|
|
Сказка
Стала петь мышонку кошка:
– Мяу-мяу, спи, мой крошка!
Мяу-мяу, ляжем спать,
Мяу-мяу, на кровать.
Глупый маленький мышонок
Отвечает ей спросонок:
– Голосок твой так хорош
Очень сладко ты поешь!
Я, не открывая глаз, медленно повернула голову. Шея затекла от неудобного положения, и это было странно. Вроде я сплю в своей кровати… Я приоткрыла один глаз и увидела источник моего неудобства: в кровати я спала не одна, а рядом с хорошеньким мальчиком, причем не просто рядом, а положив голову ему на руку, отчего шея у меня с непривычки и заболела. Ясно… Я с удовлетворением потянулась, осторожно отодвигаясь от мальчика, чтобы не разбудить. Он же так устал, бедняжка… Словно в ответ на мои мысли, он что-то сладко проскулил во сне и лег поудобнее. Я решила не трогать его, пусть поспит, а сама пошла в душ…
На двери ванной висело большое зеркало, и я полностью осмотрела себя. Нда… в ближайшую неделю открытые топики мне не грозят: шея, плечи и грудь украшены очень выразительными засосами. Мои секси-шортики тоже придется отложить до лучших времен: на бедрах и ягодицах проступили синяки от сильных пальцев, сжимавших их этой ночью. Впрочем, это не важно. Мне уже не нужно чересчур сексуально одеваться, как я делала в последнее время. Я, наверное, теперь буду возбуждать его и в обычных джинсах и футболке.
Я приложила слишком много усилий, чтобы он стал моим. Глупый маленький смышонок! Он думает, что это он познакомился с симпатичной девушкой, начал за ней ухаживать, влюбился в нее в конце концов и добился ее прошлым днем. Он не знает и не узнает никогда, что я уже полгода не могла спать спокойно, думая лишь о нем, что я пошла даже на подлость, подставив своих друзей, чтобы пробиться к нему поближе, что я тратила весь свой заработок единственно на одежду, косметику и духи, чтобы возбуждать в нем желание каждый день. Чтобы у него самого возникла мысль переспать со мной. Чтобы он не думал, что я ему навязываюсь. И он не думал. Он до вчерашнего дня вообще был уверен, что мне нравится другой. Как он не понимает, что его коллега со своими по-телячьи нежными глазами меня не интересует совершенно; он очаровательный мальчик, но пусть им увлекаются другие девочки. Мне нужен был другой – он. И я его добилась…
По телу прошла легкая судорога, когда я вспомнила вчерашний день. Это безумие. Легкое помешательство. Когда я невинно отправила второго за соком в дальний супермаркет, а он оказался в моих объятьях. Он сам не понял ничего, это было ясно видно по его глазам, совершенно дико на меня смотрящим, читалось по его губам, горячим, пересохшим и бессмысленно шевелящимся, передавалось через его тело, плотно прижатое к моему. Я вытащила его руку из-под своих шортиков и потянула к выходу на улицу. Он покорно побежал следом, свежий ветер оглушил нас и немного привел в чувство, я сняла босоножки с высокими каблуками и побежала прямо через улицу, через дворы, подальше, чтобы второй, возвращаясь с никому ненужным соком, нас не заметил. Не догнал. "Нас не догонят!" – заорала я, и он подхватил глупую песню. Странно мы смотрелись: вполне взрослые парень и девушка бегут по полуденной Москве и орут старый хит «татушек». Еще более странно мы выглядели на перекрестке. Резко затормозив перед красным сигналом светофора, я решила, что стоит все-таки обуться, и опустилась на корточки, чтобы застегнуть ремешки босоножек. Он опустился рядом, чтобы помочь. Тонкий ремешок никак не желал поддаваться горячим пальцам, а обжигающее дыхание мальчика становилось все ближе и ближе. Мы не выдержали одновременно. И пришли в себя, лишь услышав злобный старушечий окрик: "Совсем молодежь распоясалась!" Стоявшая рядом компания подростков захихикала и заозиралась: они, наверное, решили, что снимается кино или работает скрытая камера. Я бы тоже никогда не подумала, что можно всерьез