| на главную | | <<< назад <<< | | юридическая фигня| | гостевуха | | форум | | mail | Когда мальчики ищут мужчин Глава 1 Влад сделал глубокой вдох и поднес палец к кнопке звонка. Он ждал. Ждал, но не нажал. Прошло несколько секунд. Пальцы вспотели и начали нервно подрагивать. Нет, не готов. Отдернул руку. С облегчением выдохнул. Надо собраться. Бред. Отошел к стене, прислонился, достал мобильник, тупо посмотрел, убрал, спрятал лицо в раскрытых липких ладонях и опять тяжело вздохнул. «Возьми себя в руки, кретин!» Сорвавшись с места, с силой вдавил кнопку звонка. Сердце колотилось с бешеной силой. Казалось, его невероятный грохот разносится по всему подъезду. По всему дому. По всей улице. Отдается болью в висках. Встает горьким комом в горле. «Ну!» Тишина. Еще раз позвонил. Ответа нет. Прошло около минуты. Влад звонил, уже не преставая, но на его затяжные позывы ответить никто не спешил. Топалов, наконец, отошел от двери, все переживания были напрасны… Он чувствовал дикую смесь облегчения и злости. Вновь прислонился к стене. Закурил. Голубой дымок заструился перед глазами, окутывая дверь странной неприятной дымкой. Как глупо. Просто никого нет дома. Вызвал лифт. Неожиданно за дверью раздались шаркающие шаги. Чуть ли не отпрыгнув от раскрывающегося лифта, Влад припал к двери, руки вновь задрожали. Послышалось неторопливое лязганье дверных замков. «Боже, как их много!» Нервозность накатывала на парня с невероятной силой. «Быстрее! Быстрее!» Он готовился, сочинял речь, репетировал, чувствовал себя дураком… Но все зря! Что? Что он сейчас скажет?! Что?! Что?!! Что?!!! Дверь распахнулась, чуть не ударив его по лбу. На пороге стоял незнакомый мужчина лет тридцати, злой, мокрый и практически голый, на поясе болталось белое, тонкое и насквозь промокшее полотенце, которое больше показывало, чем прикрывало. Взгляд Влада медленно проследовал от черных мокрых прядей, мимо неестественно синих глаз и красивого рта. Скользнул по мощной груди, покрытой негустыми черными завитками. Вдоль безупречного пресса. Вниз по темной дорожке волос, начинающихся от пупка и убегающих под подобие набедренной повязки, и остановился на том самом полотенце. Точнее, на том, что скрывало это полотенце. Влад молчал. Его челюсть глупо отвисла и невнятно подергивалась в безуспешных попытках выдавить хоть слово. - Ну, что тебе? – вопросил мужчина глубоким бархатным голосом с явными нотками недовольства. - С-с-сережа… я… это … он … к нему … нету? Мужчина скептически изогнул красивую черную бровь, явно начав забавляться… - А, тебе Сережа нужен? – произнес, ухмыльнувшись. – Он бы, конечно, с радостью тебе автограф дал, да только спит. Влад тупил и молчал, не зная, куда устремить свой взгляд: на дверной косяк, собственные ботинки, руки, нервно сжимающие карманы, только не в эти ледяные синие глаза. Глаза врага. Незнакомого далекого врага. - Что же нам придумать? Так будить Сереньку не хочется, да и мальчика такого обделить грех, – в его голосе сквозила явная ирония. – Ах, вот, например, его полотенце! Это же лучше, чем каракули на клочке бумаги. Мужчина, к ужасу Влада, одним махом стянул с себя полотенце и протянул ему, разбрызгивая теплые капли. Это уже было слишком! Взгляд бесстыдно упал, нет, набросился на крепкую мужскую плоть незнакомца! Дикое напряжение, сковавшее Влада по рукам и ногам, мгновенно отдалось жаром в паху. - Я!.. В другой раз! – буквально взвизгнул он, отпрыгивая к лифту. Но этот тип, безудержно хохоча, стальной хваткой вцепился в его запястье и втащил в квартиру, будто молодого безвольного барашка. - О, черт! Топалов, ты, что ль?.. - разочарованно протянул мужчина, совершенно не стесняясь своей наготы. – Я и не узнал тебя в темноте-то… Ты прости, если обидел… - он многозначительно уставился на Владькину ширинку, готовую уже треснуть пополам, - просто ходят тут всякие… Влад продолжал молчать. Молчать и краснеть. Мужчина тоже молчал, испытывающе глядя на него. Повисла долгая тяжелая пауза. - Сережа спит, – быстро сказал мучитель, потеряв, кажется, всякий интерес. Развернулся и ушел обратно в ванную, мелькая бесподобным загорелым задом. Вражеским задом. Топалов стоял еще несколько минут. Ступор медленно сменялся недоумением, а позже и злостью. «Это еще кто?! Что он здесь делает?! Какое имеет отношение к Лазареву?! И, вообще, что он себе позволяет, кем возомнил?!» Решительно Влад проследовал в знакомую Серегину спальню. *** Лазарев, вальяжно раскинувшись на огромной кровати, отдавался во власть послеобеденного, вероятно, мертвецкого сна, ибо удивительно, как он не проснулся после такого дикого дозвона. Сережка никогда не менял своей привычки спать без одежды, даже сейчас в столь прохладное время года. Огромное одеяло он, как обычно, подмял под себя, и его тело казалось отлитым из бронзы на фоне белоснежном шелка. Мягкий закат рассыпал на его коже мириады маленьких солнц. Глаза беззаботно закрыты, на щеках играл легкий румянец, а губы сложились в сладостной улыбке. Владу стало даже стыдно за то, что пытается нарушить сон. Он уже хотел осторожно выйти, но тут из кухни раздался красивый самодовольный голос врага, напевающий какую-то дикую песню. «Ёб*рь!» Перед Владом предстала жуткая по своей сути картина: этот мужик обнимает родное и прекрасное тело, так беззащитно распластавшееся перед ним. «Вот с*ка!» Сережкина улыбка вмиг показалась Владу какой-то сладострастной ухмылкой. Даже сам факт его наготы бесил! «Да что тут за бордель!» Повинуясь какому-то безумному порыву, он рывком вытащил из-под Лазарева одеяло и набросил на бесстыжее и до мук любимое тело. Подскочив веретеном над матрасом, Сережа ошеломленно уставился на Влада. - Ты? – прохрипел он, округлив глаза. - Что это за мужик бродит у тебя по квартире?! - Влад? – глупо переспросил сонный Сережка, протирая глаза. – Ты чего? - Что за мужик, я спрашиваю?! Парень, мгновенно проснувшись, уперся взглядом в до боли знакомое лицо бывшего друга, и чем больше смотрел он на некогда дорогого человека, тем меньше видел в нем нечто родное, близкое, то, что связывало их многие годы. В его комнате сейчас стоял персонаж из прошлой жизни, кажется, ничего более. Такие выводы расстраивали, скорее даже обескураживали! По-другому представлялась Лазареву эта встреча. Влад был настроен враждебно, и это раздражало. Где его носило целый год, чтобы сейчас качать права? Однако злой Владик всегда умилял и веселил Серого. Какие бы противоречивые чувства не терзали в данный момент, актер нацепил маску безразличия, сладко зевнул и сел в кровати, свесив босые ноги: - Что-то случилось? - Ты не ответил на мой вопрос! Кто это?! - Где? – продолжая зевать, переспросил Лазарев. - Там!!! – взревел Топалов, бессмысленно тыча рукой куда-то за дверь. Глаза его метали молнии, он был не зол, а просто бешен. «Мда, если бы взгляд мог убивать, я замертво уже валялся бы у его ног», - подумал Серега, старательно скрывая разрывающую щеки улыбку: - Ну, во-первых, это не твое дело. Мы ведь давно расстались, если ты не помнишь. А во-вторых, если тебе так уж интересно, это Дима. Влад мгновенно замолк, чувствуя себя дураком. Вновь. - Ты зачем пришел-то? - Поблагодарить… - как-то удивленно ответил он, припоминая цель своего визита. Повисла тишина. - Ну-у, – протянул он, улыбнувшись. Владька виновато улыбнулся. «Тоже мне, пришел с благодарностями, называется»: - Спасибо тебе, Сереж, я получил твой подарок. Все, как всегда, бесподобно. - Он замолчал. – Кажется, только ты знаешь, чем меня удивить и порадовать. Спасибо тебе. - Да не за что, Влад! Ты же не думал, что я проигнорирую твой день рождения? Топалова кольнула совесть, ведь именно это он и сделал по отношению к Лазареву. отделавшись сухим стандартным поздравлением. - Ну, я пойду… - резко сказал он, разворачиваясь к двери. - Влааад… - Да? - У тебя стояк… «Вот спасибо, уведомил! Я ни на секунду не забывал об этом!». - Не на тебя ж! – зачем-то съязвил Топалов. - На Диму? Он не знал, что ответить, все слишком очевидно и слишком больно. Влад сам был инициатором их разрыва, а теперь холодел оттого, что его Сереженьку может, да не может, а точно лапает какой-то здоровенный, божественный (эээ… что-то не в ту сторону) МУЖЛАН! Молча снова направился в коридор. Смотря вслед осунувшемуся другу, Лазарев начал испытывать ненавистное чувство раскаяния, будто обидел или обделил ребенка: - Влад! – ответа не последовало. - Владик! Вернись! Тот самый ребенок нехотя прислонился к дверному косяку. - Да не маячь же в дверях, подойди сюда! Останься, сейчас кофе попьем. Я знаю, представляю, как нелегко тебе было прийти сюда. Давай поговорим, наконец. Прошу. Топалов обреченно кивнул головой, ибо к своему ужасу был вновь раздавлен каким-то щемящим чувством. - Отвернись. - Зачем? - Я хочу одеться… Я голый! - Раньше ты не… - То было раньше, Влад. Отвернись. «Раньше… - это слово эхом отдавалось в голове Топалова, пока Серега натягивал халат… - Раньше… Я виной этому «Раньше»… Зачем я пришел? Написал бы ему sms-ку или позвонил бы накрайняк… Откуда я мог знать, что былые чувства навалятся на меня с такой силой… Я вновь боюсь себя.» - Ну, все, пошли. С Димой