|
|
| |
| |
| |
|
|
Без экстрима мы никак или как лечится апатия
- Влад, ты чего, уснул? - Серега легонько похлопал задумавшегося брата по плечу, - Не спи - замерзнешь! У нас вообще вечеринка, день рожденья, типа веселье, вроде как улыбаться принято…
Влад улыбнулся старшему брату, сидящим рядом гостям и рассказал какую-то старую историю неожиданно всплывшую у него в голове, чтобы хоть как-то поправить сложившуюся ситуацию..
Веселиться не хотелось. Вернее, не то, что не хотелось, а было как-то все равно, в лом… Не радовали ни старые друзья, ни обильное количество спиртного, ни веселые пошлые рассказы.
Топалов отлучился покурить. На кухне, как ни странно, никого не было. Владик присел на подоконник и, лениво затянувшись, прислушался к веселому хохоту, долетающему из соседних комнат. Он прикрыл глаза и задумался, чего ему не хватает. Все есть, все в порядке, это простая апатия чересчур избалованного ребенка.
- Было лето, было жарко,
- Солнце в глазик било ярко…, - сымпровизировал Влад, глядя сквозь прищуренные глаза на ослепительно желтый диск, рядом с которым плавилось и меркло даже небо.
Владик неохотно зевнул, и по дороге назад заглянул в ванную - нестерпимо хотелось умыться.
По белой раковине зажурчала прозрачная холодная струйка, в которую быстро опустились пальцы. Влад пригоршнями швырял холодную воду себе в лицо и удовлетворенно отфыркивался. Прозрачные капельки намочили его челку, светлыми манящими струями скатывались по скулам, щекам, губам, к шее и груди.
В ванную кто-то неслышно вошел. Владик узнал об этом тогда, когда чье-то тело оказалось так близко от него, что он без труда чувствовал ее тепло, улавливал ее запах, необыкновенно знакомый… родной запах… СЕРЫЙ!
- Серега, я не… - договорить не удалось, перебил брат.
- Что случилось, Влад? - внимательные карие глаза с беспокойным интересом смотрели в виноватые глаза брата.
- Все в порядке. Нет, правда, все хорошо…
Дальше Серый не слушал, было итак все ясно - очередной приступ меланхолии. Из всех средств, принимаемых им при лечении этой болезни на ум приходило только одно… почему-то только одно… А может потому, что эти карие глаза были сейчас необыкновенно красивы и хотелось, чтобы в них появилось желание, восторг, сладостное недоумение и благодарность, потому, что на нежно-розовых губах застыли прозрачные хрустальные капельки, которые вызывали нестерпимое желание слизнуть их, а может просто потому, что уже успел соскучится по этому телу?
Рука Влада потянулась к полотенцу, но, так и не достигнув цели, упала на край раковины, и загорелые пальцы судорожно на нем сжались в тот момент, когда губы Серого ласкали губы Влада, касались их языком, успокаивали и одновременно дразнили. Сквозь поцелуй послышался возбужденный стон Влада.
- Нет, Серый, мы в гостях… - Топалов опустил глаза, не желая выказывать свое разочарование от собственных слов.
Он двинулся к двери, почти открыл ее, но рука Лазарева ловко проскочила под его подмышкой и, дернув ручку на себя, закрыла замок.
- Нас теперь не потревожат, - прошептал Серый Владу в ухо, обжигая своим дыханием, нежно, заигрывающе лаская губами.
- Нас теперь убьют. - Влад был недоволен и встревожен. Если узнают друзья…
Мысли порвал горячий поцелуй, охвативший его губы в тот момент, когда он повернулся к Серому лицом. Лазарев навалился на Влада, придавливая его двери, совершенно не внушающей доверие.
- Ты делаешь большую ошибку, Серый, - Влад пытался вразумить брата, хотя делать этого не хотелось.
- Все для тебя! Чего не сделаешь для друга-брата-любовника? Я хочу, чтобы ты смеялся, улыбался, чтобы глаза твои горели… как сейчас…
Серый вновь поцеловал Влада, затем его губы переместились на лицо, слизывая капельку за капелькой, горячие трепещущие от нетерпения пальцы, нырнули под рубашку брата, лаская и дразня кожу.
Влад тихо постанывал, боясь выдать себя, временами закусывал губу и сладко жмурился, когда губы Сереги касались особо чувствительных мест. Тело подрагивало от нетерпения, пальцы-предатели зарывались в черные волосы, пробегали по шее и груди, прося не прекращать ласки.
