|
|
You’re in the army now
Паровоз умчится
Прямо на границу
Так что аты-баты,
Мы теперь – солдаты
Пролог
Москва, столица нашей необъятной родины. Понедельник, раннее весеннее утро, легкий ветерок играет нежной листвой. В воздухе разлито умиротворение и истома. По темным улицам летит ночной дозор… Гхм… нет, не так. И улицы уже не темны, и дозор уже не ночной, но от этого он не менее грозен. Но наши герои еще не подозревают об этом…
В центре Москвы в своей квартире Влад Топалов сидит в одних плавках в кресле с бутылкой пива в одной руке и пультом от телевизора в другой. Он только что пришел с затянувшейся гулянки в ночном клубе и теперь раздумывает, стоит ли уже вообще ложиться спать. Параллельно он смотрит один из музыкальных каналов. «Почему все так бестолково? – думает он. – Why? Вай? Вай?» Он с интересом разглядывает Ирсен Кудикову, которая змееподобно извивается возле микрофона. Он присматривается к ней повнимательнее, и постепенно челюсть его отпадает, глаза расширяются, он буквально влезает в экран телевизора, пытаясь детальнее разглядеть отдельные части тела Кудиковой. Резкий звонок в дверь заставляет его бросить это занятие и, громко матерясь, Влад бредет по коридору открывать непонятно кому в такую рань.
В это же время на одной из пролетарских окраин Москвы его бывший брат Сергей Лазарев еще сладко спит, уткнувшись носом в клавиатуру своего компьютера. Вчера они с другом 2найтом до глубокой ночи разбирались с ответами на вопросы фанаток, и Сережа очень устал. 2найт несколько раз звал друга спать, но добросовестный Сережа не мог уйти, зная, что если на утро тысячи фанаток от Владивостока до Амберга не найдут его ответов на сайте, то жутко расстроятся. Нет, Сережа такого допустить не мог. Поэтому-то сейчас 2найт и спал в спальне, а Сережа на неудобной клаве.
Резкий звонок в дверь подбрасывает Сережу на стуле. «Какого…!» - орет он, понимая, что добросовестность и трудолюбие еще никого до добра не доводили, и лучше бы он послушался 2найта. На ходу растирая затекшую спину и поглаживая вмятину на лбу от клавиши Enter, Сережа тоже идет открывать.
И треснул мир напополам, а после вдоль. Час Х настал.
Долгоруковская
- Наконец-то мы застали вас дома. Топалов Владислав Михайлович, 1985 года рождения?
- Да, а…
- Подпишитесь, пожалуйста.
Ошалевший от бессонной ночи, «кислотной» музыки, количества водки с пивом, плавно переходящих в качество, и прелестей Ирсен Кудиковой, Влад покорно подписывает какую-то бумажку.
- Одевайтесь, вы едете с нами.
- Не понял.
- Вы же только что подписали повестку в военкомат, что тут непонятного?
- ЧТО??!!
Влад вырывает из рук человека в форме, которого он сначала принял за почтальона, бумажку, которую он принял за телеграмму, и с ужасом видит, что таки да, он подписал повестку.
- Я…- голос у Влада дрожит, - я это… у меня астма. Я певец. Я будущий юрист. И вообще мне нельзя.
- Всем нельзя. И вы как-то определитесь, молодой человек, кто вы. А пока одевайтесь и поехали.
- У меня папа…
- У всех папы.
- Да он вас… вы на кого наехали? – Влад автоматически делает распальцовку, по ходу вспоминая, что где-то он уже о таком читал. Или это было о Биланыче?
После пятнадцати минут матерных препирательств, безуспешных попыток дозвониться папе, телефон которого почему-то был вне зоны, угроз длительного тюремного заключения и лихорадочного листания УК РФ, Влад понимает, что выхода нет. Во всяком случае, пока папа «вне зоны». Собирая по квартире разбросанные носки, залитые пивом джинсы и помятую футболку, он проклинает все на свете, дает себе слово больше никогда не пить и покорно плетется во двор, где его уже ждет машина.
Кузьминки
- Лазарев Сергей Вячеславович, 1983 года рождения?
- Ну, допустим…
- Подпишитесь, пожалуйста.
- Нет, ну е**натки хреновы! Дошли уже до того, что в 6 утра присылают своих родителей, чтобы я им на клочке бумажки расписался! Дурдом! Что, до завтрака подождать нельзя было?
- Нет, времени нет.
- Ааа, в Москве проездом, и все в таком, - он запинается, понимая, что где-то уже это слышал. Но голова так задурманена идиотскими вопросами фанаток и мучительными полночными поисками остроумных ответов на этот маразм, что Сережа практически ничего не соображает. – Ладно, так и быть, подождите, я сейчас свой золотой фломастер возьму.
- Не волнуйтесь, можно и нашей ручкой.
- Нет, нельзя. Вы ничего не понимаете.
И он ставит на желтоватой бумажке свою изящную подпись золотым фломастером.
- Ну, вот и хорошо. Одевайтесь, поехали.
- Куда? К вашей дочке в Мухосранск? – Сережа смеется, он доволен своей шуткой. Не зря он полночи оттачивал свое остроумие.
- В военкомат, милок, в военкомат.
- А… э… мат… как?!
Сережа долго читает повестку, не веря глазам своим. Из-за двери спальни показывается голова 2найта.
- Сереж, ты долго там? Кого там принесло?
