Калейдоскоп – устройство, позволяющее собрать картинки из цветных осколков…

Осколок первый. Он

Я прекрасно помню, когда я поняла что люблю его. Это было через месяц после нашего знакомства – оно же начало совместного проживания. Я решила навести ревизию в его шмотках, половина из них оказались мятыми и грязными; тогда я загрузила это безобразие в стиральную машину и продолжила уборку, но тут вернулся он, оказывается, хотел переодеться, а его любимая рубашка уже крутилась в барабане в компании прочих. Он закатил мне скандал, я в ответ выключила машину, вытащила из нее мыльный комок тряпок и запустила ему в голову. Потом быстро собралась и уехала к подруге, которая жила на другом конце города. До самой ночи у меня перед глазами стояла эта картинка – он сидит на мокром полу в коридоре, вокруг недостиранная одежда, и на его лице застыло выражение задумчивости – что делать. Думал он до ночи. Ночью позвонил мне, вроде бы для того, чтобы помириться, и мы опять поругались. Подруга махнула рукой и сказала: «завтра помиритесь, давай спать уже». А в пятом часу ночи, или утра, нас разбудил звонок в дверь. Это был он. Умудрился разыскать адрес подруги, которого не знал, виновато смотрел… Подруга отозвала меня в сторону и сказала, что я обязана его простить, ведь если бы он меня не любил, вряд ли он был бы здесь. Я не могла не признать ее правоты. Утром мы с ним вернулись домой, и я поняла, что не собираюсь отсюда уезжать. Я остаюсь с ним.
До этого я всё решала, когда мне возвращаться. Просто дело в том, что мы слишком странно познакомились. Случай столкнул нас нос к носу, когда он был на гастролях в Питере. Я не была его поклонницей, и поклонницей его брата тоже. Просто мне он нравился. Как парень. О чем я и сообщила ему. Он прямо спросил, хочу ли я быть с ним. По нему было видно, что ему все скучно. Он устал от обожания, но он не прочь поразвлечься с какой-нибудь девчонкой. Он сам не знал, чего он хочет. Я тоже не знала, чего я хочу. Я знала, что мне до смерти надоела моя обычная жизнь. И я ради прикола ухватилась за его предложение. В конце концов мы оба понимали, что можем быстро все прекратить, по обоюдному согласию и никто из нас не будет возражать. Он предложил поехать с ним в Москву. Он живет один – снимает квартиру в центре столицы. Я за один день собрала вещи, попрощалась с мамой, подругами и села на его поезд, в его купе. Всю ночь мы просто болтали. Я рассказывала про свою жизнь, он про свою. Рано утром приехали в Москву, он заехал к маме за собакой. А потом мы оказались дома.
Первые дни мы потратили на то, чтобы прикупить мне шмоток, в которых я бы выглядела «соответственно» своему положению – положению девушки Сергея Лазарева из группы Smash!! Было видно, что его прикалывает ходить со мной по магазинам и выбирать мне одежду и косметику. Он купил мне новый дорогой мобильник и сводил в салон красоты с солярием. Дома я осмотрела себя в зеркало – да, девушка Лазарева должна выглядеть именно так. Только то, что я его девушка никак не отражалось на моей жизни. Дома я жила с парнем по имени Сережа, который часто пропадал на работе, зато на его банковской карточке не переводились деньги. У него иногда брали автографы на улице, и я выступала в качестве фотографа, но гуляли мы с ним редко – у него не было времени. Даже за Бизюлей ухаживала я. А с ним мы общались по ночам, да по утрам. И в его редкие выходные дни.
А еще у него были гастроли. Он уезжал на несколько дней, и меня с собой не брал. Первый раз я надеялась до последнего, что он возьмет меня, но он был непреклонен. Он сказал, что мне там делать нечего, потому что я не смогу быть с ним. На публике он не должен показываться в обществе девушки. Фанатки должны быть уверены, что их кумир свободен. Значит, мне придется проводить время с группой, а в их компанию я не впишусь. Он был не так уж не прав. Я не знала никого из его группы, только Влада и его отца, но и их я видела лишь мельком – в поезде. Мы даже толком не познакомились. А они не горели желанием познакомится с очередным капризом Сережи. Ехать на неделю в компании, которая тебя не воспринимает как человека? Да… пожалуй, Серый прав, мне лучше остаться. И я решила потратить неожиданное свободное время на что-нибудь полезное. Вооружившись Сережиной кредиткой, я записалась на компьютерные курсы, а потом еще и на курсы английского и французского. Время есть, деньги тоже. Надо воспользоваться. Сергею мое стремление к самостоятельности не очень понравилось, но он смирился. А потом приехал среди ночи за мной к подруге.

