком узкие штаны, которые на него не налезают, и за то, что ноги у меня слишком маленькие, «тоже мне аристократ хренов» – его эпитет, на который я не обиделся, только посочувствовал, потому что у него, как в классическом фильме, ботиночки были на тонкой подошве.
Спустившись вниз и открыв дверь, мы оба пошатнулись от порыва холодного ветра. Выходить на улицу как-то сразу расхотелось.
– Девчонки!!! – заорал Влад, и я подхватил.
Тут же в свете фонаря над подъездом показались три фигуры, в которых смутно угадывались девичьи очертания. Мы наконец отлепились от двери и вышли к ним на встречу.
– Значит так, – принялся объяснять им Влад. – Мы с Сержем должны съездить кое-куда. А тут должны появиться несколько человек.
– В черном, – зачем-то добавил я.
– Да, – согласился Влад. – Так вот. Эти мен-ин-блэк’и вас спросят, видели ли тут сегодня меня. Вы им поклянетесь, что ни меня, ни моей машины не было нигде поблизости от этого двора, ни сейчас, ни час назад, ни два, ни через час не будет. И Серого вы тоже целый день не видели.
– Я вообще сейчас дома – вон окно горит, и телек работает, – я указал наверх.
– Ясно? – спросил Влад.
– Ясно, – непонимающими голосами согласились девицы. – А…
– А мы вас поцелуем, если вы сделаете так, как мы просим, – перебил я.
И они согласились. А мы с Владом сели в его машину и уехали. До ближайшего супермаркета, где купили еще бутылку водки, потому что из дома почему-то не догадались взять, и какой-то гадости на закуску. Следующий час мы просидели в машине с выключенными огнями, но с работающей на полную мощность печкой и магнитолой, в каком-то пустынном проулке за четыре квартала от моего дома, болтали о всякой ерунде, орали песни… А потом закусь кончилась, и мы решили двинуть обратно к дому. Но без машины – на всякий случай.
Как мы прошли эти четыре квартала через зимнюю ночь, пьяные в зюзю, лучше не вспоминать. Добравшись наконец до моего двора и убедившись, что подозрительных личностей, которых можно было бы идентифицировать как «мен-ин-блэк’ов», не наблюдалось, мы обнаружили те же несчастные якобы девичьи фигурки, в просторечье – «фанатьё». К ним мы и подрулили, крепко уцепившись друг за друга, удерживая таким образом равновесие – одно на двоих. И Влад потребовал с них отчета.
Девчонки сказали, что «мен-ин-блэк’и» приезжали минут двадцать назад, с пристрастием допросили их, фанаток, но они поклялись, что не видели нас. И «мен-ин-блэк’и» уехали, удовлетворившись.
Влад поднял ладонь, мол, «Серый, дай пять», но я в ответ лишь отсалютовал бутылкой, которую держал в руке, а вторая рука тоже была занята – я обнимал Влада за шею, чтобы не упасть. Влад предложил мне отцепиться от него, а то перед девушками неудобно так стоять. Я ответил, что если я отцеплюсь, мы оба упадем, и тогда нам будет не только неудобно, но и больно. Влад, соглашаясь, обхватил меня за талию, а фанатки спросили, что мы отмечаем.
– Поминки, – ответил Влад.
Девчонки ахнули:
– А кто умер?
– Группа Смэш.
– А… Но… Вы же… – девчонки просто не знали, что сказать. – Вы поругались?
– Нет, – ответил я. – Мы с Владом вместе, как вы видите. Лучшие друзья. А вот группа… Посмотрим, что с ней будет…
– Но как раньше уже не будет, – заметил Влад.
– Жалко… – огорчились фанатки.
– Да, – согласился Влад. – Хорошая группа была…
– Упокой, Господи, ее душу, – ответил я и выпил, а потом передал бутылку Владу.
Влад допил остатки водки, отшвырнул пустую бутылку и повернулся к фанаткам:
– Ну что, девчонки, будем целоваться?
Девочки оторопели.
