Падать вверх

сотворен сей шедевр с похмелья [оно и видно]. начат в университетской кофейне [почему эти ублюдки так громко орут?!] в процессе отравления и так ослабленного организма кофе и никотином, продолжен на семинаре по административному праву [бе], закончен в читальном зале [неплохо было бы и позаниматься наконец!]. результат налицо.

Падать вверх.

    Влад с трудом отрывает голову от... нет, не подушка, мягкая черная кожа, холодная и скользкая, прилипающая к лицу.
        Очередное утро (утро?) из серии «где я?».
    Влад трет виски. Чувствует он себя на удивление сносно, особенно если учесть, сколько вчера было принято. Все ощущения приглушенные, словно под водой, но голова не раскалывается. Влад смотрит на часы. Пять утра. Ему приходит в голову, что он спал совсем немного, и может быть он еще под кайфом.
    Наваливается ощущение затасканности, никчемности: пот, грязь, сигаретный дым тысячи людей, впитавшийся в одежду, кожу, волосы. Дэнди-Владу глубоко противно находиться в помятой и даже, кажется, еще чуть влажной одежде, но выбирать не приходится. Ему вообще противно сейчас находиться в собственном теле, тоже каком-то несвежем и затасканном. На несколько секунд его посещает мысль о самоубийстве, но он быстро и привычно списывает ее как похмельный бред.
    Диван (кресло? кушетка? – где я?) прогибается, кто-то утраивается рядом. Влад устало закрывает глаза.
    Поздно.
    -Плохо, да? – голос девушки режет, как металл по стеклу, эхом отдается в самых дальних уголках сознания. Начинает ныть висок.
    -Ты уходить пока не собираешься? – полуутвердительно, полувопросительно щебечет девица, не дожидаясь ответа. – Серого ты не найдешь, он... занят.
    Противно хихикает, мол, намек понят?
    Влад сжимает кулаки – каждый вечер одно и то же, всегда одно и тоже. Кто на этот раз? Мальчик? Девочка? Неважно, не он, всегда не он.
    Не отвечая, Влад поднимается. Расстояние до двери кажется огромным, саму дверь Влад с трудом различает – она видится смутно и расплывчато. Тем не менее, он преодолевает это расстояние в несколько шагов, и, открыв дверь, на секунду зажмуривается от яркого света.
    Винтовая лестница отсвечивает красными ступенями, ему кажется, что она будет длиться вечно. Однако она заканчивается на секунду раньше, чем он успевает додумать эту мысль, и ей на смену тут же приходит гордость: не упал!
    Глухой ритм баса растворяется в воздухе, сливаясь со стуком сердца.
    В баре Влад никого из знакомых не видит, а заглянуть на танцпол он не может из-за очень неудобно расположенной стенки. Он также не может вспомнить, что с ним было утром, и это настораживает.
    С полминуты Влад размышляет, что теперь делать. Решение приходит внезапно: стену следует обогнуть. Весьма довольный собой, он выруливает на танцпол.
Мгновенно обволакивает страшная духота, теплый пар от тысячи смешавшихся выдохов.
    За пультом темно, и он не видит, кто играет, но музыка похожа на скрежет металла под ритмичный, агрессивный ударник. Скрежет напоминает Владу карусели в парке Горького в тот момент, когда они начинают раскручиваться, и Prodigy.
    На танцполе душно и сладко от распыляемого едкого дыма. В глазах рябит от белых футболок, подсвечиваемых ультрафиолетом. Влад протискивается в узкий проход между танцующими и сидящими, спотыкается о чьи-то протянутые ноги, начинает вспоминать клуб.   Фигуры в углах тянут к нему руки, что-то шепчут.
    В коридоре, освещенном красным светом, от которого болят глаза, неожиданно материализуется знакомая фигура. Клубный мальчик, блестящий мальчик с хорошеньким личиком и узкими бедрами. Кажется, Влад, его знает, кажется, Влад ему что-то обещал, кажется, Влад помнит, как длинные пальцы мальчика беспомощно сжимали его спину, впивались в кожу, боясь оставить следы.
    -Ты жив?
    Влад морщится: неужели так заметно?
    -Есть порошок, - заговорщически улыбается мальчик.
    -Снег?
    -Не снег. Или, почти. Новая, так сказать, модификация. Делает один мой приятель.
    Неуловимо отдающее американщиной словосочетание «один мой приятель» раздражает. Влад ненавидит американцев, этих откормленных, белозубых, довольных хозяев жизни.