целоваться, сидя на асфальте в центре душного города. И тем не менее поднялась с невозмутимым видом и потянула его дальше. Он не знал, куда я его веду. Он не знал, где я живу, он слепо шел за мной, гладя вспотевшими пальцами мою руку и стараясь не сбиться с ритма дыхания. Его стараний хватило до подъезда. Едва наши разгоряченные тела оказались в темном и сыром воздухе, я почувствовала, как задрожала его рука, и в следующий миг я оказалась прижатой к его груди. Под ногами запутались ступеньки, я еле-еле успела ухватиться за перила, потому что любовь любовью, но падать на грязный вонючий пол не хотелось совсем. Я силком втащила его на третий этаж, где, не глядя, и потому невозможно долго ворочала ключом в замке… Потом был коридор, полутемный и прохладный, светлые обои, на которых плясал обычный гость – солнечный зайчик, вешалка и подставка для обуви, совершенно лишние здесь… И его губы, его пальцы, такие сильные и нежные, требовательные и просящие… Потом были наши тела, освобожденные от одежды и одетые друг в друга… Он, кажется, забыл, что на свете существуют кровати. Я потащила его в спальню, он недовольно нахмурился. Я швырнула его на кровать, села на него сверху. Он хватал меня руками за плечи, за грудь, за бедра… а потом откинул голову назад и громко застонал. И так и остался лежать. А я легла сверху и стала гладить его волосы и снимать губами капельки пота с его лба, с его шеи, плеч, груди… Я опускалась все ниже, все тщательнее исследуя его тело языком, я чувствовала, как под кожей то напрягаются, то расслабляются мышцы в такт моим движениям, как тонкие красивые пальцы судорожно терзают простыню, спина изгибается, голова мотается из стороны в сторону, дыхание из приоткрытых губ вырывается с хрипом, он не хочет кричать или стонать, и зубы впиваются в нежные губы, уже опухшие от моих поцелуев, кровь приливает к ним и к щекам… Меня это возбуждало еще больше, и я начала легонько прикусывать его кожу, такую нежную и сладкую… Он не выдержал, он снова застонал в голос, но тут же закусил губу, и я, подтянувшись к нему, слизала выступившую из под белых ровных зубов капельку крови. Это словно оживило его. Он перевернул меня на спину и стал в свой черед исследовать мое тело упругим ловким языком. Потом мы лежали совершенно обессиленные, лениво гладили друг друга и разговаривали сквозь поцелуи.
Я спрашивала:
– Скажи, откуда берутся такие сладкие мальчики?..
Он отвечал:
– Это надо у моих родителей спрашивать…
– Я хочу себе такого…
– А как же я?..
– Ты – это ты. А я хочу, чтобы он принадлежал только мне.
– Но я принадлежу тебе!
– Нет, ты принадлежишь себе, папе с мамой, группе Смэш, всем ее фанаткам, продюсеру, брату, друзьям… Видишь, как много у тебя собственников? А я хочу, чтобы он был только моим. Я хочу владеть единолично…
– Но это же называется рабство – когда один человек принадлежит другому… мы это еще в школе проходили…
– А ты еще и образованный. Вот видишь, еще один повод тебя хотеть…
– Я и так только твой… – он потянулся к моим губам и вдруг захихикал, схватившись за урчащий живот. – Если ты меня покормишь, я буду твоим навеки.
И я повела его на кухню. И там я обнаружила свое единственное упущение: холодильник радовал свободным пространством внутри себя, и лучше бы мой мальчик этого не видел… Но надо уметь обращать минусы в плюсы. Я закрыла холодильник, выхватив взглядом все, что нужно, внутри него, и сказала:
– Садись на пол поудобнее и закрывай глаза.
Мальчик непонимающе на меня посмотрел, но я снова кивнула ему, и он покорился.
– Не подглядывай! – приказала я. И стала готовить угощение: достала банку сгущенки и ягоды – чернику и малину, смешала это все в большой миске и с нею в руках тоже опустилась на пол.
– Открой рот и не подглядывай.
Зачерпнула ложкой сладкую клейкую массу и занесла над его лицом.
– Высунь язык.