Поток отборного мата из уст Сережи заставляет 2найта отскочить от дверей по направлению к ванной.
- А этот ваш… товарищ… ему сколько лет?
- Я уже вышел из призывного возраста, - истерически кричит 2найт, накрепко закрывая задвижку в ванной и жалея, что тут нет еще и висячего замка. - Как раз на этой неделе и вышел!
У Сережи возникает чувство, что он сам себе только что вырыл яму. Потом он задумывается, не топаловская ли это изощренная месть. Потом возникает предательская мысль все же позвонить «дэдди», который как-то на всю страну опрометчиво пообещал помочь, если «будет плохо», потом - позвонить бывшему брату-юристу, который уже как бы на третьем курсе и по идее должен знать, существует ли отмазка. Однако гордость берет верх. Аккуратно разложив свои вещи, кроссовки, предметы личной гигиены, парфюмерию, диетические йогурты по отдельным целлофановым пакетикам, поцеловав на прощание Бизю и попросив 2найта пока отвечать вместо него на вопросы фанаток, с высоко поднятой головой Сережа выходит во двор к машине, так же, как бывший брат, проклиная все на свете и давая себе слово, если благополучно выберется из этой передряги, послать на фиг фанаток, сайт и слушаться 2найта, который, если зовет спать, значит, надо идти спать.
Призывной пункт
Раннее утро плавно перетекло в позднее, когда певца и по совместительству будущего юриста доставили на призывной пункт. Изумленно оглядываясь на одетых в ватники, сапоги и какие-то ошметки вместо одежды призывников, Влад, ежась под их насмешливыми взглядами в своей фирменной курточке, бредет вслед за доставившем его сюда товарищем военным в погонах, не оставляя при этом попыток дозвониться до внезонового папы. Но папа, видно, настолько хорошо «внезонился» за уикенд, что домой явно не торопился и даже не догадывался, какой танк проехался по любимому сыну.
Между тем Влад попадает, наконец, в помещение и понимает, что это парикмахерская, и сейчас его будут стричь наголо. Он видел этот ужас в кино. Надо что-то делать, причем, немедленно.
- Меня нельзя стричь! Мне на сцену! У меня имидж! Уголовный кодекс запрещает! Всех под суд… Лучшие адвокаты… Папа…
- Не обращай на него внимания, - говорит сопровождающий военный вопросительно замершему парикмахеру, - он своим папой нас с утра стращает. Видали мы таких пап… сказал бы где. Ничего, один раз нужник зубной щеткой выдраит, шнурки «дедам» разгладит и станет как шелковый. Армия, она, брат, всех исправляет! И тебя исправит! – военный жизнерадостно хлопает Влада по плечу.
При этих словах Владу становится плохо, и он медленно сползает по креслу. Воля к борьбе его ослабевает, и он пассивно наблюдает, как под машинкой скрывается его роскошный мелированный ирокез, а потом и другая растительность. Под конец экзекуции в зеркало на него смотрит испуганный 15-летний пацан. Владу очень жалко самого себя, он представляет себя, чистящего чужой унитаз, а ведь он и свой-то, отделанный под мрамор с якобы золотой ручкой не всегда-то… и с удвоенной энергией начинает звонить папе, а затем и всем его влиятельным адвокатам. Но адвокаты, видимо, в той же «вне зоне», что и папа. И тогда, тяжело вздохнув, Влад звонит единственному человеку, который всегда вытаскивал его из всяких переделок, в которые Влад с завидным упорством попадал вновь и вновь. Он звонит бывшему брату. Но у брата мобила «занята», и только короткие гудки говорят о том, что там, за высоким забором, существует еще какая-то жизнь, кроме нужников, унитазов, «дедов» и их шнурков…
А бывший брат, между тем, в отчаянии названивает Владу, у которого почему-то все время «занято». Сережиной гордости хватило ровно до ворот призывного пункта. Первое, что он увидел за воротами, были наголо обритые пацаны в ватниках. Сережин рот непроизвольно открылся. Подумав, что гордость, оно, конечно, хорошо, но ватник… это уж слишком, это совсем не стильно, это перебор, это не для его нервов, сваливать отсюда надо любой ценой, Сережа названивает Владу, который как-никак вроде юрист и хоть что-то, но должен сделать… Вид парикмахерской приводит Сережу в состояние ступора. Он даже не замечает на полу возле кресла остатки того, что раньше было мелированным ирокезом. Задохнувшись от возмущения, он начинает доказывать парикмахеру, что у Тони с Геем качество обслуживания вип-клиентов намного лучше, и он не намерен доверять свою почти ставшей культовую прическу какому-то криворукому ханурику, и что если это так уж необходимо, то он прямо сейчас съездит к Тони с Геем, у него как раз на сегодня запись, а уж они сделают как надо…
- Да что ж за день сегодня такой! Тони… Геи… Вот призывник пошел… балованный, – вздыхает парикмахер.
- Стриги, не обращай внимания, - твердой рукой товарищ военный усаживает Сережу в кресло. Но Сережа не может сидеть спокойно.
- Что это у вас в руке? Это что, машинка? Как вы ее держите? Кто так держит! Я надеюсь, это «Жиллет»? Учтите, я другим не стригусь. А шампунь? А бальзам с ополаскивателем? Как это, не положено? Кому это не положено? Да вы знаете, кто я? На меня смотрит весь мир! У вас, что, нет дочери? Ах, два сына… Ну неважно. Они тоже должны знать. Любят Раммштайн? Это неважно, я же не спрашиваю вас, что они любят, просто слушайте, что я говорю.