- Сере-е-еж, может…- начал он, задыхаясь, но неожиданно запнулся.
Глаза Лазарева горели безумием и страстью с такой неистовой силой, что Влад в испуге отшатнулся от лица Сереги. Чувствовалось, что слова вразумления здесь будут бесполезны, Серега непременно добьется своего. Чего бы это ему не стоило. Так что лучше всего было сейчас расслабиться и постараться получить как можно больше удовольствия.
Шершавый серегин язык медленно спускался от губ Влада к его подбородку, к шее прямо по глотке, чувствуя языком каждую косточку, каждую выпуклость, провожая губами нервно сглатываемую слюну, спускаясь ниже, к чуть влажной груди, вслед за расстегивающими рубашку пальцами.
Ласки Серого были нежны и приятны, язык горяч и проворен, а тихие нетерпеливые постанывания чудовищно возбуждающи. Это была и пытка, и удовольствие, и постепенно мысль о том, что их могут застукать исчезла совсем. Все было как сон, мутный, неясный, необыкновенно приятный, любимый сон. До тех пор, пока Лазарев грубо не раздвинул собственным коленом владькины ноги, властным бесцеремонным жестом не расстегнул обе ширинки и не приспустил штаны.
Владик почти верхом сидел на Сереге, его руки покоились на его полуобнаженных плечах, а испуганные возбужденные глаза смотрели в горящие, безумные - Лазарева.
Одно мимолетное движение, и Серый налег на Влада, придавив его своей тяжестью, и быстро вошел. Владик сильно выгнулся, заставив Лазарева блаженно застонать, в то время как у самого сперло дыхание от застрявшего где-то в горле крика.
Дверь за спиной жалобно пищала, недовольно скрипел замок, но их никто не слышал.
Серый начал ритмичные движение, постанывая-порыкивая, а голова Влада безвольно упала брату на плечо и, издав жалобный стон (все, что осталось от того ужасного крика), он вцепился зубами в оголенное плечо, слыша недовольное болезненное шипение.
Руки скользили по влажной загорелой спине Сереги, собственное тело беспощадно билось о дверь. Мириады искр сыпались в глаза, выбивали слезы и жутко жгли. Отяжелевшая голова слабо моталась из стороны в сторону, безнадежно ища опоры. Наконец, она коснулась двери, и взгляд, бесцельно пробежавший по всей ванной комнате, замер на зеркале. В нем отражалось страдальчески-блаженное собственное лицо, с глазами, приобретшими какую-то неясную невидимую прелесть. Тут же вспомнились рассказы Серого о том, какое у него красивое лицо, когда он возбужден.
Глаза Влада больше не отрывались от зеркала. Временами в нем отражалась запрокидывающаяся голова с приоткрытыми в беззвучном крике влажными покрасневшими губами, с закатывающимися или болезненно жмурящимися глазами, черноволосая, хаотично шарящая по его груди голова Серого…
- Я люблю тебя, - едва слышно прошептал Владик, слизывая капельку пота с виска Серого.
Серый налег сильнее - Влад сильно зажмурился - и, не обращая внимания на протестующие вопли замка, вцепился в сочные губы брата и, даря собственный крик, кончил…
Еще пару минут они отдыхали, приходя в себя. Серый не спеша умывался и подолгу держал лицо под остужающей холодной водой, Владик сидел на полу, откинувшись на дверь и шепча слова благодарности, смешенные с отборной руганью…
Они вошли вместе, под пристальные подозрительные взгляды. Серый легко отшучивался, а Влад полный смущения, сидел молча, опустив голову.
"Сколько бы я сейчас отдал, чтобы еще раз коснуться губами этого Смущения…"
- Отвали, извращенец! - злобно пробурчал Влад, когда Серый вошел вслед за ним в ванну. Он вновь был не в настроении.
- Да я даже и не думал об этом. Прошла уже неделя, а ты все вспоминаешь!.. Хотя, есть что вспомнить… - Серый в блаженстве зажмурил глаза.
- Тогда какого черта ходишь за мной?!
- Надо же чем-то себя занять… - простодушно ответил Лазарев.
- Придумай что-нибудь пооригинальнее.
…и Серегу всерьез заинтересовала эта мысль…
Очередной приступ меланхолии, который так часто бывает у артистов, крутил и гнул, сотней крохотных, но очень мощных отбойных молоточков пронизывал воспаленный мозг насквозь. Ничего не хотелось, все раздражало, в том числе и Серый. И словно загнанный в тесную клетку зверь, носился Влад по комнате в надежде найти укромное место. Временами он останавливался возле большого окна, в которое било приветливое летнее солнце, но оно жгло ему веки, топило в своем разрушающем удушье все вокруг…
Так бы продолжалось еще долго, но неожиданно зазвонил телефон. Устало выдохнув, Влад направился в сторону коридора, где и находился телефон.