Я изловчилась и струйка сгущенки полилась прямо ему на язык. Он понял, что это такое, и не смог удержаться от хихиканья, следующая капля попала ему на нос, а другая запуталась в челке. Я убрала ложку и, смеясь, наблюдала, как он пытается облизать сгущенку, текущую по щекам. Наконец, он взглянул на меня, улыбаясь совершенно очаровательной невинной улыбкой.
– Закрой глаза, – повторила я, и он послушно покорился.
Я сходила в комнату и вернулась с темным шарфиком в руках.
– Глаза могут случайно открыться, поэтому лучше подстраховаться, – сказала я, завязывая узел у него на затылке.
Пока я ходила, я вспомнила старый добрый фильм, где была подобная сцена, и решила ее повторить. Я вытащила из холодильника все, что там было подходящего для моих целей: сыр, колбаса, майонез, горчица, мед… достала хлеб. И всё это поочередно стала класть на его вытянутый язык, наблюдая за реакцией. Это было так весело, после меда дать ему ложку горчицы и потом запить кефиром… Он морщился, мотал головой, кашлял, но смеялся и каждый раз с готовностью открывал рот для нового эксперимента. Наконец, мне надоело над ним издеваться, да и он был весь перепачкан чем-то вкусным, и я принялась облизывать его. Он тут же затих и закинул голову назад, чтобы мне было удобнее. Я на удивление быстро закончила, и мне показалось мало. И тогда я вылила на него остатки сгущенки с ягодами… Так и я кое-как перекусила… После чего мы два часа провели в ванной, чтобы кожа не была липкой, ведь мы собирались на ночь сходить куда-нибудь оторваться.
Когда мы выбрались из дому, уже начало темнеть. Он все-таки затащил меня в небольшую пиццерию, подкрепиться, как следует, перед ночью танцев после дня любви… Потом мы отправились в ночной клуб. Нарочно выбрали не очень дорогой, где не встретим его знакомых, фанатки могут попасться, но разве они поверят, что видят перед собой Его Здесь?! "Извините, вы ошиблись, меня часто с ним путают", – эту фразу он уже давно выучил наизусть. Но ему не пришлось часто повторять ее. В полумраке залов, наполненных потными людьми, сигаретным дымом, грохочущей музыкой и неоновыми огнями, нас никто не видел. Понятно – когда приходит парень или девушка в одиночестве, все обращают внимания, но когда вместе – все понимают: им никто не интересен и потому они тоже никому не интересны. И мы танцевали, целовались, пили коктейли, сидя за столиком в самом углу зала, опять танцевали, опять целовались, опять пили… и целовались. Сложно было оторваться от его губ, сложно было убрать руки из-под его майки и джинсов, еще сложнее было выбраться из его рук, мягких осторожных и настырных… и совершенно невозможно было не чувствовать его желание и скрывать свое. Мы совершенно нагло развалились на угловом диванчике, забыв, где мы находимся, и если бы не официант, спросивший, можно ли забрать наши стаканы, не знаю, до чего бы мы дошли… Очумевшие друг от друга, мы переглянулись, и я быстренько ретировалась в туалет поправить косметику и освежиться, а, вернувшись, потащила его на танцпол. Но и на танцполе нам не суждено было расслабиться под музыку. Мы танцевали друг с другом, все ближе и ближе сходясь, и уже не обращали внимания, что именно ставит ди-джей – быстрое или не очень. Это была музыка, которая тянула нас друг к другу, которая говорила нам, что мы друг без друга не можем жить. Скользя в его руках, то прижимаясь, то отдаляясь от его тела, двигающегося так уверенно и точно говорящего мне о желании, и заражающего и меня этим желанием… я внезапно поймала себя на мысли, что мы уже давно не слышим музыки и двигаемся в своем собственном ритме, и ритм этот совсем не подходит для общественного места…
– Вернемся домой? – спросила я.
– Но мы же только пришли… – после минутного колебания ответил он. Однако руки его и все его тело говорили об обратном.