Утомленный парикмахер кое-как достригает Сережу, отмахиваясь от его руки. Глядя на свою новую прическу в зеркало, Сережа мрачно вспоминает, как недавно на вопрос о новой прическе ради прикола ответил, что подстригся наголо. «Накаркал, мля». Но потом успокаивает себя тем, что Бэкхем тоже так подстригся.
- А противогазы у вас есть? – спрашивает он мрачно у парикмахера, вспомнив «остроумный» вопрос о противогазах из той же серии.
- А что, в твоем окружении кто-то все время портит воздух? – отвечает парикмахер.
«Я сошел с ума. У меня дежа вю, я уже точно где-то это слышал». Но думать об этом некогда, надо звонить Владу. Но там наглухо «занято». «Выйду отсюда - убью заразу» - обещает себе Лазарев, не подозревая, что его многострадальный брат за углом сейчас то же самое обещает ему.
Казарма
А московское солнце тем временем уже высоко, в казармах кипит жизнь. Призывники знакомятся, рассказывают, как кого сюда замели, кто как косил, у кого остались на свободе девушки, кто где работал, кто в какие войска попадет… И только в углу казармы одиноко сидит Влад Топалов и звонит попеременно то папе, то брату. Папа «вне зоны», брат «занят». Ненависть к несправедливому устройству мира завладевает Владом целиком. Он ловит на себе заинтересованные взгляды пацанов, кто-то узнает его, он слышит перешептывания, но к нему не подходят, потому что его мрачный взгляд исподлобья не обещает ничего хорошего. А подсос между тем работает на всю мощность, ведь Владик ничего не ел со вчерашнего дня. Водка с пивом не считаются. От них только голова дико болит и пить хочется.
- Это этот, который Б-е-е-ель. Точно тебе говорю.
- Да нет, у того батя какой-то шишак, сидел бы он тут. Откосил давно.
«Я бы тоже хотел знать, какого черта я тут сижу, если у меня батя такой шишак. Батя, где ты?!»
- А я тебе говорю, это он. Только причесон слегка поменял, гы-гы-гы. Теперь-то он уже не блондин. У меня просто телка на них помешанная, у нее вся комната ихними рожами оклеена была. Я его харю хорошо запомнил. Еще типа братан у него есть, чернявый. Два брата-акробата!
«Брат, где ты?! Где ты, мой единственный любимый брат?!»
- Слышь ты, Бееель! Это ты или нет?
- Эй, повернись! Дай нам посмотреть на твою смазливую рожу.
«А по шее вам не дать?»
Там, в обычной жизни Влад давно перестал обращать внимание на обсуждение собственной персоны, но здесь беседа этих бритоголовых, зекоподобных чуваков его нервирует. Его вообще все здесь нервирует. А больше всего то, что он ни фига не может никому дозвониться. Ну и давящий сушняк тоже.
«Сейчас бы выпить… Хотя бы пива. И пожрать. Но сначала все же выпить...»
- А где твой второй, который типа брат? Которого ты всегда зажимаешь на всех фотках?
«Не зли меня, сволочь», - мысленно предупреждает Влад и угрожающе смотрит на лыбящегося пацана.
- Бросил тебя? Или обещал ждать? Знаешь, бабы такие неверные, - он манерно машет рукой, скалится в подобии улыбки и хлопает ресницами, - чует мое сердце – не дождется!
Последние слова тонут в дружном ржании новоиспеченных защитников отечества.
А вот такого наезда Влад вытерпеть уже не смог.
- Ты на кого, мля, наехал! – уже ставшей привычной распальцовка… Раздражение, злость, голод, похмел – всего этого достаточно, чтобы Влад разъярился по-настоящему. Он вскакивает на ноги и грозно надвигается на пацана, посмевшего что-то вякать про его брата и лучшего друга. По ходу движения он наматывает на кулак велосипедную цепь, всегда служившую ему стильным браслетом. Хрясь – и наглый пацан улетает к друзьям, а под глазом моментально наливается красивым лиловым цветом фингал.
- Ты че! Озверел совсем? Я же тебя не трооогал…- герой-призывник, размазывая по лицу слезы, сопли и кровь из разбитого носа, вместе с друзьями пятится назад. Влад удовлетворенно смотрит на свою работу. Да, определенно, за пять лет он квалификацию не потерял, носы ломаются так же прикольно, как и раньше! Довольный Влад, у которого моментально поднялось настроение, опять садится в уголке, продолжая свою нелегкую работу по обзвону папы и брата.