тебя познакомлю, – заговорщически прошептал Серый, толкая локтем в бок. Да, уж с ним познакомиться Владику хотелось меньше всего на свете! *** Небольшая кухня, залитая медовым светом заходящего солнца, была слишком светлой и душной. Серега, усадив Влада на табурет с замусоленной красной подушечкой, сплошь усыпанной песьей шерстью, закрыл жалюзи и распахнул форточку. Помещение мгновенно наполнил холодный воздух поздней осени - Будешь чай или кофе? – поинтересовался Лазарев, деловито шаря по полкам. - Мне все равно, – честно буркнул Топс. Одно то, что здесь не было Димы (Влад мысленно сплюнул, подумав о нем), наполняло его оптимизмом. Он вытащил из-под себя подушку, предположив, что это, скорее всего, Бизино лежбище, и незаметно швырнул под стол. Тут, будто придя на его зов, за спиной нарисовался Дима, заполняя своей фигурой и без того скудное пространство кухни. Влад не решался обернуться. Он чувствовал его спиной, как беззащитная жертва хищника. От мужского тела исходил такой адский жар, что, казалось, языки пламени, начинают лизать Владькину спину. - Димка, ты ж только из ванной, простудишься, - проворковал Серый, наглухо закупоривая окно. «Такого буйвола фиг простудишь!» Влад дрожащими руками расстегнул молнию на свитере, начиная сходить с ума в этой душегубке. - Ммммм… Какой у тебя восхитительный парфюм… - промурлыкал Дима, уткнувшись Владу в шею. Топалов похолодел. По его телу прошлись миллионы мурашек и унесли какую-то неведомую энергию этого мужчины в низ его живота. - С ферамонами, а? – прошептал изверг, щекоча горящими губами нежную шею, покрытую гусиной кожей – На меня уже действуют… - Дмитрий прижался бедрами к его спине, подтверждая правоту своих слов. Даже если бы он и захотел вскочить, оттолкнуть, убежать, все равно не смог бы: тело будто свело судорогой, удалось лишь вяло поежиться. - Кофе! – крякнул Серый, звякнув чашкой перед Владом с такой силой, что половина ее содержимого оказалась на светлых Топаловских брюках. Благо, ткань была плотная. Парень вскочил, стукнувшись макушкой о Димкин подбородок. - Ой, Влад, извини! – совершенно искренне залепетал Сережка, хватаясь за полотенце. Руки почему-то тряслись, а вместо того, чтобы вытирать Владу коленки, хотелось задушить его этой самой промокшей тряпкой! Или сначала пройтись ею пару раз по ухмыляющейся синеглазой физиономии? Причем эти желания были настолько искренние и сильные, что сдержать их помогло лишь титаническое усилие. Какого же черта на него нашло?! Серый не хотел, даже боялся, анализировать свои чувства. Захотелось, чтобы Влад просто исчез сейчас из его родной кухни. Исчез бесследно и прихватил с собой Диму. Топалов насуплено жевал бутерброд, дуясь больше прежнего. Его переодели в новые Серенькины джинсы, которые смотрелись на нем как-то комично. Дима сидел напротив и дымил, как паровоз. Сережка переводил взгляд с одного лица на другое, понимая, что светскую беседу придется вести именно ему… причем с самим собой. Это его не особо расстраивало, ибо, заняв себя болтовней, можно было отвлечься от щекочущих, щемящих и терзающих чувств, природу которых он отказывался принимать. Голова немного кружилась от обилия сигаретного дыма, волнами плавающего перед глазами, кофе был на редкость гадок, а Лазарев трындел не затыкаясь вот уже час. За час Влад услышал о жизни Серого все. Все, что произошло с ним за год их размолвки. Начиная от сольного альбома, кончая новой маркой туалетной бумаги…особенно мягкой. Мозг кипел и плавился от такого огромного количества информации. «Хватит! Прекрати это!» - молил несчастный. Но Влад терпел. Серый явно чувствовал себя виноватым, почему-то боялся пауз. Топалов тоже страшился пауз, или того, что может в этот момент произойти. Если Дима откроет рот, если он встанет… С ним, с хладнокровным Владом Топаловым, случится истерика. А знакомый голос Сереги его успокаивал и вгонял в подобие транса. «Заткни Лазарева!!!» - кричала одна половинка мозга. «Убей Диму…» - шептала другая. Зазвонил телефон. Все дернулись и замерли… - Отвечу! – выпалил Серый, хватая трубку, как спасательный круг. – Я сейчас, – уже как-то испугано или предостерегающе произнес он, удаляясь с кухни. Пульс Влада мгновенно подскочил до 120 ударов в минуту… Наедине… Дима курил и буравил его взглядом… Влад жевал второй бутерброд… Минута… Курил… Жевал… Еще минута… Курил… Жевал… Лазарев вернулся. Владик чуть не запрыгнул ему на руки от радости! Но Дима успел первым: схватил того и усадил к себе на колени. На лице Сережки мелькнуло удивление, но он покорно остался на коленях мужчины. - Мне пора… - прошипел Влад, явно еле держа себя в руках. - Так быстро? – пропел Дима. - Я и так, похоже, засиделся… мешаю, видно… вам уже вон… неймется… - Влад, ты не так понял… - Серенька слез с колен, беря Влада за локоть. - Ну, что ж… пора, так пора… - оборвал его Дима, хватая Топалова за ладонь и крепко пожимая ее на прощанье. - Влад… я… - Лазарев запнулся, увидев в его глазах слезы… - Владик… - Я пошел… - бросил тот и вылетел вон. Закрыв дверь, Сережа вернулся на кухню: - Звонили рабочие. Ремонт в твоей квартире закончат к концу недели… - Тебе, кажется, не терпится меня спровадить… - Дим, ну, что это за спектакль?! Влад подумал, что мы… - он запнулся, – пара! - Сереж, твой драгоценный Владик подумал то, что хотел… - Что, думаешь, он хотел, чтоб я трахался с тобой? – Сережка залпом допил остывший кофе… - Этого хотел бы ты… - И я никогда этого не скрывал. Верно? Но я уважаю твои желания… Нет, так нет… А вот чего хочет Влад? - Не знаю… - Сережа устало опустил голову на сложенные руки, - не знаю… - Он любит. Как и ты. - Бред, – пробурчал Лазарев. - Ну, смотри: если бы я переспал с Владом, что бы ты сделал? Как отреагировал? Сережа встал и, потянувшись, принялся убирать со стола аккуратные фарфоровые чашечки, явно давая понять, что разговор его утомил: - Ни-че-го… - выразительно отчеканил он и отвернулся. - Ну, посмотрим… - прошептал Дмитрий. Его уже поглотила новая идея. Новое развлечение. - Что? – переспросил Лазарев. - Ни-че-го… - передразнил мужчина, ехидно улыбаясь. - Какие планы на вечер? *** Сережка уже полчаса метался по квартире. Дико опаздывал и никак не мог собраться. Сел пить кофе - нагрелся утюг, только стал гладить рубашку - зазвонил телефон, гель на голове высыхал и надо было срочно укладывать, а кофе стыл, утюг горел… Хотелось все кинуть, на все наплевать и лечь спать. Уже второй день у него все валилось из рук, и это плюс к постоянным сменам подавленного состояния раздражением. Однако Лазарев запретил себе даже думать о том, что это спровоцировано встречей с Владом. «Влад здесь ни при чем! Ни при чем!.. А если и есть в этом его вина, надо поскорее забыть! Выкинуть его из головы! И, желательно, никогда больше не видеть! Хватит мне Владов Топаловых в жизни!» - Штаны готовы, – произнес Дмитрий, стягивая светлые джинсы с веревки на балконе. Серый замер с бутербродом в руке. Внутри что-то подпрыгнуло и прошлось мелкой дрожью по всему телу. Все запреты начинали потихоньку рушиться. - Я завезу сегодня, – прошептал он, поглощенный какой-то мыслью. - Неплохой повод навестить Влада, да, Серый? Та самая мысль, кажется, была угадана, так как Лазарев закашлял, подавившись куском хлеба. - О чем ты? – поспешно возразил он, делая изрядный глоток кофе, - мне не нужно никаких поводов! Я не горю желанием его видеть! Пусть сам приезжает… - В гости, да? - Ну, мне надо же как-то передать ему эти штаны! По почте, что ли, выслать? - Пусть сегодня заедет, я ему передам. - Как скажешь, – выдавил Серый и схватил фен. - Позвони ему. - Обязательно… - донеслось из ванной как-то обижено. Дима улыбнулся ему в спину. Интересно, сколько времени могло бы пройти, прежде чем Сережка смирился бы с тем, что по-прежнему любит своего солнечного мальчика. - Эх, чтобы ты без меня делал? – двусмысленно вопросил он. Парень встретил его взгляд в зеркале: - Сам не знаю… Мужчина лишь усмехнулся своим сладким думам. «Отлично, Влад сегодня будет здесь… День обещает быть интересным…» Глава 2 Влад заглушил двигатель за несколько сот метров до Сережиного дома. Он весь день откладывал поездку, маскируясь важными делами. Вот и дотянул до позднего вечера. Скорее даже ночи, ибо его новые дорогущие часы, полученные на день рождения от отца, показывали половину первого. Влад знал, что Сер обычно в это время не спит. Так что как раз заглянет, возьмет эти дурацкие джинсы и побежит домой. Вообще-то он бы с удовольствием оставил их Лазареву, не очень-то они ему и нужны, но так не хотелось выглядеть трусом. Он не боялся увидеть Серегу! Не боялся… На улице царила тихая будничная ночь. Падал мокрый снег, залепляя дорожки, деревья, машины, каменные лавочки, засохшие клумбы, разбитые ступени бесконечной, мокрой белой пеленой, отчего город становился светлее и чище. Владик опустил стекло, и машина стала наполняться свежим, влажным и морозным воздухом. Он не трезвил, но усыплял, на душе стало так тихо и умиротворенно, что Топалов не торопился выйти из машины. Он распечатал пачку сигарет, закурил и вжался в кресло, поплотнее кутаясь в шарф. Тишина… Лишь где-то далеко слышался