- Папа? - Удивлению Топалова не было предела, - Да… Все в порядке… Да… хорошо, папа…
По-видимому, Михаил Генрихович рассказывал что-то интересное, потому что лицо Влада приняло заинтересованное выражение, и он не сразу заметил ехидно ухмыляющегося Серого…
Серега едва уловимым быстрым движением коснулся владькиной щеки, жарко выдохнул в ухо, не занятое трубкой, обеими руками скользнул под свободную белую майку Влада, с наслаждением ощущая, как трепетно отзывается тело.
Владик что-то пробурчал одними губами и отпихнул пристающего братца. Но это нисколько не смутило Серого. Его язык коснулся щеки Влада и, вырисовывая какие-то неясные символы, спускался все ниже - к губам. Руки охватывали талию Влада, жадно мяли футболку, шаловливо забирались под ремень, заставляя Топалова неистово биться в жарких объятиях.
- Серый, отвали… я не хо.. - злобно прошипел Влад, но договорить не успел, Лазарев больно укусил его за ухо.
Чтобы не закричать, пришлось закусить губу.
- Да папа, я тебя слушаю… - тихо проговорил Владик, приходя в себя и параллельно выслушивая недовольное бурчание отца.
Полными ужаса и отчаяния глазами, он смотрел как Серый тихо опускается на пол перед ним, не переставая ехидно ухмыляться и внимательно наблюдать за ним, как расстегивает собственную рубашку, как его крепкая теплая рука, скользит по ноге, вверх-вниз, то крепко сжимая икры, то расслабляюще массируя пальцами.
Серый с каким-то странным, "новым" удовольствием смотрел на искаженное - но при этом не потерявшее своей привлекательности - от ужаса лицо Владика, в карие умоляющие глаза, не обращал внимание на красноречивые жесты и беззвучный шепот манящих губ. Его рука беспрепятственно гуляла по ногам брата, гладила внутреннюю сторону его бедер, почти касаясь ширинки, что заставляло Топалова легонько выгибаться вперед. Влад был практически "привязан" телефонным проводом к одному месту, а уж говорить папе: "Погоди, я возьму другую трубку…" было сущим самоубийством.
Не желая представлять себе картины будущей оргии и уж тем более ее последствий, Влад судорожно искал выход, но безжалостные полные страсти глаза брата убивали все мысли…
Как лязг топора, натачиваемого перед казнью, прозвучал звук расстегиваемой ширинки.
Возбужденная плоть говорила против него… Мягкие пальцы брата коснулись головки члена, и, не спеша, растягивая пытку, двинулись к основанию. Владик, закрыл рот рукой, чтобы погасить готовый вырваться жалобный, возбужденный стон.
Горячие пальцы обвились удушающим кольцом и прекратили доступ воздуха, словно член был напрямую связан с легкими. Жадно хватая губами воздух, Влад старался не дать себе закричать.
К мягким пальцам присоединились опьяняюще нежные губы Сергея и его язык. Блаженно жмурясь, Серый посасывал головку члена, пробегал шершавым языком по чувствительной уздечке, просовывал член дальше, прижимая губами и зубами, заставляя своими ласками застонать в голос.
- Да… папа, - Влад пытался сохранить свой голос ровным, но получалось плохо. Охрипший, с прорывающимися стонами и сбившимся дыханием он выдавал все, - нет, папа, все в порядке…Охрип? Просто… А-а.. просто водой подавился… Я слушаю тебя папа…
И половина неосознанного вранья. Разгоряченное, опьяненное влажными лазаревскими губами тело подавалось вперед, желая большего и дольшего, а истерзанное сознание вместо того, чтобы спокойно отключиться, дав место буйным ураганам чувств, вынуждено было на автопилоте общаться с папой.
Серый, постанывая, ласкал живот и пах, и вновь возвращался к члену, влажному от его слюны. Он поддерживал руками и одновременно ласкал Влада, который едва стоял на ослабевших ватных ногах. Взгляд лихорадочно метался по стене в борьбе с трезвостью и сладостным опьянением, свободная рука медленно поднялась и тяжело опустилась на голову Лазарева, корректируя движения. В карих глазах уже больше не было ужаса и боли, а был лишь туман наслаждения и бессознательная эйфория.