    -... как нашатырь шибает. Как выстрел в нос.
    Хорошо, думает Влад.
    -Идем.
    Они закрываются в одной кабинке, мальчик насыпает четыре дорожки, прилежно размельчает их лезвием, достает мятый от частого использования полтинник.
    Влад поднимает бровь.
    -Сильная штука, - объясняет мальчик. – Больше – кровь пойдет.
    Влад пожимает плечами, втягивает первым.
    Накатывает знакомое ощущение веселого возбуждения, почти как в самом начале. Хорошая вещь. Хороший мальчик, хороший клуб, хорошая жизнь.
    Все вокруг приобретает резкие острые контуры. Мальчик, словно балерина в замедленной съемке, опускает лицо к коленям.
    Влад откидывает голову на дверь и смотрит на искусственный газон с милыми ромашками на потолке. Неожиданно проникается симпатией к дизайнеру, выдумавшему такую фишку – наверное, он тоже нюхал нечто подобное.
    Хочется вернуться на танцпол. Владу кажется, что теперь он сможет видеть через дым. А может, и в темноте. В любом случае, попробовать не мешало бы.
    В дверь стучат.
-Извините, мы заняты! - вежливо говорит Влад после нескольких бесплодных попыток справиться с замком.
-Чем? – интересуется охранник.
-Мы трахаемся! – сообщает Влад, и смеется, смеется, смеется, пока из носа не начинает идти кровь. Несколько капель попадает на кроссовки. Влад морщится.
-Черт.
    Кроссовки новые.
    У зеркала красится совсем молоденькая девочка. Кровь стекает двумя струйками, как в мультике, собирается в уголках губ.
-Я Дракула! – говорит Влад девочке.
    Девочка испуганно вздрагивает, быстро разворачивается и почти убегает. Влад пожимает плечами:
-Она странная.
    Подходит мальчик с мокрыми бумажными полотенцами. Кровь жалко стирать.
-Я Дракула! – повторяет Влад и облизывается.
-Ты же не знаешь румынского! – удивляется мальчик.
    Действительно. Странно, что это не пришло ему в голову раньше. Впрочем, какая разница. Разноцветный мир крутится, кричит на миллионы разных голосов, зовет дальше, дальше, сейчас...

    Влад поднимает глаза. Напротив сидит какая-то девица и откровенно на него пялится. Влада передергивает: она отщипывает руками кусочек булочки, а потом хищно клюет их по кругу. Девица похожа на черную тощую ворону: маленькие блестящие черные глазки, крючковатый нос, блестящие черные волосы, длинные ногти. Она молча подходит и садится рядом, не спросив разрешения.
-Я Света, - каркает она, зажимая зубами сигарету и прикуривая.
    Влад чувствует, как девица качает ногой под столом, касаясь его джинсов. Она продолжает клевать булочку.
-Не хочешь угостить меня кофе?
-Да, конечно, - Влад не знает, почему он это сказал, само как-то сорвалось. Ему теперь на все плевать. Он не видел Серого со вчерашнего вечера.
    В голове все еще стучит клубный бит. Веки сами по себе опускаются, в глазах стоит туман. Влад оглядывается в поисках официанта. Девица ерзает на стуле:
-Ладно, черт с ним, с этим кофе. Пошли.
    В сознании Влада не отпечатывается, как они сели в машину, как ехали, как поднимались по лестнице. Он приходит в себя только тогда, когда девица выходит из ванной, завернутая в полотенце. Он не может вспомнить, как ее зовут. Кажется, она говорила. Впрочем, возможно, что и нет.
-Ну, что ты сидишь? Раздевайся!
    Влад оглядывается по сторонам: большая, хорошо обставленная спальня, широкая кровать, на которой он сидит.
    Повинуясь скорее инстинкту, чем желанию, он раздевается.
-Я тебя сразу узнала, - говорит девица, наблюдая, как он скидывает вещи. – Ты милый.
    Влад непроизвольно пожимает плечами. Что, он должен сказать спасибо?
Девица подходит, скидывает полотенце, усаживается ему на колени. Ее поцелуи жесткие и холодные. Она не целует, а клюет его, так же хищно, как и тот кусочек булки. От нее пахнет дорогими духами, какой-то резкий, отталкивающий запах. Черные волосы щекочут плечи, лезут в нос, но Влад не отворачивается.