лай собак, да вечный гул дорог, который московское ухо уже научилось не замечать. Лобовое стекло медленно зарастало мокрыми хлопьями, поэтому он смотрел через открытое окно как раз в далекие Сережкины окна. В спальне горел свет. Не спит… Влад достал портмоне, тоже подарок отца, но на прошлый день рождения. «Пора становиться деловым мужчиной, а не таскать мятые купюры в карманах джинсов», - сказал он тогда, и Влад стал. По крайней мере, пытался. Он всегда слушался отца. Всегда… Покопавшись, достал потертую Сережкину фотографию. Он всегда таскал ее с собой. Иногда злился на себя за эту глупость. Вынимал… но потом снова прятал в дальний кармашек. Сережка улыбался, искренне и по-детски, такую улыбку вряд ли можно найти на бесконечных фотографиях из глянцевых журналов, так он улыбался ему. Влад тяжело вздохнул и убрал снимок. Он закрыл глаза и вновь начал истязать себя давними событиями. *** Тот концерт он, вероятно, не забудет никогда. Это было, наверное, года полтора назад. Потрепанный дом культуры, стены с облупившейся краской, старая деревянная сцена, рваные шторы темно-желтого цвета, чудовищный звук, два пыльных окна и полный зал возбужденных фанатских глаз. Что заставило отца проводить концерт в этом Задрищенске, одному Богу известно. Хотя ребятам было тогда все равно. Пить они начали еще в поезде, а к вечеру еле влезли в покосившиеся двери убогого Дома Культуры. Отец схватился за голову и улетел в гостиницу, не желая смотреть на такой позор. «Это конец вашей сраной карьеры, которую Я вам сделал! Два безответственных говнюка!» Фанатки же были в восторге. Еще бы, они отрывались тогда на пьяные головы по полной! Чудом они отыграли полконцерта, а потом… Потом Серега вздумал по второму кругу петь «Bellе». Влад терпеть не мог эту песню, спустя два года - не мог! Это была профессиональная ненависть. Песня прекрасная! И пели они ее отлично, но после стотысячного исполнения, слова, казалось, уже лились дерьмом изо рта. Влад знал ее, как «Отче наш», а исполнял даже чаще. Все узнавали их по этой песне, все обожали ее, и им плевать, что в их репертуаре уже два десятка других композиций. «Те мальчики… с Бэль…» Топалов терпеть не мог ярлыки. И тут вдруг Сережка задумал ее петь по второму разу. Это уже переходило все границы. Владик раздраженно отошел к левой кулисе, предоставив брату солировать. Серега пел ее с таким вдохновением, с таким самозабвением, что Топалов невольно засмотрелся. Лазарев обнял микрофонную стойку и, прикрыв глаза, пел, на удивление, чистым и великолепным голосом, не смотря на его состояние. Влад откровенно любовался им, откровенно пялился и пожирал глазами, забыв о паре сотен устремленных на них глаз. Серега медленно сползал по стойке и, опустившись на колени лицом к Владу, продолжал петь, смотря ему в глаза, да что там в глаза, в самую душу, в само сердце. Топалов почувствовал, что у него отнимаются ноги, он уже не слышал, что поет друг, да это было и не важно… В эти ненавистные слова надоевшей песни он вкладывал столько любви! Любви к нему, к Владу! Здесь нельзя было ошибиться, этот его дрожащий голос, нервное постукивание пальцев по микрофону, горящий, безумный, чуть пристыженный взгляд. Столько страсти, столько желания, столько любви! Топалов слишком хорошо знал его, слишком. Сережка говорил о своей любви! И не важно, какими словами. Пусть бы он пел Бэль, пусть гимн РФ, «в лесу родилась елочка», церковные псалмы или Мурку, читал бы вслух преамбулу к Конституции, корпоративный реестр, матерные анекдоты или аннотацию к раствору борной кислоты, да что угодно! Влад поймет его, почувствует, что скрывает бездушный текст. В глазах Лазарева он увидел слезы и… испугался. В своей жизни Владик мало чего боялся, но сейчас вид преданного, открытого, любящего мужчины вселял в него вселенский ужас. Он воспринимал их «не совсем дружеские отношения» как нечто временное или несерьезное, то, что в любой момент можно будет легко прекратить… эдакий «дружеский перепих». Но любовь… это ответственность, обязанность, тяжелый груз, который может все разрушить. «Сережа! Сережа! Зачем мне твоя любовь?! Что мне с ней делать?! Избавь, оставь себе, спрячь, выбрось или забудь! Не мучай меня, не обременяй и не рушь все то, что мы создавали!» Влад, как безумный, подскочил к Лазареву и вырвал у него микрофон чуть ли не с руками: - А теперь вы! – заорал он, протягивая микрофон в зал, который как по команде заныл под кошмарный треск динамиков. Топалов с упреком посмотрел на друга - тот обиженно отвернулся. Концерт закончился, они поспешно откланялись и нехотя направились в гримерку. - Мне не нравится имидж Сергея. Он выглядит, как педераст. - Да ладно тебе, пап, и ты туда же! - Да и вообще, я бы с радостью убрал его из группы… Мне не приятен этот педик рядом с тобой! - Пап!!! Ты совсем, что ль?! Эта тема больше не обсуждается! - Как скажешь… Проводи с ним поменьше времени, по крайней мере, когда дело не касается работы. - Пап! Прекрати! Если я захочу, буду хоть спать с ним в одной постели! - Попробуй, – голос отца звучал подозрительно спокойно, меж тем угрожающе. – Тогда ты больше не сын мне. - Ты это серьезно? – прошептал Владик, округлив глаза. Совесть сделала свой первый и довольно болезненный укол. - Абсолютно. А что? С этим есть какие-то проблемы? – мгновенно оживившись, спросил Михаил Генрихович, прожигая его строгим взглядом. Владу это напомнило фразу: «У тебя какие-то проблемы в школе?» Но тут дело было куда… страшней. За несколько двоек от него не грозились отказаться. - Конечно, нет! Ты что! – как-то слишком поспешно возразил он. – Кстати, что у нас намечается двадцать восьмого? - Хм… Я тут уже запланировал кое-что… как думаешь?.. Влад вздохнул с облегчением, ему удалось перевести тему разговора в безопасное русло… Вспоминая эту беседу в душной гримерке, ему становилось жутко! Он смотрел на напряженную Сережкину спину, который стягивал ботинки, и чувствовал, как в нем растет отвращение. Нет, не к нему, к себе! Он, Влад Топалов, чертов педик! Предмет ненависти его отца. Извращенец, моральный урод, неполноценный человек. Продолжать этот список можно было бы еще очень долго, но его остановил испуганный взгляд Серого. - Что с тобой, Владик? – встревожено спросил он. Парень быстро переключился на стягивание концертного костюма: - Ничего, – лишь буркнул он, внезапно осознав, что ему не хочется раздеваться в присутствии Лазарева. Тот же пересек комнату и, взяв в ладони Владькино лицо, повернул к себе. - Ты прости меня… я забылся там, на сцене… ты просто выглядел так соблазнительно, – прошептал он, щекоча его ушко и притягивая к себе за талию. Влад замер и почувствовал, как поднимается в нем знакомый жар… Он знал, что за этим последует, тут же его кольнула совесть - Нет! – отпихнул от себя удивленного Сережку. - Влад, я закрыл дверь, - он вновь потянулся к другу, но уже более убедительно просовывая ладошку под пояс его брюк. Сережка обхватил его горячую плоть и, почувствовав, что Влад слабеет, потянулся к лицу. Сначала парень по-детски чмокнул его в надутые губки, потом более настойчиво стал покусывать и посасывать их, одновременно скользя по Топкиным зубам горячим языком. Юноша же, будто превратился в камень, вытянул руки по швам и, кажется, что-то напряженно обдумывал, взвешивая все «за» и «против». Тем временем Лазарев нетерпеливо надавил большим пальцем на его подбородок и, открыв одеревеневший рот со сладким привкусом перегара, проник языком вглубь. Влад чувствовал, что его ломают, он поддавался, растворялся и с ужасом понимал, что оставить человека, который сейчас умело орудовал пальчиками в его штанах и по-хозяйски языком во рту, будет просто невозможно. Наконец, оставив в покое искусанные губы, Сережка переключился на уши… Он с убийственной нежностью грыз нежную мочку, нашептывая всякие глупости, прогоняя тем самым мириады мурашек по его телу. Превозмогая себя, Владик на секунду отстранился, жалобно смотря своему мучителю в глаза… - Лапуль, ну, что с тобой? - шептал Сережка, нежно обнимая его и поглаживая по спине, как ребенка, - я тебя так расстроил? Ну, прости, не думал я в тот момент… Расслабься ты… мы здесь одни… я закрыл дверь… никто нас не потревожит, да и твой отец… Слово «отец» подействовало, как звонкая пощечина. Влад с силой отпихнул Сергея, что тот, не удержавшись, рухнул на скрипучий диван. - Нет, я сказал! – четко проговорил он. - Почему? – опешив, спросил Сережа, даже не пытаясь встать. - Не хочу, – Владу понравилось, как звучит его голос: холодно, жестко, уверенно. Лазарев недоверчиво изогнул бровь, указывая на внушительную выпуклость его брюк. - Не верю, – лишь сказал он. - Хочешь другой аргумент? Надоело. Надоел ты, надоела твоя задница, надоело, как ты помыкаешь мной! – Влада понесло. – Хочу пару здоровых сисек и глубокую п*зду между ног, хочу бабу, а не тебя! Может, тебе и нравится быть бабой, но мне - нет! Мне все это надоело! Ты мне противен! Я не пидор! Слышишь, не пидор! - Слышу, – холодно произнес Лазарев, поднимаясь. – Слышу, но не верю. Ты такой же, как я. В такой же мере, и гей, и натурал. И я тебе вовсе не противен, кого ты тут