Влад никому не говорит, но он завидует Сереге. Зверски завидует. С самого первого дня их встречи. Тогда их обоих привезли в «Непоседы». Его, Влада, отец подтолкнул к двери в комнату, перекинулся парой слов с руководителей ансамбля и уехал. А маленький Владик остался стоять на месте, его щеки пылали от смущения и волнения перед незнакомым местом. Тогда он увидел других. Серегу. Улыбчивый большеглазый мальчишка стоял рядом с мамой, которая ободряюще гладила его плечо, и уже знакомился со всеми. Эти кадры остались в памяти Влада, и он словно видеозапись прокручивал события в памяти много лет спустя и анализировал их. Да, с того, именно с того самого момента он впервые почувствовал к Серому нечто, напоминающее зависть и расположение одновременно. Только не осознал еще. Он хотел дружить с Серым и обладать его качествами характера, о которых мечтал. Позже к качествам характера присоединилась внешность. Когда ему было 12, а Сереже – 14, стало, пожалуй, хуже всего. «Саша гуляет с Дашей, а Паша ходит в шлеме». Дурацкая рекламная фраза, полностью характеризующая тогдашнее положение. Сережа знал, когда улыбаться; он знал, как и кому надо улыбаться. Взрослые в нем души не чаяли, все девчонки за ним бегали, все парни его уважали.
Всё у него хорошо.
Все его любят.
А Влад его ненавидит.
…Или любит?..
А он сам не знал. Хотя нет, он понимал, что любит Серого. Любит безответно…
(ну вот опять опять я ему завидую а что ведь он-то уж он-то точно никогда не влип бы так как я он бы никогда не влюбился в своего друга)
Он с Ирен.
(и в меня он никогда не влюбиться никогда)
Черт. Никогда. НИКОГДА.
О, как дорого отдал бы Влад, чтобы только посмотреть как Сергей, неотразимый Сергей Лазарев, наконец, сорвет свою маску безупречности, станет таким же человеком с недостатками как у всех… С каким удовольствием посмотрел бы он, как тот стоит растерянный, растоптанный, несчастный… доступный.
Это ужасно, это просто ненормально, когда в душе одного человека смешиваются два чувства: самое высокое и чистое, и самое низкое и грязное.
Это он виноват.

Сергей шел домой с поднятым воротником куртки, защищаясь от противного моросящего дождя и назойливых, липких взглядов встречных девчонок.
Отвратительная погода, от которой хочется выть на луну. Но еще хуже было на душе.
Ирен бросила его. Его! Подумать только! Да за один его взгляд пол страны отдаст, не думая свой левый глаз! А она его бросила, да еще так… жестоко.
Почему-то когда Серый бросал очередную девушку, он старался сделать всё как можно мягче, даже, скорее, не из сострадания, а из чувства такта, ради приличия, ведь заставлять девушку плакать – это все-таки не по-мужски. Они ведь такие хрупкие…
Оказывается, женщины жестоки. Любовь вообще жестока. Может, он ее и не любил, (это все-таки высокое чувство и не следует разбрасываться им) но что-то похожее чувствовал, какую-то... привязанность... покорность…
О, да! Покорность! Он готов был сделать для этой женщины всё, он бы и сделал для нее всё, если бы она не выкинула его за шкирку, как беспомощного котенка, из своей жизни.
И вот теперь он, как выброшенный котенок, слоняется по мокрым, скользким, пустым улицам, и нет того уютного места, где тебя ждут, которое принято называть домом.
Они с Владом в Питере, целых два концерта, именно здесь живет Ирен, так что ему удалось уговорить всех пожить тут недельку, мол, обожает Питер.
Теперь – ненавидит.
Даже если он и любил Ирен, эту любовь потушил дождь, вечный Питерский дождь, под который она его выгнала.
Злость. Вот что чувствовал он сейчас. Одинокий, злой, как черт, вымокший до нитки. (Можно было зайти в кафе, но хотелось побыть одному, а уж в кафе наверняка найдется парочка девочек, которые не будут верить своим глазам при виде него… а потом всё по отработанной схеме… надоело…)
Неудачник.
Возможно, кто-то, услышав такое о Сергее Лазареве, рассмеялся бы. Но Сергею было не до смеха.