    Все происходит быстро. Она откидывается на подушку и закуривает.
-Хочешь? – протягивает сигареты.
    Влад мотает головой. Ничего он не хочет, только чтобы наконец оставили в покое.
-А мне понравилось, - говорит она, пробежавшись пальцами по его груди. Влад отпихивает ее от себя и бросается в ванную. Его выворачивает.
-Ты чего? – она уже тут, на пороге. Влад поднимает голову.
-Э-э-э! Мне тут неприятности не нужны. Ну и вид у тебя. Так, давай, можешь воспользоваться душем, и вали. Я тебя не видела и ты меня тоже.
    Деньги на тумбочке оставить? – мысленно фыркает Влад. Скорее по привычке, на самом деле ему не смешно.
    Ему никак.

    Он не помнит, как добирается до дома – кажется, такси... Душем той девицы-вороны он так и не воспользовался – просто не выдержал бы еще десяти минут этого тошнотворного обилия приторных сладких запахов.
    Дома его хватает на короткий душ. Холодный – думал, его это отрезвит, но просто замерз.
Простыни тоже пахнут дымом и грязью, поэтому Влад скидывает их на пол, ложится на голый матрас, накрывается пледом.
    Сколько он проспал, Влад не помнит, но, видимо, недолго, потому что когда он приходит в себя, еще светло.
    Посыпается он от ощущения направленного на него пристального взгляда.
    Серый.
    Веки отказываются подниматься, но Влад пересиливает себя: неизвестно, когда еще ему удастся пообщаться с братом. В последнее время все их разговоры, не освещенные вспышками камер, проходят как-то спутано и сумбурно. Почему это происходит, Влад не знает. Серый уходит все дальше и дальше, и Влад подозревает, что виновата в этом его дурацкая, нелепая влюбленность.
-Привет, - говорит Влад и сам удивляется тому, как хрипло, по-взрослому звучит его голос.
    Серый, кажется, ничего не замечает.
-Как провел ночь? – спрашивает он.
    Снисходительный кивок в сторону младшего брата, вежливая прелюдия к рассказу о великолепной ночи Серого, заполненной общением с красивыми и модными людьми.
    Влад закусывает губу, поднимает глаза.
    Серый выглядит так, словно только что встал после спокойного долгого сна: свежий, чисто выбритый, прекрасно отдохнувший.
    Красивый и насмешливый.
    Влад чувствует себя глупым маленьким мальчишкой, в первый раз напившимся на школьной дискотеке.
    Горяче-ледяная волна ярости накрывает его с головой, взрывной волной растекается по всему телу, до кончиков пальцев. Возвращается саднящая боль в виске, но Владу уже все равно.
    -Что я делал? – спрашивает он и не узнает собственного голоса: такого резкого и горького.
    -Ты хочешь знать, что я делал? – тихо повторяет он и встает.
Он теперь вырос, почти одного роста с Серым, он может заставить Серого смотреть ему в глаза. Кажется, на этот раз он добивается своего: впервые за долгое время Серый слушает его, склонив голову на бок, как любопытная птица.
    -Ну, посмотрим... После того, как ты исчез с той девицей, что я делал? Пил, проглотил таблетку, снял мальчика, потом курили, снова трахались, может, с ним, может, с кем-то еще, потом не помню, потом очнулся, нашел еще порошок, кажется... впрочем, не помню.
    Слова сыплются все быстрее, голос становится все громче, и какая-то отстраненная, рассудительная часть сознания отмечает, что он его, скорее всего, сорвет.
    -Потом было кафе и какая-то девица, похожая на ворону, мы поехали к ней домой, ей нравилось мое тело, странно, правда? – Влад одним резким движением сдергивает футболку. – Но знаешь, что самое смешное? Я не помню ее лица, я ничего о ней не помню, я не помню их лица, их руки, потому что это не ты!
    Серый наотмашь бьет его по лицу. Влад замолкает, широко открыв глаза и тяжело дыша. У него такое ощущение, как будто его выключили. Вдруг наваливается свинцовая усталость.
    -У тебя истерика, - спокойно говорит Серый. – Принести тебе воды?
    -Нет, - тихо отвечает Влад. – Извини. Не знаю, что на меня нашло.
    Серый осторожно берет его пальцами за подбородок, поднимает лицо.
    -На чем ты? Героин?
    -Нет, - отвечает Влад и честно добавляет, - Пока еще нет.