обманываешь? - Я не могу больше так, Сереж! – сказал Влад, чувствуя, что глаза уже жгут слезы. – Я хочу быть нормальным! Нормальным! Да, я обманываю, ты мне не противен, я хочу тебя здесь и сейчас, и там, на сцене, и всегда! Но я не могу так больше! Влад, чувствуя, что его голос уже дрожит, что он готов разразиться непонятными слезами, замолчал и забился в кресло. Повисла тишина. - Я не гей, - проговорил он уже мягче, немного успокоившись. – И не хочу им быть. Я не смогу быть изгоем, понимаешь? Сергей подошел и сел на подлокотник рядом с Владом, тот же продолжал свою исповедь. - Отец как-то сказал, что откажется от меня, если узнает, что я… с тобой… ну… - Трахаешься… - подсказал Серый. Влад, смутившись, опустил взгляд, но не возразил. - Я знаю, ты его недолюбливаешь, но он мой отец, я его уважаю, и мне важно его мнение… Я не могу его разочаровать! Понимаешь… - Я все понимаю Влад! Я! Я! Я! Я! Это все, что ты можешь сказать?! А ты подумал обо мне? Влад потупил глаза, теперь его очередь была выслушивать друга. И, видит Бог, он заслужил все то, что ему сказал Сережка. - Ты вообще когда-нибудь думал обо мне?! Ты же давно все это понял, но все равно продолжал! Чтобы тешить себя, ведь так? Тебе было плевать на меня и мои чувства, - он замолчал, сверля осунувшегося Влада взглядом. - Серег, я… - Заткнись и слушай. Я люблю тебя! – выдал он обвиняюще. - Ты последняя скотина, но я люблю тебя. И что ж ты мне теперь предлагаешь? Чтоб я сказал «ОК» и продолжил петь с тобой песенки, давать интервью, а по вечерам сидеть в ресторане рядом с тобой и твоим отцом и мило беседовать, будто ничего не случилось?! Будто я не трахал тебя в твой драгоценный зад, будто ты не сосал… Серый на секунду замолчал и спрятал лицо в ладонях: - Будто я не люблю тебя! И будто могу спокойно смотреть на тебя, разговаривать с тобой, да и вообще, находиться рядом! Что ты мне предлагаешь такое?! - Сереж, я… - Что «Я»! Единственное, что Ты смог, так это испортить мне карьеру, насрать мне в душу, и еще смеешь втирать тут что-то про своего папашу! Ты испортил мне жизнь! Ты даже не представляешь, как мне больно! Влад видел, как по Сережкиным раскрасневшимся щекам текли крупные слезы. - Прости… - пролепетал Топалов. - Ой, Влад, прибереги свои извинения для папочки, – огрызнулся Лазарев. Он подошел к зеркалу, вытер слезы, поправил прическу, быстро переоделся. Закурил. - Значит так, Влад, ты никакой не гей, ты нормальный мужик! – произнес он, тряханув брата за плечо. – А то Недоразумение, - Серый сделал ударение на этом слове, - что было между нами, забудь, как страшный сон. Все будет o’key, брат! – хлопнул Владика по плечу и гордо вышел, шмыгнув носом. С тех пор все изменилось. Серый улыбался, шутил, пел, давал интервью, ужинал в ресторане, сидя с Владом и отцом рука об руку и ведя милую беседу. В общем, все было точно так, как он и предполагал, от чего Топалов-младший чувствовал себя последней свиньей. Ночью же, когда его тело сводило судорогой от желаний (наплевать на все и залезть к нему в постель), он начинал ненавидеть его. Ненависть усиливалась оттого, что даже уже однажды решившись, он понял: Серега никогда не уступит. Никогда больше. Чертова его гордость. В конце концов, он первый затащил невинного Владика в постель. Тем временем пропасть между ними усиливалась с каждым днем. Михаил Генрихович же не мог нарадоваться на это замечательнейшее обстоятельство! «Влад, я считаю, ты спокойно мог бы петь и один, Лазарев уже изжил себя в этой группе». У Владика уже не было сил противиться. Он чувствовал себя то сволочью, то невинной жертвой, причем то по отношению к отцу, то к другу. За оставшуюся неделю гастрольного чеса оба довели Влада до белого каления. После небольшой передышки они приступили к записи следующего альбома. И все началось с новой силой! В конце концов, Влад понял, что проще будет встать на сторону одного и от всей души возненавидеть другого. Логичней и разумней занять позицию отца, что он и сделал. Тем не менее, весь период записи нового, уже никому не нужного, альбома превратился для него в сущий ад. Он полностью погрузился в себя, ежедневные баталии отца со второй половиной дуэта утомили его до крайностей и перестали интересовать. Потом Лазарев ушел из группы, и Влад даже не стал выяснять причину этого, а просто воспринял как должное. Наступило облегчение, перестали преследовать мучительные взгляды Сережи, которые он иногда ловил на себе. Однако, весь ужас ответственности, навалившейся на него одного, буквально раздавил. Видит Бог, ему стало еще хуже. Сережки не хватало теперь не только в постели. Он снился ежедневно: рядом на сцене, на интервью, в студии, в гримерке; его руки, горящие губы, загорелое тело и бархатистая кожа. Его томные любящие и ненавидящие взгляды заставляли теперь вскакивать в холодном поту посреди ночи. Он ненавидел его и желал доказать это всему миру. Влад Топалов самостоятельный человек. Лазарев ему не нужен. Нигде и никогда. После недолгого отсутствия Серега вновь, так сказать, засветился, но уже как самостоятельная и успешная звезда. Это сводило Влада с ума. Его мало волновало, что, порой, тот мелькает в газетах и на ТВ больше его, его Smash!! Топалов понял чувства фанаток, видящих их таких улыбающихся им с голубых экранов. Ему же было еще сложней и тяжелей, ибо он отказался от своей мечты. Сам. По какой-то чудовищной глупости. Оттолкнул человека любящего, страстного и готового свернуть ради него горы. Оттолкнул тогда, там, в тесной гримерке. Эти мысли буквально сжирали его, как и сны, реалистичные, чудовищные, мучительные. Просыпался и понимал, что один, что Сергей на другом краю пропасти. Он сходил с ума и продолжал ненавидеть. Ненавидеть ведь всегда проще, чем любить. *** Владик докурил очередную сигарету и выбросил ее в открытое окно. Снегопад усиливался, как и порывы ветра, заносящие в машину крупные хлопья мокрого снега. Парень основательно замерз в своей осенней курточке, но продолжал это самоистязание. Прошло полтора года с тех пор, как он в последний раз держал Сережку в своих объятиях, целых полтора года! Но не прошло ни дня, чтобы не думал о нем. Бывали дни, когда он желал ему вселенского зла; были дни, когда он проводил в слезах, признаваясь пустоте в бесконечной любви к этому… парню… мужчине; бывали дни ненависти, злобы, зависти, как и дни страданий, страсти, любви, божественного поклонения, и раскаяния. Прогнав Лазарева тогда, Топалов не смог избавится от него. Казалось, Сереня навеки упрочнился в его голове, сердце, душе… жизни. Он и был его жизнью. Если бы Влад это понял, знал тогда! От судьбы не убежишь, а его судьба, вероятно, – любовь к мужчине. Встреча с Лазаревым в, так сказать, приватной обстановке, поразила его. Топалов не смог навредить его карьере, так, по-видимому, ничего и не значило это для Сережкиной души. Он вел себя непринужденно, до боли дружелюбно, да еще и нашел себе этого… синеглазого красавца! Что уж греха таить, интимные дела его не страдали, тогда, как Владькины превратились в кромешный ад! По-крайней мере, Топалов больше не считал себя сволочью, сломавшей жизнь дорогому человеку. Влад, наконец, вылез из машины. Сергей счастлив, пора им, как и много лет назад, стать добрыми друзьями, да налаживать собственную жизнь. Год страданий более чем достаточно! Сережкина дружба - лучшая награда! – решил он для себя. «А любовь? Хм, зачем ему моя любовь?! Что он с ней делать будет? Избавлю, оставлю себе, спрячу, выброшу или забуду! Не стану мучить его, обременять и рушить все то, что мы создавали!» Вдохновленный новой светлой мыслью, Влад чуть ли не вприпрыжку бежал к Сережкиному дому, оставляя мокрые следы на новом чистом снегу. *** Дима допивал вторую чашку кофе и нервно поглядывал на часы, планы рушились на глазах. Скоро должен прийти Сережа, а от Влада ни слуху, ни духу. Конечно, он понимал, что Топалов будет тянуть до последнего, но не до часу же ночи, ей богу! Он уже подумывал, что переоценил Владичку, и у того, вероятно, не хватило смелости вновь встретиться ни с бывшим другом, ни с его «новой пассией». Дмитрий не сомневался, что был принят за Сережкиного любовника. Вопли в стиле «Что у тебя там за мужик?!» слышимые, должно быть, по всему дому, говорили сами за себя. Бедный Лазарев! С такими друзьями ему никогда не убедить публику в своей натуральности. Хотя тот никогда и не старался это сделать. «Каждый думает в меру своей испорченности», - твердил он каждый раз. Но Дима-то знал, что никакой натурал не сможет спокойно относиться к обвинениям в гомосексуализме. С Сергеем они познакомились вскоре после его ухода из группы, тогда он хотел вернуться в театр. Дима этого молодого актера приметил сразу. Не сказать, что у него был какой-то необыкновенный талант, но посмотреть определенно было на что. Он тогда сильно переживал по поводу своей эстрадной популярности, мол, никто не возьмет его, так как любой спектакль с ним превращается в цирковое представление. «Им не важно, кого я играю, как я играю, они будут поклоняться мне только за красивые глазки и смазливое личико. Как не интересны им мои песни, так не интересна и игра…» - сокрушался