– Ну… это… мы ж обещали расплатиться с вами за то, что вы нас прикроете… – напомнил Влад.
– Владь, они девушки приличные, за услуги плату не берут и с пьяными парнями не целуются! – сказал я.
Я уже сообразил, что Влад дошел до кондиции, когда ему все равно, где, с кем и как, а поскольку я сам до этой кондиции еще не дошел, да и вообще не хотел изменять принципу «фанатки должны быть, но их нельзя иметь», то надо было срочно уводить Влада домой.
Как ни странно, Влад не стал сопротивляться, и пока фанатки, ошеломленные новостью о поминках группы, не сообразили, чего лишились, я втащил его в дом. И только там мы оба поняли, как замерзли. Хотели выпить горячего чаю, но не смогли открыть крышку чайника. Моих мыслительных способностей хватило на то, чтобы не взламывать его, вместо этого я опустился на пол и захрюкал от смеха, Влад решил вылечить меня водкой…
После, переместившись в спальню, где у меня на полу лежал пушистый теплый ковер, мы сидели на этом ковре в обнимку, допивали водку и клялись друг другу в вечной братской любви и дружбе, никогда не забывать, не предавать, во всем помогать друг другу и т.п. Кончилось это тем, что Влад достал клинок, который сам мне когда-то подарил, и предложил поклясться на крови. Я горячо поддержал эту идею, и мы, порезав себе левые ладони, сцепили их в крепком пожатии…

Утром я еле-еле продрал глаза, и если бы не зов природы, ни за что бы в жизни не встал: голова раскалывалась, в горле пересохло, да еще и рука болела. В туалете я полминуты проклинал себя за то, что лег спать в джинсах, которые мне теперь приходится расстегивать одной правой, и только потом сообразил посмотреть, что с левой рукой. И память тут же прояснилась.
Я вернулся в комнату с ладонью, обмотанной полотенцем. Ну, я так и знал – мой любимый ковер заляпан кровью, и постель тоже. Придется тащить все в химчистку… А виновник этого – Влад крепко спал. Я не стал будить его – пусть отдыхает, если может, ему сегодня придется не сладко. И я пошел на кухню отпаиваться кофе. Освободил по пути владькину куртку от пачки сигарет, машинально налил чайник и, ожидая, пока он закипит, закурил. Вообще-то я не курю – берегу голос, да и пью очень редко, но если уж напиваюсь, лучшее средство реабилитации – крепкий кофе с сигаретами.
Ладонь болела и не позволяла мыслям убегать далеко. Я размотал полотенце и еще раз внимательно осмотрел порез: не слишком глубокий, не задевший важные сухожилия – пальцы нормально двигались, но очень болезненный и, что самое интересное, перекрывший линию жизни.
Я в мистику не верю, но все-таки мне стало не по себе. В такой непростой, переломный момент моей жизни, я случайно наношу себе рану, проходящую по линии жизни? Значит, я теперь не узнаю, что на ней было… Как-то я попросил своего друга, того самого, научить меня читать линии руки, он повертел мою ладонь в своей и отказался. «Не забивай себе голову всякой ерундой» – «Но я же все равно не поверю!» – «А зачем тогда учить? Знания должны приносить пользу. Если ты им не будешь верить, то не стоит учиться. А если верить, то можно и до маразма дойти. Потому что никто еще не постиг связи между тем, что предначертано, и тем, что происходит на деле. Зачем жить с оглядкой? Делай все, чтобы всего добиться, и получишь то, что тут написано. Не больше, не меньше.»