В это же время «чернявый братан» в соседней казарме основательно обустраивает свой будущий солдатский быт. Он выбрал лучшую койку, которая, по его разумению, вполне соответствует его статусу. И теперь аккуратно раскладывает в тумбочке парфюмерию и косметику, недоумевая, куда же он должен сложить пять пар кроссовок и фирменные футболки, возмущаясь теснотой и отсутствием элементарных удобств. А еще ведь есть недавно купленные в «Меге» джинсы, их-то куда спрятать? К тому же накануне Сережа побывал в местном туалете и вышел оттуда почти в невменяемом состоянии, его чуть не вывернуло от запаха и вида тамошних удобств. Он вылил на себя полфлакона дорогого одеколона, но запах не отставал. Поэтому он продолжал активно названивать Владу и даже несколько раз дрогнувшей рукой набрал номер «дэдди», решив, что это как раз тот момент, когда «будет плохо», но тот был «вне зоны». Нужно было драпать отсюда, как можно скорее, уже даже неважно, с чьей помощью. Сережа понимает, что на 2найта надежды мало, он, наверное, еще не пришел в себя после нервного потрясения, испытанного утром. Наконец, устав от размышлений, он думает, что пора бы и подкрепиться, ведь позавтракать он не успел, а как здесь обстоят дела с кормежкой, еще непонятно. И Сережа, достав один из диетических йогуртов и разложив на коленях влажную ароматизированную салфетку, начинает подкрепляться. Он не видит и не слышит, как группа потенциальных защитников отечества во главе с внушительного размера амбалом договаривается «начистить рожу этому козлу», который занял лучшую койку, которая по всем неписаным правилам должна принадлежать ему, амбалу.
- Слышь ты, придурок, свалил нах отсюдова. Это моя койка.
- На ней это не написано. – Сережа гордо продолжает есть, даже не удостоив амбала взглядом.
- Не, ну я х**ю! Вы такое видели? Оборзел мудак! Надо ему харю начистить…
Тут, наконец, Сережа отрывается от йогурта и непонимающе смотрит на амбала.
- Мне? Это ты мне?! Глаза разуй!
Амбал молча сгребает огромной ручищей всю Сережину косметику и сбрасывает на пол. Такого оскорбления Сережа вытерпеть не может, даже перспектива возможного поединка с летальным исходом с амбалом его не может остановить. Поток отборного мата обрушивается на амбала.
- Блин, да я этого козла знаю! Он в телевизоре пел. Бееель. Ты че здесь забыл, придурок?
«Я и сам бы хотел это знать», - тоскливо думает уже слегка остывший Сережа, которому вовсе не улыбается перспектива ходить с начищенной рожей.
- Вот… концерт буду давать… вам… тут, - он улыбается своей ослепительной улыбкой, которая обычно срабатывала всегда безотказно, но сейчас явно где-то произошел сбой, потому что защитнички отечества вовсе не задохнулись от восторга, а совсем даже напротив, насмешливо уставились на него.
- Ну, тогда давай, пой. Тока как же ты один-то петь будешь, ты ж всегда со вторым своим французом пел?
- Мы это…расстались.
Призывники покатились по полу от хохота.
- Они расстались… Луис-Альберто, я люблю тебя, но мы расстаемся навек! Как таких уродов в армию берут только!
«Да, мне тоже это интересно», - думает Сережа, лихорадочно пытаясь все же дозвониться хотя бы Владу.
- Ой, прямо «богатые тоже плачут», не могу! Надо телке своей позвонить, рассказать, кого я тут встретил, ни в жизнь не поверит! А кто ж теперь у твоего французишки вместо тебя? Тоже брунет? Или он на блондинов уже переключился?
- Чтооо?! – перспектива быть замененным в душе Влада каким-то блондином окончательно выводит Сережу из себя. Он опять начинает громко орать, причем самое приличное выражение в его речи: «Ты думаешь, что ты самый умный?!» Он орет так долго и так громко, что у всех закладывает уши, и народу просто надоедает слушать его вопли. Амбал, покрутив пальцем у виска и бросив: «Псих какой-то… Да лежи уже на своей койке, больно надо. Лучше с ним не связываться», уходит, а за ним и все остальные. И Сережа спокойно доедает свой йогурт, тщательно вытирает руки и лицо влажной салфеткой, и только посмотрев в зеркало и убедившись, что, не считая новой прически под Бэкхема, все остальное, в принципе, нормально, успокаивается окончательно.
Столовая
А в Москве уже время обеда. Ну, это время обеда у нормальных людей, которые живут нормальной жизнью, у некоторых это вообще, может, поздний завтрак, а у некоторых этот обед еще и плавно переходит в ужин. Эхх… Сглатывая голодную слюну, Влад Топалов, бывший блондин, бывший солист мега-группы, бывший кумир малолетних девочек, а ныне защитник отечества, мчится, опережая всех своих товарищей по несчастью, в столовую, в результате чего прибегает к финишу первым. Голод, как известно, не тетка, и за последние часы Влад это понял очень даже хорошо, поэтому вид вонючих щей из кислой капусты, жидкого нечто, почему-то называемого кашей, и стакана воды, окрашенной в цвет марганцовки, о которой говорят, что это компот, только на секунду выводит его из равновесия. Но уже через секунду он проглатывает это все одним залпом, включая марганцовочный компот, и думает, чем бы поживиться еще. Не МакДональдс, конечно, но сойдет, от еще одной порции обеда Влад сейчас бы не отказался. Конечно, если бы рядом был Серега, рассуждает Влад, он бы что-нибудь придумал, пошел бы на кухню, обаял бы поварих, выпросил для себя и брата еще добавочных порций, а так надо делать что-то самому… И Влад застывает в задумчивости.