Я сомневалась, но в тот момент, когда я в очередной раз извлекла его руку из своих шортиков, в моей голове промелькнула дикая, но спасительная мысль. Я ее отогнала, но она стала настойчиво возвращаться, пока, наконец, не подчинила меня себе. Тогда я схватила его за руку, как утром, и потащила. Он, ничего не соображая, покорно поплелся за мной, жмурясь от ярких огней. Он очнулся лишь тогда, когда я втащила его в кабинку в женском туалете и защелкнула замок.
– Ты что? С ума сошла? – спросил он.
– Да, – честно призналась я и стала яростно целовать его, молясь про себя, чтобы редкие посетительницы этого заведения не настучали кому-нибудь… Но и эти мысли скоро оставили мою голову.
Он, только он, освещенный красным светом (какой дурак догадался вставить в туалете красную лампочку?), взлохмаченный, с липкой кожей, с сумасшедшим запахом пота с примесью дорогого парфюма, с расстегнутыми джинсами… Я захлебывалась в его поцелуях, таяла в его руках… и, как заклинание, на автомате шептала: "Тихо, тихо, только не кричи…" Не знаю кому, наверно, себе, потому что когда он нервно хватал меня за плечи и переворачивал к себе спиной, я только закусывала губы, чтобы не застонать. А он входил в меня, терзал и ласкал мое тело, зажатое между холодным равнодушным кафелем и им, таким горячим и сильным… Я чувствовала, что он тоже крепко сжимает зубы, его дыхание вырывалось сквозь них с трудом, со свистом… движения становились более нервными и быстрыми… и кто-то из нас в конце концов не сдержал легкого стона.
Сев на пол и прислонившись спинами к противоположным стенкам, мы с минуту смотрели друг на друга, соображая, что произошло. Когда до нас дошло, наконец, что мы сделали и где, мы тихо расхохотались, быстро поправили одежду и выбежали из туалета, не обратив внимания на удивленные возгласы девушек за спиной.
Благополучный исход этого маленького приключения мы отметили мартини со льдом, затем снова вернулись на танцпол. Но выдержали там не больше получаса.
– Опять туда же? – спросил он, с трудом разрывая поцелуй.
Но я решила, что не стоит второй раз рисковать. А если во второй раз не повезет? Все будет испорчено. Нет, мы сделаем по-другому.
И я потащила его к выходу. Ночь была в самом разгаре. Настоящая летняя душная ночь. На улицах никого не было. Ни людей, ни машин. Только мы одни. Мы возвращались пешком, продолжая наслаждаться друг другом. Мы орали разные песни о любви, танцевали латиноамериканские танцы посреди мостовой и постоянно целовались. Может быть, на нас кричали недовольные жители из окон, но мы не слышали. Нас пыталась задержать милиция (а документов у нас, разумеется, никаких не было), но, на наше счастье, начальник патруля был немолодой и женатый мужчина, который сразу понял, что имеет дело с обычной влюбленной парочкой, толку от которой, как с козла молока. И нас отпустили на волю. Радостные, мы добежали до дома, опять уже в подъезде начиная переходить к активным действиям. Я опять не позволила ему повалить меня на грязные ступеньки и дотащила до квартиры. Там было всё. С криками, стонами, исступленными ласками, сумасшедшими словами. А потом мы быстро уснули.
И вот сейчас уже позднее утро. Я проснулась, я никогда не умела помногу спать. Особенно, если слишком поздно легла. Приняла душ, свежая, обновленная, вернулась в спальню. Мой мальчик все еще спит. Я села рядом, осторожно убрала челку со лба. Подула на него. Он поморщился, но все-таки соизволил открыть глаза. В его взгляде на секунду отразилось легкое недоумение, словно он успел забыть вчерашний день и меня. Но только на секунду. Он тут же вспомнил все. Потянулся со сладкой улыбкой и привлек меня к себе.
– Тебе сегодня в час надо быть в студии, – напомнила я.
– А сколько сейчас? – поинтересовался он.
– Половина первого.
– Не успею, – махнул он рукой. – Иди-ка лучше ты сюда.
И все-таки завалил меня на кровать.
Прибежала мышка-мать,
Поглядела на кровать,
Ищет глупого мышонка,
А мышонка не видать…
Конец.
напишите Sakhy
Beta-reader Zolana
|
|