Осколок второй. Отец

Когда я вернулась от подруги, я поняла две вещи: а) что на свете все-таки существует взаимная любовь и б) что такая любовь долго счастливой быть не может. Объясню почему: пока мы просто жили вместе, я могла в любой момент собрать вещи и уехать к маме в Питер. Он бы отпустил меня. Теперь он будет на коленях умолять меня остаться, а я буду кусать губы, чтобы не зареветь, и скорей всего, в итоге останусь. Зачем мне уезжать? Но ведь я же совсем не вписываюсь в его жизнь. Я не имею никакого отношения ни к шоу-бизнесу вообще, ни к группе Smash!! в частности. А для него это – вся жизнь. Он не сможет делиться надвое. Значит, уходить придется мне.
Это было сложно, требовало тщательного осмысления, а у меня от счастья кружилась голова. И я отбросила все ненужные мысли. А потом появился отец Влада. Отец группы Smash!!
Серый пришел домой и сказал, что в пятницу мы с ним идем к Владу домой, так как его отец хочет познакомиться с девушкой, которая уже второй месяц живет с Сережей. С этим бабником, который уже давно не позволял никому жить в его квартире.
Мы пошли. Ужинали впятером – Сергей, Влад, Алина, я и Михаил Генрихович. В присутствии Отца Сергей вел себя тихо, изображал из себя пай-мальчика, хотя я прекрасно знала, что таким он никогда не был. Влад и Алина тоже по большей части молчали, изучали меня. Говорил в основном МГ. Он устроил мне настоящий допрос. Сначала был очень недоволен моим возрастом. Он почему-то считал, что если я на два года старше Сережи, то я ему не пара. Впрочем, как я потом поняла, он считал обоих парней малолетними раздолбаями, которые вообще не готовы к самостоятельной жизни. Без него. Но зато как только у нас зашел разговор про музыку, я заикнулась, что люблю французские мюзиклы и сама перевела Notre-Dame de Paris, его взгляд изменился. И оказалось, что раз найдя общий язык, мы с ним продолжили абсолютно легко общаться и дальше. Парни и Алинка замолкли совсем, говорили только мы с ним. А на обратном пути домой Сережа, довольно улыбаясь, сказал, что он рад за меня: раз я умудрилась понравиться МГ, все будет чики-пуки. Я подумала, что он в общем-то прав.
Я убедилась, что он прав, когда подошло время следующих гастролей. МГ, которого Сережка и прочие участники группы за глаза называли «папа Миша», спросил Сергея, почему я не бываю с ним на репетициях, а когда я пришла, он спросил у меня, не хочу ли я поехать с ними на гастроли в Прибалтику. Конечно, я хотела. Папа Миша тут же потрепал меня по плечу и сказал, что я поеду, только в целях безопасности моим спутником официально будет считаться он, а не Сережа. Мы похихикали и согласились. Мне все равно, с кем ходить под руку, спать-то я буду с Серым в любом случае. А разговаривать с папой Мишей очень интересно, иногда даже увлекательнее, чем с Серым. Поэтому я была очень довольна сложившимся положением. Сережка тоже. Он, как ни странно, даже не думал ревновать. Только Влад хмуро на нас посмотрел и сказал, что он на моем месте возвращался бы домой, в Питер, пока не поздно.
«Он завидует», – сказал Сережа мне на ухо. Возможно, – подумала я. Я не понимала этого парня. Он почему-то со мной был замкнутым и неохотно что-то говорил. Я ему, наверно, не понравилась. Ну и ладно. Мне он тоже не очень-то нужен. Я вообще на других парней не смотрела: у меня был любимый Сережа.
