|
|
| |
| |
| |
|
|
Двум самым замечательным тезкам на свете;))
Кофе
Утро. Чувствую, что оно наступило. Еще лежу с закрытыми глазами, но знаю, что за окном уже новый день. Раннее утро, розовое с неярким солнечным светом. Люблю это время суток, оно всегда какое-то спокойное и безмятежное. Еще два часа и день завертит своей суетой, встречами и обязательствами, а сейчас можно проснуться и, не торопясь, делать то, что нравится.
Утро. Телефон не донимает звонками. Лежу в сладкой дремоте, не открывая глаз. Ты тоже проснулся, слышу, как изменилось твое дыхание. Смотришь на меня из-под соломенно-светлой челки, приподняв голову с подушки, внимательно смотришь, думая, что я все еще сплю. Аккуратно отодвигаешь одеяло и пытаешься, не касаясь, перелезть через меня. Сопишь, и тихо, чтоб не скрипнул диван встаешь. Крадучись мягкими, кошачьими шагами выходишь из комнаты. Боишься меня разбудить. А я и не сплю. Шлепая босыми ногами, идешь по коридору. Я знаю, куда ты направляешься. В душ. Каждое утро. Как всегда спотыкаешься о мои небрежно брошенные шлепанцы, недовольно и сонно ворчишь: «Лазарев, опять твои тапки…». Так начинаются многие дни, ну за исключением тех дней, когда ты на гастролях или когда ночуешь у себя. Я не люблю дни, когда ты не со мной, просыпаться совсем не хочется, не люблю, когда соседняя подушка пустует, когда протягиваешь руку, а там – никого.
Все-таки открываю глаза. Мягкий свет через кружева занавесок. На синем ковре лимонно-желтая полоска солнечного света. Красиво. Выползаю из-под одеяла, сажусь на диване, ежась от внезапной прохлады. Зевая и потягиваясь, иду на кухню. В окно, выходящее во двор, вижу, что на улице уже полное царствование солнца и утра. Солнце повсюду, в стеклянных дверцах шкафов, на столе, маленькие зайчики-лучики на холодильнике. Нажимаю кнопку «PLAY» на музыкальном центре, одновременно слышу, как в ванной зажурчала вода. Музыка начинает заполнять квартиру, медленно в нее погружаются все предметы. Вообще слушать утром музыку очень полезно, она заряжает определенной энергетикой на целый день. Ты когда-то мне об этом рассказал. Любимая тобой Мари Фредрикссон хрипло поет, о том, что «это, возможно, была любовь». Твоя музыка незаметно вошла в мою жизнь, а также твои книжки на моих полках, твои вещи в моем шкафу и при этом - мы не живем постоянно вместе. Ты заполнил почти все мое личное пространство, но я в первый раз не протестую, когда кто-то вот так бесцеремонно нарушает мои границы. Тебя не бывает слишком много.
Еще каких-то полгода назад я жил словно в другом мире, другом измерении. Потому, что еще каких-то полгода назад в моей жизни не было тебя.
На столе, на широком блюде с китайским узором лежат мандарины. Твои любимые. А вот я люблю их только зимой, под Новый год, они своим запахом и вкусом словно возвращают в детство. Отрываю пару долек и кладу в рот. Терпкий привкус. Морщусь. Слышу твой голос в ванной, тоже одна из твоих утренних привычек. Значит у тебя сегодня хорошее настроение. Дожевывая мандарин, иду к ванной, останавливаюсь возле двери и слышу твое:
«Балуйся мальчик, балуйся, пой свою песню, пой…»
Ах, ну понятно, поем свои же песенки. Твой первый дуэт, с которого все началось.
«Песням хорошим радуйся…» - подпеваю тебе, копируя тягучий акцент Вайкуле.
Сквозь дверь и журчание воды слышу твой смех.
«Серег, она очень хорошая женщина!» - кричишь ты.
«Ну, не знаю, какая она женщина, а акцент у нее ужасный, - усмехаюсь. – А вообще, ты там скоро?»
«Почти всё».
«Кофе варить?» - спрашиваю, сам не зная для чего, ведь ответ все равно будет положительный.