певец тогда. К сожалению, Дмитрий понимал правдивость этих слов. Что ж говорить, его внимание он привлек именно своей яркой внешностью. - Ты красивый! И ты хочешь им быть… что ж страдать от этого? Извлекай пользу! Кроме того, в толпе твоих поклонниц обязательно есть и почитатели творчества! Работай на них! Конечно, Димкины слова, не приносили Сереге особенного облегчения, но, по крайне мере, он нашел того, кто мог понять и поддержать. А это за последние годы было редкостью. Так они и стали общаться довольно близко, не смотря на почти десятилетнюю разницу в возрасте. Кроме того, имея некоторые связи, Дмитрий насколько мог, помогал новому другу. Однако их общение было не безоблачно, все это время мужчину не покидала мысль затащить Серегу в постель. Да и вопрос ориентации парня мучил его со страшной силой. Он мог оказаться натуралом, если же нет, мог удариться в другую крайность и подумать, что Дима завязал с ним знакомство исключительно с целью секса. Мучения продолжались месяца три, за это время они успели тесно сдружиться и найти кучу общих интересов. Мужчина понимал, что ему просто приятно проводить время с этим молодым человеком, но мысль, перевести дружеские отношения в разряд любовных, не оставляла его ни на минуту. Однако, чем дальше, тем сложнее это представлялось. Решение пришло само собой. Однажды во время совместного обеда в кафе к ним подошел бывший любовник Димы, прилюдно поцеловав того в губы и усевшись за стол, начал вспоминать былые времена. Казалось бы, это решало все. Ориентация на лицо, Сережа мальчик не глупый, смог бы сам все додумать. Тем не менее, мужчина был готов сквозь землю провалиться во время этого обеда. Ситуацию усугублял убийственный взгляд Лазарева, обвиняющий, кажется, во всех смертных грехах. - Мог бы и сказать, что ты гей, – пробурчал он на выходе из кафе. - А что это меняет, Сереж? Тот задумчиво посмотрел на старшего друга, чуть ли не предавшего его: - Все! Дима целый вечер думал над его словами. «ВСЕ! Что это значит? Я в жизни не пожал бы тебе и руку? Или мы давно могли бы быть счастливейшей парой?» Предпочтительней, естественно, был второй вариант, но тот быстро растаял, когда часа в три ночи приехал Сережа и с порога заявил: - Я хочу быть твоим другом, пусть ты и гей. «Гей» звучало в его устах, как прокаженный. Мол, мне, конечно, противно, но я, так и быть, потерплю. Дима готов был удушить его в тот момент, настолько велико было его разочарование! Или же кинуть на кровать и иметь во все места до самого утра, чтоб тот больше не смел говорить о нем, как о каком-то ущербном зачумленном человеке! Потом Серега рассказал ему про Влада. - Это был единственный парень, к которому я испытывал такие чувства! То была даже не любовь, скорее одержимость! Если бы он попросил, я бы полз тогда за ним на коленях до самой Москвы! А Влад сказал: «Надоел ты мне, я не хочу огорчать папочку!». Не знаю, что удержало меня тогда от убийства его, а лучше драгоценного Папочки! Мне даже жить было невыносимо! – Сережка протянул Диме запястье левой руки с несколькими едва заметными шрамиками. – Видишь, какой я слабак, даже это не смог довести до конца… Дима нежно погладил его запястье, и, пытаясь проглотить застрявший ком в горле, спросил: - А почему ты не стал бороться за него? - С ним бороться? Хм… это практически невозможно. Кроме того, зная его папашу, я подумал, что для него действительно было бы лучше забыть все свои гейские замашки. Они молча пили крепкий чай, и Дима все никак не мог простить себе то, что столько времени их тесного общения не знал, какую душевную травму перенес этот мальчик. - И что, после Влада у тебя больше никого не было? - Ну, я не монах, - усмехнулся Сережа, застегивая манжет. - Были. Женщины. Они для меня в большинстве ничего не значат. Может, ночь я считаю ее богиней, может, неделю мне с ней интересно, а потом появляется новая. Уж в смене богов у меня проблем нет. - Не сомневаюсь, что ты пользуешься спросом, – ответил на улыбку Дима. – Хотя, бог для них – ты. - Тоже не плохо. Главное, я не зацикливаюсь на каждой. Сегодня одна, завтра другая. Я, конечно, не бл*дун, но историй, подобных с Владом, постараюсь больше никогда не повторять… - Что ж, думаешь, только мужики могут так поступать? - Нет… Но… Думаю… Только мужики могут для меня столько значить, – выпалил Сережа, опуская глаза в чашку. Глава 3 Короткий, резкий и оглушающий звонок в дверь заставил Диму вздрогнуть. Чашка выпрыгнула из его рук и, звонко ударившись о пол, со звоном разлетелась на несколько кусочков «К счастью». В дверном глазке Дмитрий увидел нервное лицо Влада, вынырнувшее из лестничного полумрака. Скинув белый махровый халат и оставшись в одних белых плавках (для пущей притягательности), мужчина критично осмотрел себя в огромном зеркале, взъерошил волосы, и, оставшись довольным, повернул дверную ручку… «Спектакль начинается!» Увидев на пороге ЕГО, Влад остолбенел. Этот человек действует на него крайне странным образом! Жгучая смесь ненависти, раздражения и желания. «Да он, вообще, когда-нибудь бывает одет?!» - Где Сергей? – злобно буркнул он. - Здравствуйте, господин Топалов, не желаете ли войти? – Дима схватил его за локоть и перетащил через порог. - Будьте так любезны… а то ты мне яйца отморозишь. Влад ударился плечом о шкаф, но гордо выпрямился, приняв оборонительную позицию, да на его несчастье этот мужлан был слишком близко и почему-то слова застряли у него в горле. - Что тебя принесло сюда в два часа ночи? - Джинсы! Где мои джинсы?! – опомнился парень, гордо выступая вперед. - Ох, Господи! Где его джинсы?! Иди и ищи…. Влад проскользнул мимо и с диким восторгом предстоящей свободы побежал доставать злосчастные штаны. В Сережкиной комнате царил горячий полумрак. Не желая терять времени на свет и довольствуясь скупыми отблесками, лившимися из коридора, Топалов открыл дверцу шкафа и уставился на ряды полок с аккуратно разложенными стопками одежды, пахнущей безукоризненной чистотой. Вспоминая свой бедлам, Владик шарил глазами по вещам, боясь нарушить дикий порядок и жалея о проигнорированном выключателе. «Нет, в такой темноте ничего не найти! Стена – справа, дверца – слева, определенно надо врубить свет». Он резко развернулся и уткнулся носом в твердый подбородок, покрытый легкой щетиной. - Вот же твои джинсы, - прошептал Дима, протягивая руку на самую верхнюю полку и вжимая Владика в шкаф. Мужчина достал штаны и кинул на кровать позади себя. Положив руки на полку, упирающуюся в Топаловскую поясницу, заключил его в стальное кольцо своих рук. Владик застыл. Оттолкнуть? Вырваться? Ударить? Закричать? Потребовать? Ничего подобного ему не пришло в голову, казалось, мозг просто отключился. Он поднял на Диму жалобные оленьи глаза… Вот уже большие горячие ладони забрались под рубашку и с болезненной нежностью стали подниматься от поясницы по бокам, покрывающимся гусиной кожей. Не веря в такую скорую капитуляцию, мужчина все еще настороженно шарил под рубашкой парня, ожидая в любую секунду подвоха. Все не могло идти так гладко! Влад же стоял истуканом и даже не мог пошевелиться. Что с ним творится? Здесь, в сильных и надежных руках, было так тихо, так спокойно, умиротворенно. Ему не хотелось думать, двигаться, дышать. Все стало вдруг так далеко и безразлично. Все: строгий взгляд отца, фанатский визг, их потные пухлые ладошки, вспышки фотокамер, назойливые микрофоны, бесконечные вопросы, автографы, поучения, наставления. А здесь только он, свободный и опустошенный. Вот! Вот чего ему не хватало весь этот бесконечный год: мужского тепла, ласки, твердости, уверенности; и Влад повис в его объятиях, как тряпичная кукла. «Плевать на все принципы этого мира, пусть со мной делает все, что хочет, мне уже все равно…» Дима чувствовал, как парень, точно тающее желе, растекается по его рукам. Вот оно! Власть над мелким спесивым мальчишкой. Она буквально оглушала, хотелось раздавить, насиловать, не физически, так морально. Осторожно, дабы не нарушить хрупкого чуда, он коснулся холодных, словно неживых губ. Топалов не реагировал, лишь висел мертвым грузом на Димкиных руках. Мужчина оторвался от не слишком приятного поцелуя и серьезно посмотрел на Владика – тот продолжал тупо и пристально смотреть на него стеклянным взглядом. Дима, наконец, вытащил парня из шкафа и, прислонив к стене как падающую статую, окинул тяжелым взглядом. Зачем он вообще затеял все это? Доказать Владу, что тот гей? Просто использовать парня, как тот когда-то пользовался Сережкой? Или же помочь мальчишкам быть вместе? Он запутался. Сейчас все эти помыслы, благие и недостойные, отступали на задний план, Дима хотел это стройное юношеское тело. Да только это самое тело упорно отказывалось реагировать. - Ну, что ты? Давай оживай и принимай участие! – мужчина с силой тряхнул потерянного Владика. Несчастный ударился головой о дверцу шкафа и опомнился. - Я не уверен, – серьезно заявил он. Мужчина деловито взял его за руку, как несмышленого ребенка, отвел к креслу (осквернять Сережину постель Топаловскими телесами почему-то не хотелось), сел в него сам и усадил хмурящегося Влада себе на колени. - Дима, я