Да, мой Сережа был очень своеобразным мальчиком, красивым, самовлюбленным, эгоистичным, безусловно талантливым, преданным работе, немного глуповатым, который видел только то, что хотел видеть, и редко думал над своими действиями. Но у него было одно качество, за которое можно простить многое: если он любил, то всей душой. Или не любил вообще. Он любил маму, папу, брата, Бизюльку, Владьку, Димона и меня. К остальным просто хорошо или плохо относился. И к папе Мише тоже.
Мы гуляли по какому-то прибалтийскому городу. Стояло бабье лето. С моря дул теплый ветер, трепал мои разноцветные красно-черные волосы. Мы шли по двое – впереди Влад с Сергеем, сзади я с папой Мишей под руку. Ну и несколько охранников. И, естественно, эскорт из фанаток. Серый с Владом громко ржали, прикалываясь надо всем подряд, будучи в хорошем настроении, они фотографировались со всеми и раздавали автографы. Папа Миша держался от них на расстоянии и меня не отпускал.
«Эти сумасшедшие, – говорил он про фанаток, – на каждую девушку рядом с ними реагируют слишком неадекватно».
Я соглашалась. Я уже знала это по рассказам Сергея. Я и не рвалась туда. Мне было достаточно любоваться им и издалека. За этим делом я даже не всегда вслушивалась в то, что говорил мне МГ. Но он все-таки умел заговорить кого угодно. Умел заставить себя слушать. А у нас несмотря на разницу в возрасте было много общего. Он говорил, я слушала, отвечала, хотя взгляд мой все равно был прикован к Сережке. Я восхищалась его улыбкой и красивым поворотом головы и остроумием папы Миши. Но ночью, в отдельном номере, все эти разговоры не имели никакого значения. Были только сережкины сильные руки и требовательные губы, от которых я таяла как ванильное мороженое на солнце.
Так вот и получалось: днем умные разговоры с МГ, ночью сумасшедшая любовь с Сережей. Меня устраивало. В конце концов не может человек быть совершенным и полностью удовлетворять все потребности другого человека. Сережа совсем не возражал, чтобы я общалась с папой Мишей, понимая, что он сам не может мне уделять слишком много времени. Smash!! требовал больших жертв. А вот папа Миша не понимал…
Мы были в Париже. Поклонник французских мюзиклов, он не мог пропустить очередной громкой постановки. Пригласил меня. Я сказала, что если они с мальчиками поедут, то и я не откажусь. В итоге поехали мы вчетвером. На несколько дней. Гуляли по городу. На площади Парви, перед Нотр-Дамом Сережка купил красный цветок, прикрепил к моим волосам, и мы долго хохотали, потому что Эсмеральда из меня, как из Сережи Квазимодо. Возвращаясь из театра после просмотра мюзикла, парни громко осуждали профессиональные качества актеров, аппаратуры и прочего. Сюжет их как будто не тронул. Когда папа Миша их одернул, они ответили, что ни фига не поняли, так как по-французски не разумеют. Он махнул на них рукой.
– Ты-то поняла? – спросил он у меня.
– Конечно! Зря я что ли полгода этот язык мучила? Просто потрясающе! Так за душу берет!
– Ты мне потом расскажешь! – крикнул Сережа, на секунду отвлекаясь от разговора с Владькой про постановку света на сцене.
– Конечно, расскажу! – заверила его я.
– Я не понимаю, – тихо сказал мне МГ, – неужели тебе еще не надоело все это?
– Что? – удивилась я.
– Он тебе не пара, – без обиняков пояснил папа Миша. – Ты старше, ты умнее. А все, что его интересует – это популярность у малолетних фанаток. Тебе нужен другой человек.
– Я люблю Сережу. Он мне нравится таким, какой он есть. А кого вы предлагаете взамен? Влада?
– Влада? – рассмеялся он. – Да ты что! Этот карапуз вообще еще ребенок. Ты могла бы найти кого-то постарше…
Я предпочла прикинуться глупой и сделать вид, что он говорит не про себя. Хотя, возможно, так оно и было. Я ответила, что я не знаю мужчину «постарше», который бы мог претендовать на эту роль. А Сережа – он уже есть.