В это же время его чуть более сытый брат на другом конце столовой задумчиво ковыряет вилкой в типа каше. Щи Сережа не смог осилить, он и нос пробовал затыкать, и глаза закрывать, но не пошло, не пошло… И каша тоже как-то не вдохновляет Сережу, не говоря уже о так называемом компоте. С тоской вспомнив гусиную печень фуа-гра, паэлью с лазаньей, суши и даже арбузный сок, который он на самом деле терпеть не мог, но сейчас бы выпил хоть ведро, Сережа прикидывает, сколько он может еще протянуть на диетических йогуртах. Вздохнув так, что если бы его могли слышать поклонницы, они бы залились слезами от сочувствия к бедному мальчику, Сережа пробует съесть ложку каши, но каша упорно просится назад. Опять душераздирающе вздохнув, Сережа в последний раз пытается дозвониться до Влада, уже без всякой надежды, батарея мобилы садится, помощи ждать неоткуда…
И вдруг… О, чудо! У Влада не занято, идут длинные гудки. Влад на другом конце столовой изумленно смотрит на свою мобилу, на экране которой он видит буквы, которые складываются в имя брата. О, чудо! О, Боже! Влад хватает мобилу и что есть мочи орет на всю столовую:
- Серега! Серега! Забери меня отсюда, Серега! Придумай что-нибудь, Серега!
Ошарашенному Сереже кажется, что голос Влада доносится отовсюду, даже с небес. Он так счастлив, что не обращает внимания на то, что именно вопит брат.
- Владик, Владик! Наконец-то! Владик! Ты должен вытащить меня отсюда, ты просто обязан это сделать в память о нашей дружбе и…просто так. Владик, срочно приезжай.
Тут они оба замолкают, понимая, что происходит что-то странное.
- Серега, а ты вообще-то где?
- А ты?
- Я? Ты не поверишь, но меня загребли в армию. И сейчас я типа в столовой типа на обеде.
- Ё… Как же так! Я же тоже здесь. Где ты?
И два нашедшихся после длительной разлуки брата начинают движение друг к другу через всю столовую. Весь личный состав призывного пункта в тот знаменательный день имеет возможность наблюдать вживую сцену из индийского кино или мексиканского сериала, это уж кто что любит. Сцена сближения братьев напоминает присутствующим кадры фильма, когда лирический герой и не менее лирическая героиня обязательно с белой косынкой в руке грациозно бегут навстречу друг другу на фоне сиреневого заката по золотистому полю колосящейся пшеницы. Еще чуть-чуть, еще…они уже ближе, сейчас…сейчас…
- Серега!
- Влад!
- Серега!
- Влад!
Крепкие мужские объятия, скупая мужская слеза, скатившаяся по щеке, внимательное рассматривание друг друга, похлопывание по плечу, опять крепкие мужские объятия. Особо чувствительные товарищи в зале украдкой вытирают выступившие от избытка чувств слезы. До чего же добр все-таки русский человек! В зале слышатся шепотки:
- Это родные братья. Они не виделись с рождения.
- Говорят, одного в роддоме забыли. Он у других людей воспитывался, в чужой семье, вот теперь только брата нашел.
- Да, а нашлись они по родинке. У обоих родинки одинаковые на задницах в виде двух восклицательных знаков. Так и вычислили, что они братья.
- Ну, ни фига себе! Прямо индийское кино. Так у них мама одна?
- Нет, папа у них один, мамы разные. Он их одинаково любил, но одного чуть больше. Но все эти годы он того, другого, кормил, поил, учил, но тайно. Никто и не знал. Не забывал, значит, сына.
- И все эти годы они любили друг друга в разлуке.
В зале, уже не скрываясь, всхлипывают. Но Влад с Сережей так счастливы, что даже не слышат, о чем шепчутся вокруг.
Снова казарма
После обеда, радостной встречи и кучи положительных эмоций ею вызванных, братьев ждала порция эмоций менее радостных. А точнее - они получили армейскую одежду, которая на долгие два года должна заменить им стильно порванные джинсы, не менее стильные рубашки, футболки с вызывающими надписями и прочие фирменные шмотки.
Рассматривая ворох пятнистого тряпья, бывшие смыши и нынешние новобранцы искренне недоумевают, как ЭТО вообще можно носить.
- Я это не надену, - возмущается Сережка, держа двумя пальцами болотного цвета майку, - это не мой цвет, не мой фасон, не мой размер. И вообще, такое сейчас не носят. Кто дизайнер этой коллекции?
С соседней койки, где веселая компания рубилась в «дурака», раздается голос:
- Вася Голопупенко.
Игнорируя громогласное ржание, Сережка поворачивается к брату в поисках поддержки.
- Влад, ты слышал? Неизвестная марка, тем более не надену.
Однако Влад озадачен другой проблемой: как можно носить штаны с такой высокой талией, это ж просто уму непостижимо.
- Мне под мышки их натянуть? – недовольно бухтит он, привыкший, что штаны едва прикрывают пятую точку и держатся на… на одном честном слове, в общем.
Серо-буро-пошкарябанный бесформенный ватник производит не менее удручающее впечатление, а портянки и устрашающего вида грубые кирзовые сапоги довершают картину – братья в шоке. И если младший, когда-то мелированный брат - в тихом шоке, то старший, в прошлом брюнет, находился в состоянии, близком к истерике. Мало того, что обрили наголо, кормят отвратительно, так еще и заставляют переодеться в это убожество!
Но делать нечего и, брезгливо ежась, матерясь на всех доступных языках и ругая злодейку-судьбу, забросившую их сюда, Влад и Сергей напяливают на себя форму. Все присутствующие с интересом наблюдают, как они заботливо помогают друг другу, застегивают пуговицы, поправляют воротники и пытаются разобраться с наматыванием портянок.