не хочу… - Врешь! – оборвал мужчина, сжав его восставшую плоть, стесняемую узкими брюками. – Вот видишь. Не надо бояться. Топалов возмущенно ахнул, рука, остававшаяся там лишь несколько секунд, мгновенного убралась, заставив его захлебнуться вздохом дикого разочарования. - Не торопись, Владик, - проворковал искуситель, лаская нежное ушко, - вся ночь впереди. Тут неожиданно Димка замер. Скоро должен прийти Серега! Господи, сам же попал в свою ловушку. Весь день он рисовал себе сцену ревности, которую устроит тот, застав своего драгоценного Владика в столь недвусмысленном положении. Теперь эта перспектива не казалась уже такой заманчивой. Сейчас мужчине хотелось быть только с Топаловым и не отдавать его никому. Тем временем возбужденное тело заглушало домыслы разума, и Димкины знающие пальцы уже переключились на мелкие пуговицы рубашки, скрывающей юношеское тело. - Может, не надо… - вопрошал Влад, скорее у себя. - Надо… смирись… заткнись… наслаждайся… - произнес мужчина, обращаясь к нему и к себе. Парень нервно сжал большие ладони, занимающиеся дурацкими пуговицами. Он не помогал, не мешал, просто сжимал и разжимал его горячие тонкие пальцы. Наконец, с рубашкой было покончено, и Дима как-то осторожно провел ладонью по гладкому плоскому животу, отмечая, как приятно сокращаются при этом напряженные мышцы. Чуткие пальцы поглаживали живот, прошлись по груди, теребили соски и вновь возвращались к животу. Влад чувствовал, что тело захлестывает необузданная отупляющая истома, захватывая и подчиняя истосковавшееся тело. Тем не менее, ласка закончилась так же быстро, как и началась. В следующую секунду Топалов мешком рухнул с нагретых колен на пол. - Боже! Ты что, совсем собой не владеешь?! Собрав его с пола, мужчина поставил приходящего в себя мальчишку на ноги и, быстро справившись с ширинкой, рывком стянул штаны вместе с трусами. Невольно смутившись, парень, на сколько возможно, прикрыл руками свое возбужденное хозяйство и отступил назад. - Ой, Топалов, что ты ломаешься, как школьница! – Димка, схватив его за талию, дернул на себя, и Владик, запутавшись в упавших джинсах, снова оказался на его коленях, теперь уже обнаженным плечом прижимаясь к накаченной груди. Мужчина по-хозяйски взял в умелую ладонь его горячий вздыбленный член, и парень зашелся протяжным стоном. Влад сдался окончательно. Слишком долго он жил без секса! Без мужчины и без этой нежной власти, окутывающей его сейчас. В подтверждение своей капитуляции Владик взял красивое лицо, светившееся бл*дской улыбкой, в чуть влажные ладони и впился в твердые желанные губы глубоким протяжным поцелуем. Этот поцелуй поразил обоих: слишком много страсти, слишком! Нежности и неистовства. Он дурманил с такой силой, что вспыхнувший в комнате свет сыграл эффектом звонкой пощечины. Они мгновенно оторвались друг от друга, но не пошевелились, в ужасе уставившись на стоящего в дверях демонического Лазарева. - Я х*ею… - четко произнес тот, изгибая красивую черную бровь. - Принесла нелегкая, – пробурчал Димка себе под нос, отчетливо понимая, что Сережка никогда ему этого не простит и что сейчас можно ставить крест на любых их отношениях. Вдруг Влад стал ему абсолютно безразличен как любовник, но важен как… козел отпущения… и мужчина с легкостью возложил всю вину на него! Влад был виноват всегда и во всем. Из-за него страдал Серега, из-за него они не могли быть вместе, и опять из-за Влада Лазарев будет потерян навсегда. - Что ты говоришь? – произнес он, проклиная Топалова и все еще не до конца веря в происходящее. - Х*ею я – говорю! – взревел Сергей. - Послушай, Серень, - сказал Дима, вставая. Влад при этом, как пыль, слетел с его колен. – Ты… - Заткнись! Заткнись и убирайся из моей квартиры! Ты понял?! Дима понял, понял, что сейчас разговаривать с разъяренным Лазаревым абсолютно бесполезно, надо переждать, дать время. Он напоследок взглянул на съежившегося у кресла Влада: - Да, – коротко бросил мужчина и вышел из комнаты. Что ждало сейчас Топалова, было страшно вообразить. Дима видел разного Сережу, но его нынешнее состояние даже сложно описать. Если и существовал крайний уровень бешенства, то он находился сейчас именно на нем. «Пусть хоть размажет этого козла по стенам! Буду только рад!» Димка был тоже зол. Но зол лишь на себя и на столь некстати проявившуюся сговорчивость Топалова. Чего это вдруг папенькиному сынку вздумалось ложиться под него? Послал бы куда подальше, и сейчас все было бы иначе! Все прекрасно! Мужчина быстро натянул на себя вещи, аккуратно сложенные в соседней комнате, и, последний раз бросив взгляд на неузнаваемого Лазарева, покинул квартиру. *** Как только захлопнулась входная дверь, Сережка устремил свой взгляд на Влада, все еще сидящего на полу и нервно сгребающего свою одежду. - Ну, что ты там валяешься, подстилка? – произнес он с неприязнью, чеканя каждое слово. Влад ошарашено поднял глаза. Лазарева буквально трясло от ярости. Его глаза горели и, казалось, сейчас начнут жечь все, что попадет под их жар. «Ох, мать твою, ревнивая жена вернулась! Хахаля его драгоценного уводят! Да провалитесь вы оба!!!» Влад чувствовал себя разбитым и изможденным. Все было, как в тумане: нежные ласкающие руки и этот ненавидящий взгляд – все смешалось в одной серой пелене. Хотелось только лечь и тихо умереть от давящей обиды. Топалов собрал свои вещи и, не стесняясь своей наготы, подошел к Серому. - Видимо, мне здесь больше делать нечего… До свидания…Сергей, – чуть дрожащим голосом произнес Топалов. Он хотел уже пройти мимо, но тот остановил его, схватив за предплечье: - Какая же ты все-таки скотина… - произнес Лазарев дрожащим от злобы голосом. Владик еще раз смерил его долгим, возможно, прощальным взглядом. Тот был прекрасен, даже в своей злобе. Сейчас он был похож на разгневанного бога... Влад любил Сереньку, а тот любил другого. Как прозаично. Как глупо. От этого становилось невыносимо больно. Топалов проскользнул мимо поникшего друга и не заметил выступающие на его глазах слезы. Владик решил одеться, где-нибудь укрывшись, например, в ванной, ибо все еще боялся возможного возмездия за разбитое сердце. Этот самый бог нагнал его на полпути, шваркнув спиной о стену так, что все вещи разлетелись по коридору. Серега вжал его в дверь ванной комнаты и впился поцелуем в ухо. Наслаждение, граничащее с болью, пронзило все тело и отдалось в паху. Лазарев неистово обхватил руками юношеские бедра, прижимая их к своим. Сумасшедшая дрожь, щекоча колени и пах, пробежалась по Владькиному телу и передалась Серому. Он попытался стянуть с себя одежду, но эта дикая сотрясающая дрожь делала руки буквально онемевшими, бесполезными для этого занятия. Забросив сию идею, он припал горящим ртом к обнаженному телу. Его язык, свободно и жадно скользивший по телу, ошпаривал и, кажется, оставлял горящие дорожки после себя. «Нет! Нет!» - кричал мозг Топалова, - «это только месть! Он мстит мне за Диму! Или же этой шлюхе без разницы, кого трахать…» Владьке стало вдруг противно, мерзко… его использовали! Сначала этот синеглазый монстр, теперь любимый человек. Все они играли с ним, как с забавной безделушкой, унижали, ломали… Меж тем безвольное тело растекалось по двери, и он никак не мог приказать ему остановиться. Оно подчинялось Лазареву. Тот тем временем уже прижимался горящей щетинистой щекой к его члену. Потом прошелся по нему мокрыми губами, аккуратно коснулся головки бесстыжим языком и втянул ее в себя. Этого Влад вынести уже не смог! Он резко сел, откинув тем самым Серегу к противоположной стене. Подтянул колени к груди и, обхватив их, вдруг кончил себе на живот и грудь. Влад, как напуганный ребенок, сжался в комок, вздрагивая от внутренних толчков ненавистного на этот раз оргазма. Он чувствовал теплую жидкость, стекающую по груди и прижатым бедрам, и победный злой взгляд Серого. Обидно, горько, унизительно! Лазарев победил! Топалов ненавидел! Сергей же, явно не удовлетворенный таким быстрым концом, подполз к своему несчастному любовнику и принялся нежно поглаживать его колени. Бешено вскочив на ноги, подобно взрывающемуся вулкану, Влад оттолкнул от себя наглеца. Резко. Неожиданно. Сильно. Тот, пролетев полкоридора, с треском грохнулся спиной на пол, пораженно глядя на приближающегося друга. Топалов был готов стереть «любимого» с лица земли, но мощный удар в челюсть остановил, и тьма накрыла его где-то в двадцати сантиметрах от пола. Серега встал и взглянул на голого беззащитного юношу. Он не понимал, что толком чувствовал сейчас. Ясно лишь одно: любимый предал его еще тогда: в душной тесной гримерке. Влад никогда не был забитым, несчастным и правильным мальчиком, желавшим, чтобы отец гордился им. Он просто обыкновенный бл*дун! А он, Сергей, - очередное увлечение, от которого так безжалостно избавились. Глава 4 Сознание вернулось к Владу не вовремя, точнее сказать, запоздало минуты на две, ибо Сереженька прикручивал к кровати вторую его руку. Первая уже была зафиксирована за головой, да еще и с такой надежностью, что бедняга совсем не чувствовал своих пальцев. Очнувшись, Топалов мгновенно рванул руку, но было поздно. - С