- Папа… ало, тебя плохо слышно… я перезвоню, папа… - окончательно охрипшим голосом выдавил Влад и кинул трубку, - Сережа нет… Серый… не-е-т…
Громкий, раздирающий, сладостный крик вырвался из его горла. Уже обе влажные дрожащие руки лежали на голове Сереги, учащая его движения и делая их жестче. Нервно дрожащие пальцы, в которых чувствовалась пульсация крови, ласкали лицо Сергея, уже утонувшего в блаженстве.
Влажные искусанные губы были приоткрыты, жадно ловя свежий воздух, рот красноречиво выражал всю гамму эмоций. Он то сильно открывался, обозначая счастливое блаженство, то замирал в жутком оскале, показывая сладкую боль.
- Сережа… Сереженька… Серега… - постанывал Влад, выгибаясь дугой, - Серый… Серега… еще… да… здесь… еще…
И в ответ слышал звериное довольное урчание…
Оглушительный салютный залп грохнул у него в голове, полетели сотни искр, он жутко изогнулся и излился в Серого. Тело, словно сдувающийся шарик, слабело и оседало, пока окончательно не рухнуло на пол. По счастью, Серый вовремя смог поймать брата и бережно уложить его на пол.
Он нежно ласкал его слегка припухшими губами, сцеловывал крошечные искорки пота, зарывался дрожащими пальцами во влажные мелированные волосы.
- Владька, - шептал он брату на ухо.
Очень аккуратно, стараясь не растревожить еще не пришедшего в себя братца, он отвел его на диван и там уложил.
- Владька, тебе хорошо?
В ответ лишь нечленораздельное мычание.
Влад обхватил руками прохладную шелковую подушку и закрыл глаза. Ему не хотелось покидать этот уютный согревающий уголок, где не было никаких мыслей, ни дурных, ни важных, где не было никаких проблем, никаких желаний, только тепло и мягкий свет… и теплые пальцы брата…
Серый массировал брату спину, разминая мышцы, и временами целовал особенно понравившееся участки.
- Отец убьет… - важно изрек Влад, подняв на брата сонные глаза.
- Я думаю, он поверил в твою сказку. Причиной такого хриплого голоса могла быть только плохая связь… К тому же, ты сам просил придумать что-нибудь оригинальное…
Палящее, выманивающее нежными лучами на улицу солнце, теплое лето и сочная зелень. Ну просто необходимо вытащить Влада из кровати и куда-нибудь сводить…
Серый с диким грохотом распахнул дверь и одним рывком расшторил окна.
- Подъем, солдат! Труба зовет! - бодрым голосом проговорил Лазарев.
- Вали отсюда, труба, - пробурчал Влад в полусне и отвернулся к стене, накрывшись одеялом.
- Если не встанешь, оболью холодной водой, - как бы невзначай предупредил Серый.
- К черту иди, Серый! - медленно, разделяя каждое слово, отозвался Топалов, - дай поспать, а?
- Ну, как хочешь…
На секунду воцарилась долгожданная тишина. Затем две проворные руки юркнули под одеяло и мертвым кольцом сцепились вокруг лодыжки, утаскивая за собой. Влад рухнул на пол и медленно пополз в ту сторону, куда тянул его Серый. А тянул он его в ванну, не взирая ни на громкий мат, ни на протестующие вопли, ни на летящие в него посторонние предметы. Ни за что уцепиться не удавалось, Серега однозначно был сильнее.
- Все-все, сдаюсь, - Влад поднял вверх руки, прекращая всякое сопротивление, - веди меня куда хочешь…
- Ну, первым делом заглянем в ванну…
Закончив все необходимые дела, ребята оказались на улице. Водружая на нос солнечные очки, Серый многозначительно изрек:
- Хочу в парк развлечений…
Полчаса и они были там, оглядывая окрестности и прикидывая, что посетить первым. Были американские горки, тир, карусель, гонки на маленьких машинках, где Владу все-таки удалось выпихнуть Серого с трассы и прийти к финишу первым, и снова тир…
- Ну, куда теперь? - Спросил Лазарев.
- Не знаю, все равно. Я вообще мороженного хочу, давно его не ел, - голос был пуст, также как и глаза.
Два часа прошли в пустую. Серега матерился про себя. Второй приступ апатии за неделю и действенным оказывался пока только один способ... Только один…
Серый хищно вглядывался в спину брата, расплачивающегося за клубничный рожок, и в задумчивости тер подбородок.