И что же там было написано? Теперь не узнать. Шрам перекроет все. Дурак-Владик, – с досадой подумал я, – нужно было ему это братание…
Братание? Черт… До меня только что дошло, что мы с ним сделали. Этого еще не хватало… Я – упившийся идиот, если позволил ему это. Нет, конечно, это просто обряд. Старинный. И в наше время ни к чему не обязывающий. «Ну да, – перебил я сам себя, – ты еще скажи, что это из той же серии, что «секс не повод для знакомства»… В общем, стало как-то немного не по себе. Повторю еще раз – в мистику я не верю, и не верю, что нарушившего клятву, данную на крови, постигнет кара небесная, просто по-человечески это не хорошо, совсем подло. Зачем связывать себя лишними обязательствами? Побратался с человеком, смешал свою кровь с его – и потом делать что-то против него? Я не про себя. Я про Влада. Я-то ему ничего плохого уже не сделаю. Из группы я ушел неделю назад. Слов плохих про него говорить я и не собирался, и про его отца тоже. Я не идиот, чтобы всем рассказывать истинную историю нашего «развода». И я не благородный рыцарь, чтобы гореть желанием отомстить за свою поруганную честь. Я не хочу мстить, я хочу, чтобы меня наконец оставили в покое. А вот его папаша вполне захочет мне отомстить, и сына заставит… И тогда Влад действительно окажется меж двух огней… А ведь он больше моего придает значение всяким таким обрядам…
Стало совсем тошно на душе. Я обжигаясь пил крепкий кофе без сахара и сливок, курил владькины сигареты и ждал, когда он проснется.
Наконец он выполз из комнаты, еле переставляя ноги, помятый, всклокоченный и ничего не помнящий. Первый его вопрос, обращенный ко мне, звучал так:
– Что это такое? – он протягивал мне свою левую ладонь. Я в первую очередь почему-то отметил то, что у него порез был перпендикулярно пресловутой линии жизни…
– Не надо напиваться и играть с острыми ножами, – резонерским тоном ответил я.
– Сволочь ты, Сережа, – буркнул Влад и присосался к большой кружке с холодной водой, специально приготовленной мной для него. – Сигареты все мои выкурил, – открыл пачку, щелкнул зажигалкой и плюхнулся на стул напротив меня. – Чего теперь делать-то? А, Сереж?
Я пожал плечами. Что я мог ему сказать?
– Отец устроит мне п*здец, – глубоко затягиваясь пробормотал он. – Фак… И башка раскалывается, ни хера не соображаю, ни хера не помню… Надо завязывать с пьянством…
– Кофе налить?
– Давай. Хуже не будет.
Я встал и принялся готовить ему кофе, а Влад тем временем продолжал рассуждать о том, что надо учиться более культурно отдыхать.
– Какого ляда мы с тобой напились?
– Поминки справляли.
– А… Ну да… Серег, слушай, а может, ну их на фиг, эти поминки? Возвращайся, а? На хер нам сдалась группа Смэш без тебя? Я с папой поговорю…
– Он тебя не послушает.
– Но это же бред! Больше половины песен записана под твой голос! Мне так высоко в жизни не спеть! Особенно в живую! Ты же это понимаешь!
– Понимаю.
– А у тебя репертуара нет.
– Нет.
– Ну так… Хули мы по одиночке страдать будем? Сережка, возвращайся.
– Нет. Держи свой кофе.
Я поставил перед ним чашку и хотел вернуться на место, но он схватил меня за руку. За левую руку. И перевернул ее ладонью вверх.
– И после этого?…
– После того, как летом я чуть в больницу не попал с нервным срывом. Меня еле откачали тогда, ты должен это помнить. Мне противопоказано работать с твоим отцом. Я очень люблю тебя, мне очень жаль, что приходится расставаться с тобой, но мне здоровье дороже.
– Так это… было из-за него?
– Да.
– Почему ты мне не сказал тогда?
– Чтобы ты глупостей не наделал.
Влад отпустил мою руку, снова закурил и стал шумно хлебать кофе. Я сел на место, молча наблюдал за ним. Влад что-то сосредоточенно соображал и тоже молчал. Потом быстро допил кофе, раздавил сигарету в пепельнице и убежал в комнату. Я остался на месте.
Через десять минут Влад, полностью одетый, снова предстал передо мной и сказал всего одну фразу:
– Я что-нибудь придумаю, обещаю. До встречи.
И ушел.
Когда за ним захлопнулась дверь, я встал и пошел в спальню – надо было прибраться и отнести в химчистку ковер. А потом позвонить Асе…