Если бы он знал заранее об этом типе у нее в квартире
(да он полная идиотка что променяла меня на)
и о том, что она собирается ему сказать,
(на этого тупого козла)
он бы сказал ей первый.
Серега даже остановился от пронзившей его мысли.
Возможно, от этого стало бы легче. Но раз уж Ирен первая послала его, то с ней этого не удастся, но можно ведь отыграться на ком-нибудь другом.
(где этот сукин сын Влад папенькин сынок когда мне так хреново?)
Все мысли, вместе со злобой, мигом перекинулись на Влада.
Когда тому плохо, Серый всегда оказывался рядом, он сам ему говорил каждый раз об этом, вкладывая в свои слова какой-то особый смысл…
(черт возьми! как же я забыл он ведь по мне с ума сходит с ума… да… просто чудесно)
Замечательно. Мальчик получит по заслугам. Уж что-то, а любовь денежками папочки не купить. Он ему это покажет. Чтобы запомнил.
Отталкивающе-жестокая ухмылка заиграла на губах Серого. Так-то лучше.
Влад привык, что всё лежит у его ног. Ему не пришлось, как Серому, целую тысячу лет дожидаться прослушивания в эти чертовы «Непоседы». Его папочка только позвонил кому надо, и – дело сделано, место для его сыночка свободно. Но не всё решается деньгами. Не всё.
Теперь стало легче. Шел Серый относительно спокойно и уверено, разве что, все еще прикрываясь высоко поднятым воротником, хотя в этом больше не было нужды – вряд ли бы кто-то из проходящих фанаток распознал бы в этом цинично улыбающемся парне бесконечно обаятельного Сережу Лазарева.

- Привет. – Влад заметно удивился, увидев на пороге взъерошенного Серого, к тому же улыбающегося.
- Владька, привет! – не дожидаясь приглашения, вошел в прихожую. Влад закрыл дверь.
- Ты же у этой… - Влад поморщился, но тут же спохватился: сейчас Серый встрепенется, заявит, что у «этой» есть имя и еще бог весть что.
- А я от «этой» ушел. – Как ни в чем не бывало заявил Сергей. Каким бы актером он не был на сцене, но в жизни он был актером превосходным, ибо в жизни никогда не знаешь, что правда, а что – игра, и не станет никакой театральный критик рассматривать твое поведение вне сцены, ища возможную оплошность. – И пришел к тебе.
Он еще не знал, каким образом проучить Влада. Он не знал, что скажет эти слова еще за минуту да того, как произнес их. А теперь он не знал, как будет выкручиваться из лживого образа влюбленного. Но механизм уже запущен, Влад выглядит смущенным, наверняка боится даже заподозрить двусмысленность этих слов.
А Серый как ни в чем не бывало проходит на кухню, ставит чайник, садиться на табурет. Влад отказался жить в отеле, заявил, что ему «мешает этот постоянный визг под окнами» и что он «не высыпается». Поэтому отец снял квартиру.
(ну да мы такие нежные, где мой кофе в постель? ах принцесса на горошине)
- Как дела? – наливает чай.
Влад, похоже, видя это напускное равнодушие, чувствует себя не в своей тарелке. Не осознает, но чует: что-то не то.
(странно как это странно что это он о нет это только мои мысли не может быть с НИМ этого случиться не могло точно только со мной я всё выдумал)
- Ну, что ты молчишь? Язык проглотил? Расслабься, don’t worry, be happy… Во, заторможенный. Садись, угощаю. – Хотел налить чаю, но потом передумал, подошел к холодильнику и достал две бутылки пива, точно зная, что они там есть. Открыл. Даже холодное пиво после дождя хуже, чем горячий чай, но чай – это не то, что сейчас нужно.
Присел на подоконник.
- Знаешь, Влад… Я тут сказать тебе хотел…
Надо сказать как-нибудь так чтобы он обломался, жестоко обломался.
(пусть думает терзает себя думает что я его)
- Что? – спрашивает хрипло и напряженно. Еще неуютнее, так, так и надо.