- Любовь, ё*т, - подводит кто-то итог. Остальные кивают, хихикают, завидуют, в зависимости от воспитания, степени испорченности и ориентации.
Наконец, с переодеванием покончено. В глубине души Влад радуется, что рядом нет зеркала, но когда видит при полном параде Сережу - закусывает губу, чтоб не заржать (или не забиться в истерическом припадке, что в данной ситуации одно и то же), понимая, что сам выглядит так же. Схватив свой мобильник, он в который раз за это кошмарное утро принимается набирать номер. Механический голос в который раз сообщает, что папа «вне зоны», после чего сдыхает вместе с батареей телефона. А вместе с ними и всякая надежда на спасение.
Но времени расстраиваться и переживать по этому поводу у потенциальной (хотя и очень сомнительной) гордости вооруженных сил России нет. С криком: «Рота, подъем!!!» в казарму врывается взмыленный краснолицый старшина.
- Встать, олухи! Не на курорт приехали! Подорвали свои задницы и быстро на улицу! Быстро, я сказал! Бегом! Черепахи недоделанные!
Призывники торопятся выполнить приказ, потому что орет старшина так, что уши закладывает, а улица кажется спасением от воплей.
Братья-смыши, не привыкшие, чтоб на них кричали и тем более разговаривали в таком тоне, подчиняться не спешат, а, наоборот, сильнее прижимаются друг к другу, ища защиты в родственных объятиях.
- Эй, девочки, вас это тоже касается, - глумливо-сладким голосом тянет старшина, но так как отлипать друг от друга парни не собираются, то он гаркает: - А ну пошли отсюда! Топайте, придурки! Марш! Марш! Мааарш!!!
И что-то еще про мать в различных вариациях. Не слышавшие ора такой громкости даже на собственных концертах от собственных фанаток, перепуганные братья, гремя кирзачами, несутся к выходу.
Учения
Солнце заливает ярким светом территорию призывного участка и отражается от бритых голов призывников, выстроившихся в неровную шеренгу в ожидании дальнейшей участи.
Перед ними, как ястреб над жертвой, кружит товарищ старшина.
- Ну что, бездельники, вы попали в ряды вооруженных сил своей страны! На вас возложена великая миссия – научиться защищать эту самую страну! Вы должны гордиться этим! За два года из вас сделают настоящих мужчин! – после этих слов по строю проносится хихиканье, да, молодежь нынче испорченная пошла, все воспринимает не так, как надо.
- Отставить смех! – рявкает старшина. – Здесь вам не тут! Я вас научу Родину любить!
В таком ключе он разглагольствует еще минут сорок, после чего приходит, наконец, к главному, которое состоит в том, что сейчас новобранцев ждут учения: стометровка, полоса препятствий и строевая подготовка на десерт, чтоб добить окончательно.
Не привыкшие к физическим нагрузкам призывники, по скорости и грации на стометровке напоминают медведей, и только грохот сапог да мат старшины не позволяют сравнить это действо с цирковым номером. Хотя…
Близится черед бежать артистов, певцов и братьев в одном флаконе. Влад флегматично почесывает место, где раньше был шикарный ирокез и смотрит по сторонам, Сережка выражает недовольство тяжелыми сапогами: «Как в этих кандалах можно бегать?!?» и слишком широкими штанами: «Спортом надо заниматься в соответствующей одежде, а не в этом…». Однако, когда старшина машет рукой, оба несутся вперед со скоростью, которой никто от них не ожидал. Впрочем, это было неудивительно – привыкшие драпать от фанаток мальчики еще не на то были способны.
То, на что они были способны, они во всей красе изображают на полосе препятствий. Сережа категорически отказывается ползти по врытой в землю трубе:
- Вы хоть представляете, сколько там микробов??? – расширившимися глазами он смотрит на товарища старшину, как на ненормального.
- Загибайся и шуруй! – командует товарищ старшина, после чего Сережины глаза становятся еще больше.
- Загибаться я буду в другом месте. А туда я не полезу, - безапелляционно заявляет Артист, Актер и Певец.
- Едрить твою на горище! – теряет терпение старшина. – Сорок отжиманий!
– Да хоть пятьдесят! – гордо заявляет Сережа: отжимания всегда были его коньком, и он не упускал случая похвастаться своей силой и красотой напряженных мускулов.
– Пятьдесят! – соглашается старшина. – Ну, чего стоишь?! Упал – отжался!
Сережа не спеша снимает пятнистую куртку, бросает ее на землю, и оперевшись на нее руками, начинает отжимания. Старшина смотрит на него с ухмылкой, но Сережа, как заведенный, ровно поднимает и опускает свой торс, не забывая думать о том, насколько красиво это смотрится со стороны. Наверное, смотрится скучновато, потому что старшина не дождался даже тридцати отжиманий – ушел.
В это время Влад решает, что с него хватит, и на очередное препятствие в виде стены он не полезет, тем более, что у него «астма», атмосферные перепады ему вредны, а на высоте, не дай Бог, еще обострение начнется, на фиг это надо?
Он садится на бревно и спокойно наблюдает, как пыжатся на этой стене остальные пацаны. Со стороны выглядит забавно, и Влад даже вспоминает подходящую случаю песенку:
- Оооу-o, ё ин ви арми нау, - поет он.
И тут за спиной раздается громогласный голос:
- Отставить пение! Здесь тебе не смЕш!
