|
|
| |
| |
| |
|
|
День рожденья
Весь мир сегодня смеется над собой, а мне по-прежнему не смешно. Я по-прежнему считаю первое апреля в первую очередь своим праздником. Миру посчастливилось обрести в этот день меня – надо относиться со всей серьезностью к этому событию, несмотря на то, что оно имело место быть уже 50 лет назад… Пять-де-сят – повторяю про себя по слогам, чтобы вникнуть в смысл.
Да, сегодня мне исполняется 50 лет. Не могу поверить. Больше половины жизни за спиной. Что впереди – одному Богу известно. Вроде бы причин для беспокойства нет, здоровье, карьера, деньги, друзья, семья – что еще нужно для счастья нормальному еще не пожилому мужчине? Всё стабильно… Но даже если вдруг что-то переменится, у меня не будет права роптать на судьбу. Я достиг всего, о чем мечтал. Почти всего. Значит, я прожил жизнь не зря.
Собираются гости – я решил отметить юбилей у себя на даче – тем более что погода сделала мне неожиданный подарок, и уже неделю по-весеннему тепло – настолько, что стаял весь снег. И первая часть праздника будет на открытом воздухе, потом, когда стемнеет и станет холодно, пойдем в дом, а сейчас просто грех скрываться в помещении от теплых лучей солнца.
Моя жена суетится, устраивая гостей, давая указания нанятой для вечеринки прислуге. Я встречаю гостей, принимаю поздравления, подарки, пожелания творческих успехов и здоровья. Искренне всех благодарю. Как приятно, что тебя любит такое количество хороших людей! Только мой сын куда-то запропастился. Но ходить искать его у меня времени нет, тешу себя надеждой, что он не мог никуда убежать – ведь должен приехать его лучший друг со своим отцом. И правильно.
Я узнаю о прибытии Влада по дикому воплю моего сына, иду к воротам и вижу, как мой Сашка, чуть не сбивает с ног Мишку, вылезающего из машины отца. Они орут друг другу что-то радостное, шутливо друг друга мутузят, и не обращают внимания на ворчание Влада, закрывающего машину, что он чуть не задавил Сашку. Потом Влад видит меня, улыбается и спешит с поздравлениями. И ему в этот день я рад больше всего.
Единственный мой друг, оставшийся с детства. Остальных я как-то растерял. А с ним нас ничто не смогло поссорить: ни совместная работа, ни развал группы Смэш, ни последующая конкуренция, ни очередное воссоединение, ни любовные дела. Глядя на наших сыновей, что-то увлеченно обсуждающих, я подумал, что если б они смогли пронести свою дружбу через всю жизнь, как мы с Владом, это было бы самое лучшее, что можно им пожелать.
Праздник прошел на «ура». Самый лучший день рождения в моей жизни.
Я сказал об этом Владу, и он расхохотался:
– Ты неисправим, Серега. Ты и в сто лет будешь думать о том, как бы свой праздник пошикарнее устроить.
– Это плохо?
– Нет.
Мы сидели в саду. Стало уже холодно. Гости перебрались в дом, оттуда гремела музыка, слышался хохот и довольные крики пьяных людей. А мы с Владом решили спокойно покурить в саду и заодно поговорить по душам – в последнее время у нас очень редко выпадают такие минуты.
– Наоборот, – продолжил Влад. – Это здорово. И это то, без чего тебя невозможно представить. И за это я люблю тебя.
Он сказал это абсолютно серьезно, и я ни на секунду не усомнился. Но кто знает, по каким закоулкам проходят одни мысли, чтобы трансформироваться в другие? Я не знал, как это получилось, но его вполне нормальное дружеское «я люблю тебя» напомнило мне о чем-то… о чем-то другом нереальном, почти забытом, из прежней молодой и беспорядочной жизни. Наверно, я много выпил. Желая избавиться от странных и ненужных воспоминаний, я встал и предложил Владу пройтись. Он с радостью согласился: сидеть на одном месте было все-таки холодно.
Занятые каким-то пустым разговором, мы вышли за пределы моей дачи, гуляли по тропинкам поселка и между делом вспугнули влюбленную парочку. Мы их даже разглядеть не успели. Звук поцелуя, быстрый шепот и улепетывающие фигуры. Мы рассмеялись. Мне показалось, что один из них – мой сын. Интересно, кого Сашка себе тут нашел? Влад сказал, что Сашка – парень видный, весь в меня (ну еще бы!), в свои неполные двадцать лет должен сводить с ума всех девчонок.
– Вот бы тебе девку родить, мы б их поженили, – сказал я ему в ответ.
Старая шутка. Топаловы родили ребенка через год после нас, и весь этот год я убеждал Влада, что у него должна быть девочка, раз уж у меня получился мальчик – тогда бы мы их поженили и наконец-то стали бы настоящими родственниками. Но родился Мишка, и Влад потом много лет извинялся в ответ на мои шутливые упреки. Смешно было, когда совсем еще маленький Мишка услышал однажды наш разговор на эту тему, и долго не мог понять, почему же он не может жениться на Сашке, они ведь лучшие друзья и так любят друг друга. Сашка, который был постарше и понимал побольше, хохотал как ненормальный, и насколько я помню, еще долго дразнил «мелкого» женушкой.