возвращением, дружочек, – ухмыльнулся Серега, обходя его и похотливо скалясь. Топалов сощурился, пытаясь разглядеть в полутьме нависшую над ним фигуру. Челюсть нещадно ныла, отдавая тупой давящей болью в висках и затылке. И без того плохое настроение усугублялось с каждой секундой: - Что за бред? Развяжи меня! - Нет. Парень бессмысленно извивался на кровати, колотя непривязанными ногами по подушке. Сейчас ему меньше всего хотелось принимать участие в дурацких Лазаревских играх, пусть даже и эротических. Серега, недобро улыбаясь, разглядывал такого злого и одновременно забавного Владика, хотелось сделать ему больно, издеваться над ним, унижать, в общем, заставить чувствовать то, что сам переживал в данный момент. В конце концов, он плюхнулся ему на бедра, окончательно фиксируя. Лицо Топса пошло красными пятнами от ярости. Он дергался и извивался под своим седоком в тщетных попытках его сбросить. Серый лишь продолжал довольно ухмыляться. - Лазарев, мать твою, что за цирк? Садо-мазо захотелось? Что-то плеток не вижу! - Хочешь плеток? Не успел Влад и пикнуть, как Сережка ударил его открытой ладонью по губам довольно увесисто, разбивая их в кровь. - Ты что, е***лся? – взревел Топалов, окончательно взбешенный всем этим спектаклем. - Заткнись. - Слушай, кончай этот бред, быстро развяжи меня, псих! - Заткнись. - Ты меня, вообще, слышишь?! У тебя точно крыша поехала! - Заткнись, я сказал! – еще один удар по Владькиным губам, и тот почувствовал, что давится собственной кровью. Тем временем Сережка переместился на коленки своей жертвы и принялся с удовлетворением разглядывать свою добычу. Тело, распростертое под ним, было покрыто ровным золотистым загаром и выглядело вполне аппетитно, правда, несколько худовато; крошечные родинки усеивали безволосую грудь, хотелось пройтись по этой груди языком и сосчитать их все до единой. Взгляд скользнул по плоскому животу и спустился по темной дорожке, идущей от пупка вниз к довольно-таки внушительной плоти. Та, к ее чести сказать, была уже в полной готовности. - Сереж, кончай это, развяжи меня, – шипел парень. Лазарев не прореагировал, вместо этого он легонько обхватил тремя пальчиками плоть и с убивающей неторопливостью поднялся от основания к головке. Влад мученически простонал. - Хватит… Ну, пожалуйста… - Что, пожалуйста? Еще? – шептал Серый, повторяя неторопливый путь горячих пальцев. - Нееет… Отпусти… Умоляю… - Умоляешь? Это интересно, давай… - Чтооо? - Умоляй меня… - Ах, ты!.. Влад вновь принялся дергаться под ним и истошно материться срывающимся голосом. Он напоминал Сережке маленькую собачку, которую решили помучить дворовые мальчишки. Вот она пищит, истерически лает, скалится, крутится, прыгает и бросается. Но бессильная ярость только больше раззадоривает, ее сильней притягивают за ошейник и продолжают тискать, дергать, щипать и злить с растущим энтузиазмом. Топалов сейчас был так жалок! И Сереге это нравилось! Странно, в нем никогда не было садистских наклонностей. - Хватит, Влад, замолчи! – он вновь замахнулся на пленника, отчего тот сжался, зажмурился и простонал: - Не надо… «Еще чуть-чуть и он заплачет», - подумал Серый и опустил руку, тронутый столь жалким видом бывшего друга. - Ну, все, не буду больше, – уверил он и погладил Владика по щеке. Топалов же и вправду был готов разрыдаться от обиды и беспомощности. За что ему такое?! Что он им всем сделал?! Сначала его раздели, облапали, потом пришел разгневанный любовник и съездил по морде, а заодно решил завершить начатое и оттрахать за Диму. Владик представлял, насколько он жалок. Обнаженный, беспомощный, злой, со стоящими в глазах слезами и до дрожи возбужденный… Юноша ненавидел себя, ненавидел Лазарева и его Диму! Парень боялся, что сейчас из его глаз брызнут слезы. А брутальный Влад Топалов никак не может плакать! Он мужик! Настоящий мужик. Лазарев же в это время нежно гладил его лицо, стирал белым платочком струйки крови, стекавшие по подбородку, убрал упавшую на лоб челку и принялся осыпать поцелуями нежную выступающую ключицу… Поднять зад с Топаловских колен было его главной ошибкой, ибо как только Владик почувствовал малейшую свободу движений… Серега не понял, как очутился на полу. Дружок отвесил ему внушительный пинок, выгнулся, крутанулся… и вот уже он летел вниз, больно приложившись бедром о край кровати и лбом о пол. Как только цветные круги, заплясавшие перед глазами, начали сходить на нет, он попытался встать, но мгновенно был встречен ударом пятки в грудь и еще раз куда-то в область левой скулы. Влад был крайне доволен! Однако, не долго: братик прыгнул на него, как разъяренная кошка, и, саданув в челюсть, отскочил в изголовье в зону недосягаемости. Владик попытался подтянуться, выворачивая себе запястья, но тяжелые руки, опустившиеся на плечи, вновь пригвоздили его к кровати. - Отпусти меня, урод! – не унимался Топалов. - Успокойся… - Сережка взял в ладони его голову и заглянул в глаза. – Ладно, Владь, давай прекратим это. – Ему уже изрядно надоели все эти «гладиаторские бои» и хотелось нормального человеческого секса. Что скрывать, он хотел это злое рычащее существо, отчаянно брыкающееся на кровати. Злость ушла, осталось горячее желание. - Хорошо. Развяжи меня, – приказал Влад. Лазарев недоверчиво поджал губы и задумался… - Серег, хочешь секса? Ну, вот, и я хочу, так что развяжи… - хоть Владу и показалось, что фраза звучит уж чересчур фальшиво, немного погодя он почувствовал, как веревки медленно слабеют и спадают с занемевших кистей. Замер. Затем поднялся с кровати, потирая красные запястья. Сережка сделал пару шагов назад и стоял настороженно, точно пред боем; он был полностью одет, отчего Владик чувствовал себя не вполне уютно. Топалов одобрительно и мило улыбнулся, чувствуя, что его друг понемногу расслабляется. - Ну, что, нормально? – озадаченно спросил Лазарев, принявшись расстегивать манжет. - Угу. Нормально, – кулак просвистел в миллиметре от Сережкиного лица. Вознося благодарности своей реакции, тот быстро перехватил вражескую руку и заломил за спину. Владичек приятно завыл. - Ты так предсказуем, милый, – проворковал парень, толкая своего свирепого партнера обратно на кровать. – Ну, может, хватит уже, а? Парень сполз с кровати и отскочил к окну. Сергей стал медленно раздеваться. - Что, зай, живым не сдашься? – усмехнулся он, расстегивая молнию на джинсах. Влад стоял, трясясь, то ли от гнева, то ли от желания. Смотреть на это спокойно он не мог, отвернулся. Лазарев же, скинув всю одежду, вальяжно раскинулся на кровати, явно предлагая себя: - Ну, что ты там жмешься? Иди сюда. Топалов не пошевелился, лишь бросил косой взгляд на дверь. - Ну, что ж, можешь спасаться бегством… - процедил Сережка в ответ, поймав его взгляд. - Я никуда не собираюсь бежать. Я просто ухожу. Мне здесь делать нечего, – отчетливо произнес молодой человек, собирая все свое мужество, чтобы не вылететь из комнаты… или же не накинуться на любимое тело, вырисовывающееся в паре метров от него. - Почему же ты такой упрямый, Топалов! Сережка мгновенно подскочил к своему нерадивому любовничку. - Прекращай, Владик, – настойчиво шептал он, притягивая к себе за талию. – Я так хочу тебя… уж точно не меньше, чем ты меня. - Нет, я не хочу тебя… Точнее: не хочу ТЕБЯ… Мне чужого не нужно… - Чужого? - Общественного… - Я, по-твоему, общественный? - Вероятно… - Как это называется? - Шлюха ты, Сереня. - Я шлюха? Кто же ты тогда, Владик? - Я… Влад не договорил и упал поперек кровати. - Мне все равно, кто ты, Влад. Я хочу тебя и собираюсь… любить тебя… Ты же хочешь этого, правда? Ты же за этим сюда явился? Дима ушел. А я? Я сгожусь для тебя? Сережка придавил его своим голодным телом и впился жестоким поцелуем в разбитые бесформенные губы. Он кусал затягивающиеся ранки, из которых тут же начинала сочиться кровь, слизывал ее, ощущая солоноватый вкус жестокости. - Ты ненавидишь меня… - лишь шептал сдавшийся Влад. Губы горели и саднили… но он уже не чувствовал боли, был лишь Сережа, такой любимый и желанный. Он истязал его тело, но Топалов согласен вытерпеть, что угодно… даже если к утру от него ничего не останется! Он бы стерпел все! Все! За эти мгновения. Влад обнял его горячее сильное тело, прижал к себе, будто от этого зависела его жизнь, вдавливая в себя, вжимая. Из глаз брызнули непонятные слезы, и Сережка осушил их своими окровавленными губами. Красные ручейки текли по горящим щекам. Они несли боль, страсть, год страданий, любви, ненависти – все выходило сейчас из глубин его души, оставляя лишь дикое первобытное желание. Топалов стиснул своего партнера, кажется, смертельной хваткой. Хотелось ощутить его всего везде и одновременно. Горячего, упругого, нетерпеливого, бархатистость его кожи обняла, лаская, раня и раздражая лихорадкой возбуждения. Владька перевернул Сережку на спину и принялся вылизывать влажную солоноватую грудь, покусывать темнеющие кружочки сосков, потом живот, отчаянно реагирующий перекатами мускулов. Лазарев отвечал такому неистовому любовнику тем же, вгоняя в транс, растворяя в себе. Он хотел красивой игры, качественного секса и получил его! Наконец он скинул с себя совершенно