- Это «Status Quo» вообще-то. Стыдно не знать классику, - огрызается Влад.
- Да хоть Монсерат Кабалье, мне насрать!
- А я-то думал, почему все туалеты на территории забиты. Теперь ясно, чьих это рук дело. Вернее не рук, - Влад устал, он голоден, ему все это надоело, он хочет домой, и его слегка понесло.
После этих слов старшину перекашивает градусов на 90. Приблизив свое лицо вплотную к топаловскому, он орет:
- Умник, да?! Мозги тебе жмут? Певец недоделанный! Сорок отжиманий!
Вот это было ударом ниже пояса. Влад привык заниматься спортом там же, где и сексом, то есть в постели, и если честно, в последнее время предпочтение отдавал сексу. Влад зачем-то отряхивает ладошки и опускается на четвереньки. Давно, давно отжиманиями не занимался, забыл, в какую позу надо становиться, то есть тьфу, причем тут «поза»! Влад вытягивает ноги, опирается на носки и осторожно начинает отжиматься. Один раз, два, три… А всего сколько? Сорок? Мать честная! Да он же микрофон в руке не удержит – так руки трястись будут… Эх, говорил батя, что спорт сексом не заменишь… Прав был старик, надо позвонить, обрадовать… Да и вообще надо позвонить, может, он из «вне зоны» уже вышел только мобилка сдохла, а зарядку Владик взять забыл. Что ж делать? Десять… Одиннадцать… Пальцы подрагивают, как у Сережки, когда тот живьем поет… Он-то, поди и десяти отжиманий не сделает… А может, и сделает. Он-то спортом чаще Влада занимался, а вот сексом реже… кажется… по крайней мере, у Владика такое впечатление после совместных гастролей осталось. Влад глубоко вздыхает и решает, что не будет больше заниматься сексом, пока не накачается достаточно. Только как же сегодня быть? А если представить, что под ним лежит девушка и он ее… это самое?… Мысль Владу так нравится, что он отдается упражнению с новой силой. И скоро на его пыхтение собирается полвзвода.
Влад отсчитав сороковой раз, встает, довольно улыбаясь, и отряхивает дрожащие руки. Поднимает глаза и встречается взглядом с Сергеем. Тот задумчиво глядит на тяжело дыщашего брата и изрекает:
– Бедрами меньше двигай. А то некрасиво смотрится со стороны.
– Ну, ё* тв*ма*! – возмущается Влад. – О какой красоте тут думать!
– О красоте надо думать всегда, – с недовольной миной поясняет Сережка. – У меня вот тоже к пятидесятому разу руки дрожать стали, так уже и не смотрел никто…
– Разговорчики!!! – тут же оглушает их ор старшины. – Быстро в строй! Продолжаем занятия!!!
И наши герои, измученные, грязные, уставшие, с трясущимися с непривычки руками и ногами вместе с прочими призывниками бредут на дальнейшие экзекуции… то есть экзерсисы. И остается только молиться… Богу, раз папа Владика недоступен…
Вечер
На Москву опускаются легкие весенние сумерки, а затем и вечер. Народ валит с работы и учебы, чтобы потом завалиться в ночные клубы, дискотеки, рестораны…музеи…да, музеи, а что здесь такого? И только наши измученные и уставшие герои сидят, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, на Сережиной вип-койке. После трудного дня все мышцы ноют, желудок недовольно урчит, ибо ужин мало чем отличался от обеда и по качеству и по количеству. Одно хорошо – они теперь живут в одной казарме, Влад пришел с вещами и занял соседнюю с Сережей койку. И возразить никто не посмел. То ли слух о стильном топаловском браслете, который он удачно использовал однажды, был виной, то ли Сережкины утренние крики были еще свежи в памяти, а может, это просто романтическая история их встречи, облетевшая все уголки призывного пункта так подействовала, но
факт оставался фактом. Теперь все смотрят на них с любопытством и уважением. А Влад и Сережа обдумывают план побега. Влад говорит, что вроде за это есть статья в Уголовном кодексе, но точно он сказать не может, потому что не уверен.
- Не уверен, так молчи, - Сережа опять старший брат, лидер, он на удивление быстро вспомнил свою роль в этом дуэте.
- Молчу, молчу, - на фига Владу париться, ведь рядом Сережа, он все придумает, договорится, заплатит кому надо, а Влад может расслабиться и ни о чем не думать. Эхх, как хорошо, прямо, как раньше! Осталось только выбраться отсюда. Жаль, что батареи сели в обеих мобилах, а так ничего, жить можно, у Сереги еще вон йогурты остались. Влад уже слопал парочку, но у Сереги еще есть. На крайний случай, и в столовой пожрать можно, Сережа договорится. Вот с бухлом проблемы… Но знающие люди говорили, что за бабки здесь все можно достать. Чем не жизнь? Главное, что Серега рядом! И Влад с нежностью смотрит на вновь обретенного брата.
- Да, да, Владик, я тоже тебя люблю. И тоже очень соскучился. Но надо думать, надо что-то делать…- и Серега опять начинает строить какие-то планы. Влад ему не мешает.