(люблю его пусть думает да именно так люблю конечно еще чего хорошо он уже попался на крючок боже какой наивный)
- Впрочем, я не знаю, следует ли говорить тебе…
(что за взгляд! держите меня да он сейчас расплачется)
- Это… может показаться… как бы…
(как он смотрит мне даже его жалко… жалко… хватит смотреть так на меня боже хватит хватит)
- Что? – еще тише, еще неуютней.
(какой он наивный! боже, и губы приоткрыл.. да теперь я понимаю, что в нем находят наши поклонницы и смотрит так черт что я несу!)
- Что? – произносит беззвучно, можно только догадаться по ситуации о его словах.
(ооо нет я не этого хотел боже какой он милый и эти пухлые губы боже это ведь всего лишь шутка глупая жестокая нет он же меня любит я не могу сделать ему больно он меня любит или)
вздох
(я его)
- Да говори же! – вдруг вскричал Влад, вскакивая со стула. Он яростно смотрел на Серого.
(если я скажу сейчас какую-нибудь чушь он меня точно убьет я себе не прощу зачем я все это затеял зачем дурак какой я дурак но что сказать то что я его)
снова вдох
(но не правда нет правда как я не понимал или не правда)
- Я люблю тебя
(в конце концов, он ведь сам меня любит, я это вижу, это нельзя не видеть. все это видят, дурак.. какой я дурак.. ну скажи что-то.. хотя что волноваться, ведь ты скажешь да,. но что потом что)
По Владу нельзя было сказать, что он готов ответить да. У него был такой вид, как если бы к кому-то подойти на улице и огорошить каким-нибудь странным вопросом, например, «А вы никогда не задумывались, что есть Вселенная для Бога» каким часто пользуются всякие сектанты или продавцы бытовой техники «с сюрпризом», чтобы пока человек стоит и хлопает глазами, начать втюхивать ему свой товар.
(он не шутит неужели не шутит нет шутит у него такой вид он волнуется но он да он уверен что я не откажусь он знает что я)
(люблю его?)
(он наверняка уверен что он неотразим что никто не скажет ему нет вот вот оно его судьба в моих руках и от одного лишь моего слова одного только слова зависит то что будет с ним)
Стоит и смотрит на Серегу исподлобья, с каким-то странным блеском в глазах, недоверчиво, но довольно. Улыбается. Нечто неудержимое и сумасшедшее есть сейчас в нем. Вот оно.
(я могу сделать что захочу с твоими чувствами я)
- Ненавижу тебя.
(да да да)
- Что? – Сергей опешил.
Нет, он был ОШАРАШЕН. Этого не может быть.
- Я ненавижу тебя. – Роняет чеканные фразы, и этот ледяной тон и холодный, колкий металлический взгляд. Возможно, он не вполне осознает, что делает. Наверное, его подсознание захватило власть над сознанием. Влад этого сам не понимает. Он стоял перед выбором. У него было два пути; настала пора выбора между теми самыми двумя сильнейшими чувствами: высоким и низким. Он выбрал низкое. Почему? Ведь он даже мечтать боялся, что Серега сам, САМ скажет ему эти слова. Но и то, что он сам отдаст свою судьбу в его, Влада руки, Влад тоже не ожидал.
- Как? Ты же… Мы…
Мозг анализирует ситуацию, но никакой оценки своих поступков, никаких вопросов типа надо-не-надо или следует-не-следует. Это не Влад. Точно. Он не может быть таким, таким…
(жестоким)
- С чего ты взял, что я тебя люблю? – циничная ухмылка. И мир рухнул.
(он пожалеет об этом точно пожалеет я заставлю его пожалеть черт пожалеет да да)
Так думал Серый, спускаясь в лифте, так он думал, идя по улице, так он думал, заходя в клуб, так он думал, ложась в постель к бесконечно хихикающей пьяной девушке, - и всё, как во сне.
Так он думал, опустошая седьмую по счету бутылку.
Так он думал, заявляя со сцены на весь клуб, что Влад Топалов – педик.
Так он думал, ступая, не глядя на дорогу, по которой неслись автомобили.
А потом раздался ужасающий протяжный гудок, от которого заложило уши, и отвратительный женский визг, какой можно услышать на каждом концерте smash, свет фар, небо-земля, а потом стало темно, и Серый больше не смог думать.