    -Черт, - Серый садится на кровать и обхватывает голову руками. – Черт, черт, черт!
    -Это правда, - вдруг, неожиданно даже для самого себя, говорит Влад.
    -Что? Про то, что ты делал? Да я верю...
    -Нет, - Влад внимательно изучает пейзаж за окном, избегая глаз брата. На улице стоит ранняя осень – солнечная, яркая, жизнерадостная.
    -Как не в тему... – вздыхает Влад. Было бы легче, если бы моросил дождь или хотя бы не было этой отвратительной яркости.
    -Что? - снова переспрашивает Серый.
    -Я... это правда. Про тебя.
    Серый вздыхает.
    -Ты не понимаешь, о чем говоришь. Тебе надо протрезветь.
    -Я трезвый, послушай –
    -Нет, это ты послушай! – в голосе Серого звучит злость, горечь и... боль? – Что ты знаешь об этом? Ты... Тебе всегда достается все, всегда, чего бы ты ни захотел! Еще одна победа не стоит того, что у нас есть!
    -Но это не-
    -Ты вообразил себе непонятно что, а о последствиях ты подумал? Поклонницы, известность, деньги – ты что, готов это все выкинуть ради... ради каприза?!
    Влад опускает голову.
    -Все не так. Ты же знаешь, что все не так.
    Они сидят на кровати в полной тишине. Слышно даже, как внизу под балконом шуршат под чьими-то неосторожными шагами осенние листья. В отбившемся от солнца луче кружатся пылинки, безупречно-синее небо ослепляет. Владу хочется задернуть шторы, но страшно двигаться, страшно нарушить это оцепенение.
    -Я тебе верю, - вдруг тихо говорит Серый.
    -Что?
    -Смешно, но я тебе верю, - Серый поднимает голову, смотрит на Влада. Устало закрывает глаза. – Я знаю... но ведь это ничего не меняет.
    -Но ты- Как- Почему?! – слова застревают в горле, в голове гудит.
    -Ты... Посмотри на себя. Это будет... красиво, да, но мгновенно, понимаешь? А потом...
    -Ты меня считаешь малолетним поверхностным идиотом? – в голосе Влада нет даже обиды, просто констатация факта.
    -Я тоже, - Влад скорее угадывает, чем слышит слова. – Я тоже... думаю о тебе. С ними. Всегда.
    -Тогда почему-
    -Мы... летим. Несемся на бешеной скорости, и сами не знаем, куда. Вряд ли к чему-то хорошему. И каждый... каждый цепляется, как может. За что может. Если я уцеплюсь за тебя, это будет... нечестно, - Серый грустно усмехается. – Дурацкое слово, извини, но это так. Я слишком... а, к черту! Я слишком тебя люблю, чтобы тащить тебя за собой.
    Влад потрясенно молчит. Он всегда был уверен, что из них двоих именно он падает, и ему ни разу – ни разу! – не пришло в голову, что эта бодрость, эта жизнерадостность, эта приспособленность к жизни – всего лишь фасад, маска. Обидно, что этот фасад был сооружен и для него, Влада, в том числе, но основное чувство - именно ощущение открытия. Радостное удивление, похожее на то, которое возникает в тот момент, когда кусочки головоломки наконец-то складываются в картинку. Страх, боль, злость – эти чувства Влад испытывает достаточно часто, чтобы знать, как с ними бороться.
    Владу хочется громко рассмеяться от облегчения, но он просто придвигается к Серому, кладет голову на его нагревшуюся от солнца спину.
    -Слушай, - тихо говорит он. – Вот ты такой благородный... нет, не перебивай меня! Ты такой благородный, ты не хочешь за меня цепляться. А я, знаешь ли, избалованная маленькая примадонна, и я никогда не думаю о других. Поэтому я уцеплюсь за тебя. Сам уцеплюсь, и можешь попытаться меня скинуть!
    -Ты... ты что, думаешь, все так просто? – Серый высоко-высоко поднимает брови, но в его голосе звучит рвущийся наружу смех. – Избалованная маленькая примадонна!
    -Я тебя люблю, - тихонько говорит Влад в спину Серого, так, чтобы он не услышал и не испугался.
    Неяркое солнце греет затылок, ласкает голую спину. «Я мог бы так заснуть», думает Влад и закрывает глаза. Ему кажется, что он падает, но падает почему-то вверх, навстречу открыточно-яркому осеннему небу.

напишите нам