Вспоминая всё это и веселясь, мы с Владом добрались до небольшой беседки на окраине поселка и… остолбенели.
Беседка была занята. И не кем-нибудь, а нашими сыновьями, Сашкой и Мишкой. Свет одинокого фонаря ясно высвечивал их, но им было все равно. Они там были одни. И они целовались.
Не помню, когда я последний раз в жизни испытывал подобный шок. Я очнулся, только когда Влад рядом со мной дернулся, чтобы идти туда. Я, повинуясь не разуму, а наитию, схватил его за куртку и потащил прочь.
– Не мешай, – только и сказал я.
Когда мы оказались довольно далеко от беседки, Влад, наконец, освободился от моей руки и сказал:
– Серега, зачем? Ведь это же…
– Это их жизнь, – ответил я.
– И ты так просто согласишься на то, чтобы твой сын стал геем?!
– Я не соглашусь на то, чтобы самому стать таким, как твой отец!
– Мой отец? Сергей, я знаю, что ты его никогда не любил, но неужели сейчас, когда его уже нет с нами, ты не можешь не вспоминать о нем плохо?
– Могу. Но сейчас мне лезут в голову совсем другие воспоминания. Как он постоянно твердил нам с тобой, что геи – это извращенцы, и мы не должны им уподобляться.
– Но мы и не хотели, – буркнул Влад, видимо, еще не отошедший от увиденного.
И тут я сказал совсем не то, что собирался. То, что вообще никогда не хотел говорить Владу (наверно, я тоже был под действием того же шока…):
– Я хотел.
– Что?!
– Я хотел. Было время, Влад, мне было двадцать, тебе восемнадцать. Мне казалось, что весь мир, если еще не лежит, то должен лежать у моих ног. Я не понимал, почему я должен ограничивать свою свободу – любить того, кого я хочу… Я уже не помню, как получилось так, что я обратил внимание на тебя. Я сейчас помню только, что у меня были вполне серьезные намерения… ну… не в смысле там «жениться», а чтобы были нормальные отношения, а не просто перепихон на одну ночь. Мне даже казалось, что ты бы не возражал, ты всегда… наверно, случайно… был очень ласков со мной… по-братски. Я тогда предпочитал истолковывать твои поступки по-другому. Я знал, что твой отец стал бы возражать. Но я не боялся… Ты, наверно, сейчас не помнишь этого вечера, в какой-то гостинице, на гастролях, мы сидели в одном номере… не помню, чем занимались. Ты, кажется, в тот день как-то по-особому был нежен со мной, и я решился тебе во всем признаться. И я начал… но издалека. А ты… вместо того, чтобы выслушать меня, вдруг стал меня убеждать, что мы с тобой оба – самые настоящие натуралы, и между нами кроме дружбы ничего быть не может. Ты говорил так долго, так убедительно, что я тебе поверил. Я тогда ушел… Я не мог уже после этого разговора признаться тебе в любви. Знаешь, я ведь очень долго не мог тебе этого простить. Я ведь даже из группы ушел, в том числе и из-за этого. Тяжело было это выносить. И тяжело было признаваться в собственной слабости самому себе, и при этом сдерживать себя, чтобы не отыграться на тебе. Ведь я понимал все-таки, что ты не виноват, что не любил меня.
– А я любил, – тихим голосом Влад перебил мой монолог. Я замолчал. Я был удивлен… или все-таки не был?
– Я просто боялся, что моя любовь будет безответной. А для меня нет ничего хуже. Я бы не смог тогда с тобой работать, вообще видеть бы тебя не смог… поэтому… я решил, что лучше совру… И в тот вечер… да, я помню. Я тогда убеждал себя, что все на самом деле так, как я говорю…
Я молчал. Почему-то в голове было пусто. Ни мыслей, ни эмоций. Ничего.
– Сереж?.. – голос Влада вывел меня из транса.
– Пойдем в дом, холодно уже, да и гости нас с тобой потеряли, наверно, – сказал я.
– Сереж, ты меня простишь? – спросил Влад.
Я рассмеялся:
– Давно уже простил. Забудь. Сейчас это уже смешно. Пойдем в дом.
Мы пошли. Молча. Почему-то говорить не хотелось, а в голове мелькало: «А все-таки жаль, что так получилось. То есть не получилось ничего. Но пусть, хоть у наших сыновей получится…». И эта последняя мысль придавала оптимизма. Да, пусть… ведь, если бы мы с Владом тогда поддались нашим чувствам, детей сейчас у нас бы не было. А жаль, у нас такие замечательные дети. И я опять засмеялся – все-таки здорово, что я родился именно первого апреля: я во всем умею находить хорошую сторону…
|
|
|
| |
| |
| |
|
|
|
|
|