- Пойдем на чертово колесо? - предложил он.
Влад равнодушно пожал плечами, жадно вгрызаясь в мороженое.
Захлопнулась скрипящая дверца, парни сели по своим местам, в маленьком раскачивающемся вагончике. Влад разглядывал собственные ботинки, лениво поглощая мороженое, а Серый, делая вид, что любуется открывшимся пейзажем, выжидал удобного момента.
Влад вообще не понял, что произошло, Серега накинулся на него, опрокинув на сиденья, и жадно прильнул к испачканным мороженным губам, тщательно их вылизывая, одна рука быстро и грубо залезла ему под футболку, другая исследовала застежку ремня.
- Времени у нас мало, так что будем действовать оперативно, - прошептал Серый, обращаясь то ли к Владу, то ли к самому себе.
- Серый, а-а-а-а (когда брат прикусил сосок), ты самоубийца! Нас…
Слова утонули в стоне-крике, выгнувшем тело. Серый вошел быстро и аккуратно, стараясь подарить наслаждение, его рука скользнула к члену Влада, мягко его массируя. Затем пальцы обвились теплым кольцом и заскользили вверх-вниз в такт общим движениям. Влад сладостно открыл рот, прижимая брата поближе к себе. Карие глаза медленно заволакивал белый туман возбуждения, горячие сбившееся дыхание жгло серегину щеку.
- Чертово колесо.., - прошептал в беспамятстве Влад, вызывая собственными словами счастливую улыбку Серого.
В маленьком вагончике приятно пахло клубникой… Серый быстро поцеловал брата в приоткрывшиеся губы и выхватил у него из рук недоеденный рожок, придумав кое-что новенькое. Холодный сладкий крем толстой манящей полоской лег на грудь и живот Влада, заставив того испуганно вскрикнуть и дернуться. Но теплый язык уже слизывал мороженое, а губы в этот момент ласкали и тискали кожу, оставляя за собой красные влажные пятна и рой новых чувств, который, рассыпаясь, попадал к каждую, даже самую маленькую и незаметную клеточку тела.
Владик сладко постанывал и временами терзал ухо Сереги, желая услышать удовлетворенное рычание. Его левая рука сама собой легла на руку Серого, что скользила по его члену и, не зависимо (или зависимо?) от желаний хозяина ускоряла темп, временами судорожно сжимая пальцами, потому как середина пути была уже пройдена.
Вскрики стали чаще, вздохи громче, а два сердца готовы были вырваться из груди и упасть на пол к ставшему ненужным рожку. Вагончик ходил ходуном, но это никого не волновало. Интересны были только новые, более сладкие клубничные поцелуи, шершавые языки сплетавшиеся в замысловатые фигуры и так же легко распутывающиеся, и бешеный ритм, сметающий весь мир вокруг в одну веселую шумную карусель.
Кончили они одновременно, под жуткий скрип вагончика, под стук бешено колотящихся от восторга и ужаса, который могло бы принести разоблачение, сердец. Мир замедлял свой темп, выплывал из тумана и весело подмигивал…
…горячее сережкино плечо, которое нестерпимо хочется покрыть поцелуями, родной дурманящий запах и вкус блаженства на губах, смешанный с клубникой... Путешествие длинною в вечность, вот бы оно никогда не проходило, и брат всегда бы был рядом…
Из вагончика Влад вывалился прямо в крепкие руки Лазарева.
- Что у вас там стряслось? Вагон раскачивался как бешеный!
- Это Влад дергался, - не моргнув глазом, соврал Серый, - он у нас очень высоты боится…
- Ах, ты засранец, - прошипел Влад так, что слышал только один Серый.
- Все для тебя! Я, между прочим, вторую неделю выполняю роль домашнего доктора! - когда они уже отошли.
- И от чего же ты, интересно, лечил?
- От апатии!
Влад остановился, недоуменно разглядывая брата, а потом сложился пополам от смеха, слыша, как к нему присоединяется Серый.
- Очень интересно! - не прекращая смеяться, проговорил Влад,- А напиши книгу: "Тысяча и один способ как избавиться от апатии". Знаешь, - неожиданно серьезным и тихим голосом заговорил Влад, - мне что-то все надое-ело, - растягивая слова, - как-то все равно-о-о… Наверно, апатия.
Лукавый взгляд был обращен к Серому, не прекращавшему смеяться.
- Сейчас вылечу, - твердо пообещал Лазарев, утаскивая брата за собой…
напишите Julia
|
|
|
| |
| |
| |
|
|
|
|
|