«Ага», - довольно говоришь ты.
Возвращаюсь на кухню. Открываю шкафчик, достаю пакет с кофе, вынимаю серую турку, совсем старую, которую ты купил у какой-то бабульки. Ты говоришь, что она волшебная и кофе из нее получается самый лучший. Ты даже забраковал новенькую турку, которую я купил тебе месяц назад в подарок, сказал, что кофе в ней «без души» и без сожаления отправил ее в мусорное ведро.
Высыпаю в кипящую воду кофейный порошок и помешиваю его ложечкой. Слышу, как открывается дверь. Ты выходишь из ванной. Не отрывая глаз от плиты, слежу, чтоб вода не закипела, не хочется оставлять тебя без кофе. Боковым зрением вижу, что ты стоишь в дверном проеме в одном длинном, синем полотенце и в моих шлепанцах. Поворачиваюсь к тебе спиной, не отводя глаз, боясь пропустить момент закипания.
«Доброе утро», - говоришь ты, все также оставаясь в дверях и с любопытством смотришь на меня.
«Угу», - отвечаю, по-прежнему не отрывая взгляда от плиты.
«Я вроде сказал доброе утро тебе, а не «угу», - недовольно бурчишь ты.
«Угу».
Тебе не нравится такое неуважение. Подходишь ближе, совсем близко, так что я чувствую кожей твое ровное дыхание. Я молчу, сосредоточившись на кофе. Ты касаешься ладонью моей шеи и тихонько подушечкой пальца ведешь вниз, огибая каждый выступающий позвонок, как будто пересчитываешь их.
Осторожно, едва касаясь губами, легко целуешь между лопаток, я вздрагиваю и чувствую, как кожа покрывается мурашками. Начинаю вертеть в руках ложку и вглядываюсь в прозрачные пузырьки, всплывающие на поверхности воды. Упорно не поворачиваюсь. Утыкаешься лицом в мою спину и все также едва уловимо касаешься кожи губами. Кладешь ладонь мне на плечо, ведешь ею вниз по моей руке, мягким движением заставляешь отпустить турку. Разжимаю пальцы, и моя рука покорно опускается вдоль тела. Твоя ладошка быстро перескакивает на живот, от прикосновения мышцы напрягаются, и я чувствую твою прохладную кожу сквозь ткань.
«Расслабься, ну чего ты напрягся, я ведь пока нечего еще не делаю», - говоришь ты, продолжая исследовать мой пресс.
«Вот потому что ты ничего не делаешь, я и напрягаюсь», - отвечаю я, наблюдая, как тысячи маленьких пузырьков взметнулись на поверхность и уже почти выплескиваются наружу.
Слышу твой смешок.
«Ну, извини, что я к тебе лицом», - ерничаешь.
Я, наконец, поворачиваюсь к тебе и вижу твою улыбку, и глаза совсем-совсем близко.
«Почему ты опять в моем полотенце?» - якобы возмущаюсь я, и начинаю легонько кусать тебя.
«Хочешь, сниму прямо сейчас»
Останавливаюсь, смотрю тебе в глаза и вижу лукавые искорки в них.
«Да еще и в моих тапках и моим гелем пахнешь», - опять «возмущаюсь» я.
«А ты собственник, Лазарев, делиться надо», - возражаешь ты.
«Вот принеси свое, и делись на здоровье».
Чувствую тебя почти всего, твою кожу, твое тело, твое дыхание. Начинаешь целовать меня, опять едва касаешься губами, захватываешь и снова отпускаешь. Нервно верчу в руках ложку. И вдруг слышу, как сзади что-то зашипело.
«Твой кофе убежал», – говорю я и, обернувшись, вижу темную пену на плите.
«Да черт с ним, с этим кофе», - поворачиваешь мою голову к себе и целуешь уже куда-то ниже, в шею… и ниже…
И все то же утро и все тот же голос Мари:
I love when you do that hocus pocus to me.
The way that you touch, you've got the power to heal.
You give me that look, it's almost unreal. It's almost unreal.
(Roxette “Almost unreal”)
|
|
|
| |
| |
| |
|
|
|
|
|