Ночь
А в Москве уже ночь. Некоторые люди спят, а некоторые только что приехали в ночной клуб. А Влад с Сережей, по-прежнему крепко обнявшись, лежат на Сережиной блатной койке. От не фиг делать они вспоминают разные истории из своего детства, «Непосед», так и до Смэш дошли. Историй разных много, они ржут, вспоминают, обнимают друг друга, потом как-то незаметно начинают целоваться, потом раздеваются…Сережина блатная койка натужно скрипит, но вокруг стоит такой могучий храп, что скрипов практически не слышно... А если и слышно, то что же здесь такого? Братья встретились после длительной разлуки, только и всего.
- Это была лучшая ночь в моей жизни.
- И в моей тоже.
- Че ж мы столько времени зря потеряли?
- А фиг его знает!
- Зато теперь у нас этого времени навалом.
- Мы теперь не расстанемся на ближайшие два года.
- Знаешь, я даже рад, что попал сюда, зато теперь мы опять вместе.
- Да, но лучше бы мы были вместе на свободе.
Какой-то неясный шум с улицы, перерастающий в гул, не дает им уснуть. Шум все приближается, нарастает, впечатление, что на казарму накатывается цунами. Через мгновение дверь казармы с грохотом отлетает, и в казарму влетает разъяренный папа-дэдди со свитой адвокатов. Позади свиты виднеется взлохмаченная, насколько это вообще возможно, голова 2найта. Яркий свет ослепляет наших героев, но в последний момент они все же успевают разбежаться по разным койкам.
- Владик! Владик! Что они с тобой сделали?! Всех посажу! На Колыме дослуживать будешь! - это папа обращается к товарищу военному, привезшему их сюда. Военный сразу стал как-то ниже ростом и съежился, втянув голову в плечи. Голос папы гремит, заполняя собой все пространство казармы. Из-под казенных серых одеял виднеются перепуганные глаза новобранцев.
- Владик! Кто тебя обидел? Покажи мне пальцем.
- Пап, все хорошо, не волнуйся. Только жрать сильно хочется, а так все очень хорошо. Вот мы тут с Серегой… А ты откуда узнал-то?
- А, да… Здравствуй, Сережа. Да я тут приехал только недавно, я… это… задержался. Вне зоны я был, в общем.
- Мы так и поняли, мы звонили, - хором отвечают Влад и Сережа, и Сережа при этом почему-то краснеет.
- А у моего дома дежурит… - он посмотрел в сторону 2найта. - Он-то мне все и рассказал. Я поднял всех на уши, но вас разыскал. Так что спасибо… эээ… некоторым людям, которые… эээ… в Сережиной жизни… эээ… которых выбрал Сережа…ну неважно. Главное, что я здесь, и этот кошмар для тебя, мой мальчик, закончился навсегда!
- А Сережин кошмар?
- Ну и его, естественно, тоже. Он же мне почти как сын. Нельзя же его тут оставлять, несмотря на то, что он… хотя и хотелось бы… но мы же не звери какие-то… хотя он, конечно, пусть бы и послужил… но жалко же все-таки на самом деле.
Из-за папиного плеча радостно выглядывает 2найт, приветственно помахивая Сереже рукой.
Эпилог
От ворот призывного пункта в разные стороны разъезжаются автомобили. Вернее, в сторону центра Москвы отъезжает кортеж машин, в которых расселись адвокаты, боди-гарды и Влад с папой, а в сторону пролетарской окраины разворачивается одинокая серебристая «Ауди» с Сережей и 2найтом. И Влад, и Сережа непонятно почему угрюмы и совсем невеселы, несмотря на столь благополучное избавление от армейских кошмаров. Внезапно кортеж останавливается, и из первой машины выскакивает Влад. «Ауди» останавливается тоже, и оттуда навстречу Владу выбегает Сережа. В окнах машин видны недоуменные лица папы и 2найта.
В серебристом сиянии лунного света вторая за сутки встреча двух героев выглядит особенно романтично.
- Влад!
- Серега!
- Влад!
- Серега!
- Я не могу просто так уехать!
- А я не могу просто так тебя отпустить!
Влад берет Сережу за руку и ведет к папиной машине.
- Пап, ты как хочешь, но мы должны быть вместе!
- Эээ… в каком это смысле?
- Мы - дуэт, у нас аура, мы родились дуэтом и хотим так и прожить дуэтом в радости и горе, пока смерть не разлучит нас.
- Ааа…вы в этом смысле! – папа вздыхает облегченно. - Ну это еще не так страшно.
- Папа, так что же? – нетерпеливо топает ногой Влад.
- Сережа… я думаю… эээ… ты можешь завтра прийти на репетицию, порепетировать там что-то… как бы… на самом деле.
- Пап, а гастроли?
- Да… ну и на гастроли можно тоже съездить… почему нет?
- Пап, а альбом?
- Ну и альбом тоже… как же без него.
- Серега! Ты слышал? Ура! Я тебя завтра прямо с утра жду на репетиции!
- Я подумаю, - милостиво произносит Сережа, - может быть… но ничего не обещаю. У меня планы… все расписано.
Но потом не выдерживает и тоже радостно орет:
- Владик! Так значит, завтра прямо с утра? Ура!
И счастливые герои разъезжаются в разные стороны, чтобы прямо с завтрашнего утра обрушить на несчастные головы своих поклонниц офигительную новость и повергнуть их всех опять в шок. Это же Смэш, что же вы хотите!
Но пока поклонницы сладко спят на всей огромной территории от Владивостока до Амберга, им снятся Владик и Сережа дуэтом и поодиночке, и они не подозревают, какая новость их ждет утром…
напишите Zolana, Stasey & Sakhy
|
|