потерявшего голову Топса и уложил на спину. В следующую секунду Влад почувствовал членом дыхание и теплую влажность, в это же время горячие пальцы проникали в его запретное отверстие. Сначала один, потом два…было как-то непривычно, может немного неудобно, но не больно. Так продолжалось довольно долго, пока движения не стали свободными и легкими. Владик не помнил, как его ноги оказались на Сережкиных плечах, а не к месту серьезные глаза смотрели внимательно, как будто спрашивая разрешения. Влад вымучено улыбнулся и почувствовал горячее прикосновение между ног, небольшое давление и скольжение твердой плоти внутрь. Эти ощущения немного вывели из приятного транса, и Топалову почему-то захотелось спросить Серого, когда тот успел смазать член? В него входили медленно, бережно, делая боль какой-то далекой и приглушенной. Владька всматривался с сосредоточенное лицо, нависшее над ним. Вскоре Лазарев начал движения, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока на Влада не нахлынула дикая слабость, и даже какое-то блаженное помутнение. Сами того не замечая, они довольно громко стонали, грозя разбудить несчастных соседей. Влад метался под своим партнером, нервно цепляясь за его плечи, бедра, шею, при этом что-то монотонно нашептывая, бормоча и вскрикивая. Затем протяжно застонал, выгнулся, отталкивая от себя любовника, который в следующую же секунду бессильно рухнул на него, укрывая раскаленным телом. Сколько они так пролежали, провалившись в некий полуобморок от восторга произошедшего, никто не знал. Год тоски, ожидания и безумного желания был, наконец, завершен! Причем достойно! Понемногу приходя в себя, Владик вдруг почувствовал какую-то тоску, да еще и такую сильную, что хотелось плакать. Причин тому не было, да он и не хотел их знать, гоня от себя неприятное чувство. Меж тем, острый и, кажется, ненасытный взгляд Сережки снова скользил по его телу. - Вижу, ты уже жаждешь продолжения. – Шептал мягкий бархатистый голос, заставляя забыть все глупости. - Именно. – Выдохнул парень, ловя нежные податливые губы. *** Влад проснулся от сотрясающего его холода и далекого резкого голоса. Он с трудом открыл глаза. В комнате было темно и на удивление серо. За окном темнело… хотя, может, и рассветало… Огляделся: одеяло сброшено, он лежал абсолютно голый на матрасе. Топалов, конечно, помнил, что спать с Серегой под одним одеялом означало остаться без него вовсе, но вот куда подевалась простыня и одна из подушек, было непонятно. Если бы было не так темно, он смог бы различить ее в дальнем углу комнаты, но сейчас она интересовала его меньше всего. Топалов попытался встать… Все тело болело так, словно всю ночь его били палками… Кое-как несчастный поднялся и завернулся в валявшийся на полу белый махровый халат. До слуха Влада донеслось журчание воды и приглушенный мат… Он пошел на звуки. В ванной стоял Сережа: мокрые волосы, небрежно запахнутое на бедрах полотенце, какой то тюбик в руках и бесконечно злое отражение в зеркале. - Доброе утро, Владик, – бросил он крайне недружелюбно. - Доброе… Ты давно встал? - Влад чувствовал себя немного не в своей тарелке, он не знал, какие отношения установились между ними теперь после очень бурной ночи. Настроение Сережки ни к чему хорошему не располагало. - Нет, не очень… - буркнул он в ответ. Влад осторожно подошел, даже подкрался, и взял из рук тюбик. - Зачем тебе тональный крем, Серень? Тот демонстративно повернулся к свету, и перед Владом предстало его творение: красивый малиново-желтый синяк во всю левую скулу. «Скоро он начнет синеть» - хихикнул про себя Владик. - Ой, Серень, ну, я же не хотел… - Угу… он не хотел… а мне сегодня по сцене скакать с синюшной мордой... – ворчал Сережка, нанося десятый слой шпаклевки, грозившей уже осыпаться с его кожи. Влад перевел взгляд на свое отражение… Вот тут-то было чему ужаснуться. - Владик, ты что, целовался с мясорубкой? – хихикнул Серый, настроение которого улучшалось на глазах при детальном рассмотрении красот топаловского лица. - Если только ты себя называешь мясорубкой… - Влад вышел из ванной. Оделся, даже залпом выпил чашку остывшего кофе… Он все не мог уйти. «Как я должен уйти? Молча, хлопнув дверью? Отметившись долгим поцелуем и назначив свидание на вечер?» - Вижу, хочешь выяснить отношения напоследок? – словно прочтя его мысли, произнес Сережа, который никак не мог оторваться от зеркала. - Возможно… - Разве есть, что выяснять? - Что между нами было, и что будет дальше? – Влад решил говорить прямо. - Между нами был секс, - хохотнул Сережка, скорчив снисходительную гримасу… - а что дальше?.. Не знаю, Владик, я бы не хотел… - Лазарев замялся, - короче, мне бл*ди не нужны тут… Топалов опешил… Резко развернул Серого к себе лицом: - Я что, бл*дь, что ль, по-твоему? – охрипшим голосом спросил звереющий Влад. - Ну… Вчера был Дима… Нет Димы, и я сгожусь… еще я не знаю, с кем ты был за пару часов до этого… - Ты что, больной? – парень смотрел на Сережку, как на безумного. – Да я до этого дня год… Вовремя закрыв рот, он резко развернулся и направился к двери. - Стой, - Лазарев схватил уходящего парня за руки и дернул на себя так, что насупленный Топалов завалился ему на грудь. – Что до этого дня? Не спал, что ли, ни с кем? Не поверю… - Отстань от меня! По-моему, и так уже поиздевался вдоволь! – выкрикнул Влад, оглушая и себя и Серегу. - Ой, не надо только строить из себя жертву! Не я послал тебя, прикрываясь папочкой! «Я хочу быть нормальным. Я не хочу разочаровывать папочку!» Что ты нес тогда?! Лазарев оттолкнул от себя юношу и принялся шагами мерить комнату. Его переполняла злоба, и Влад, как в старые и далеко не добрые времена, снова почувствовал себя подонком. - Зачем был весь этот спектакль, Влад?! Кстати, ты ведь неплохой актер! Я же поверил тебе тогда. Тиран-отец и несчастный сынок, пытающийся что-то доказать всему миру. Смешно!!! Какой я был дурак! Топалов удивленно поднял глаза на Сережку. «О чем он говорит?» - Неужели я для тебя был совершенно пустым местом, что ты так нагло врал мне! Мог бы сказать все, как есть, я бы понял! - Да о чем ты? – наконец не выдержал Владик. - Я тебе никогда не врал! - Конечно, не врал! Ой, я не хочу быт геем, бла-бла-бла… А сам подставляешь жопу первому встречному! - Какому встречному!!! Твоему уроду Диме, что ль?! Ха! Вот в чем дело! Сереженьку ревность замучила! Как это его хахаль... - Какой хахаль? - А что, их много? Дима, конечно же! Ты, должно быть, слепой, если не заметил, как он лип ко мне! Сережа замолчал, тяжело вздохнул и потер виски: - Влад… - Замолчи! Хватит! Я ухожу. Бери своего Димочку, и загребитесь с ним оба!!! Ненавижу тебя! - Влад… - Прощай, – крикнул тот, вырывая свою руку. - Влад, можешь послушать?! Тебе не кажется, что мы несем тут какую-то чушь, даже не понимая друг друга! Слово «чушь» его остановило, ибо то, что излагал Лазарев, по-другому назвать было нельзя. - Во-первых, - произнес Сережка, усаживая Владика в кресло, - Димка мне не… хахаль. Он мой друг, остановился у меня, пока в его квартире ремонт. Да, он гей. Но мы НИКОГДА с ним не спали. Топалов недоверчиво поднял глаза на Серегу: - А… почему ты так разозлился тогда… ну, когда застал нас… точнее его, пытающегося насиловать меня… - Насиловать… Эх, Владь, когда насилуют – сопротивляются, – усмехнулся тот, уклоняясь от ответа. Но Влад заметил, как Сережкино лицо заливает краска, и уж точно не краска от обилия тональных средств. - Почему? – не унимался он. - Ладно, Влад мне пора… - Сере-е-ежа… почему? – Парня уже захлестнула какая-то дикая волна удовольствия и тепла. Он ему не безразличен. Не безразличен! - Владик! Расскажи лучше о своих подвигах, после того, как выкинул меня из группы… - Сереж, я тебя так люблю! Забудь про всех! Я ни на секунду тебя не забывал! Никто мне кроме тебя не нужен! - Э-э-э… нет! Вот этого не надо! Возможно, я тебе и верю… Но, Влад, все… Все прошло… Я не знаю, было ли мое чувство к тебе любовью… Ты был просто единственным парнем. Я, возможно, гей и мне не доставало элементарного мужского тепла… Влад потупил глаза. Его словно громом поразило. Счастье, казалось, было так близко и щекотало своими обманчивыми и жестокими лучами… и вот… - Вла-а-адь… - Сережка втиснулся к нему в кресло, - ну, не дуйся… ты же, правда, много для меня значишь…ты мой самый-самый лучший… друг. Просто после сегодняшней ночи я понял, что любил не Влада Топалова, а… просто… - Мальчика… - подытожил тот. - Мужчину, – усмехнувшись, поправил Серый. - А того безумия, что между нами было… я не хочу больше этого повторять… Так спокойней… Подумай… Думаю, ты почувствуешь то же самое… Топалов все еще продолжал дуться, постепенно оттаивая под Сережкиными руками, гладившими его по голове и спине. - Я, наверное, пойду… - неуверенно произнес Влад, пытаясь собрать свои чувства в клубок или хоть как-то упорядочить их… - Давай, мне тоже уже пора. Влад вызвал лифт, Серега висел в дверном проеме, провожая его. - …В четверг вечером? Влад вопросительно поднял глаза: - Что? - Что ты делаешь в четверг вечером? напишите Bittersweet beta-reader Мурена <<< назад <<< © smLash 2005/12/14 original design by (n/a)