Мы вернулись в Москву, и все было по-прежнему. У Сережи репетиции, концерты, гастроли, у меня курсы и прогулки с Бизюлей по магазинам. То, что папа Миша стал мне помогать – подвозить куда-то, советовать, что купить и т.д., стало совсем привычным еще до поездки в Париж. А вот на мой день рожденья он меня удивил.
Отметить решили скромно – пригласили только близких друзей, собраться решили вечером, так как днем у всех, кроме меня нашлись дела. Даже Сережке с Владькой зачем-то надо было ехать в студию. Я, оставшись дома, убиралась, готовилась, наряжалась, тогда и пришел папа Миша. Он сказал, что хотел меня поздравить, но при этом не мешая молодежи веселиться. И протянул красивый сверток. Я развернула, открыла спрятанную в нем коробку и обомлела. Тысячью бриллиантовых искорок сверкали колье, браслет и серьги. Королевский подарок. Воспользовавшись моим замешательством, папа Миша надел на меня колье и браслет и попросил надеть серьги. Я повиновалась, бормоча, что не должна принимать такой дорогой подарок. Он ответил, что это значения не имеет, назад он его не возьмет. Поцеловал на прощанье руку и ушел. Я осталась. А через час пришел Сережа. С цветами. Радостный. И как только увидел меня – сник.
– Послушай, – сказал он мне, – ты только меня не обманывай. Я тебя слишком люблю. Я не хочу делить тебя ни с кем. Особенно с ним.
– Ты о чем? – удивилась я. – Это просто подарок. У меня и в мыслях не было тебе изменять! Особенно с ним.
– Вся группа уже говорит, что он положил на тебя глаз. Все шушукаются у меня за спиной. А я все слышу!
– Сережа, ты веришь каким-то шушуканьям больше, чем мне?
Я была потрясена, я и не знала, что все так серьезно… Я обняла Сергея и развернула его лицо к себе.
– Влад мне сказал на днях, что его отец решил на тебе жениться, – тихо проговорил Сережа.
Я онемела, замерла на какое-то время под пристальным сережиным взглядом, а потом прижалась к нему и зашептала:
– Сереженька, миленький мой, я никогда тебя не брошу, мне не нужен никто кроме тебя, я только тебя люблю. Я не выйду за него, даже если он мне предложит!
– И ты принимаешь такие подарки? – горько спросил он.
Я вспомнила, что украшения все еще на мне, и стала их срывать. То есть хотела снять, но поскорее, и замок колье не выдержал, пара бриллиантовых бусинок, как слезинки, упали на пол. Бизюлька тут же побежал их обнюхивать. Избавившись от драгоценностей, я снова крепко обняла Сережу, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь.
– Я не знала, я не знала, что он хочет, я думала, это просто подарок, я никогда, никогда бы не стала принимать… Он мне сто лет не нужен со своими подарками! Сереженька, любимый мой, ты мне веришь? Веришь? Я никогда тебя не обманывала. Я не умею обманывать. Я люблю тебя. Ты мне веришь?
– Да, да, да… – он тоже крепко прижал меня к себе и губами собирал слезы, катящиеся по моим щекам.
Вечером пьяный Влад сел на пол – стулья ему чем-то не угодили – и вдруг воскликнул:
– Вау! У вас тут бриллианты везде раскиданы! Пособирать, что ли, как бруснику? Глядишь богатым стану…
– Это мои стеклянные бусы порвались, – сказала я, вытаскивая из его ладони камешек. Я унесла его в спальню, но услышала, как за моей спиной Влад буркнул:
– Неужели я в кои-то веки перепутал бриллиант со стекляшкой, эх, старость…
А я потом весь вечер гнала от себя мысли об его отце. И потом… еще много дней.

Осколок третий. Собака

Лежала на кровати, привалившись к сережкиному плечу и гладила мокрый нос Бизюльки, удобно пристроившегося на широкой груди хозяина. И неожиданно остро почувствовала, что хочу домой, к маме и любимому коту. Бросить все. Что если Влад прав, и его отец имеет на меня виды? Он очень умный, очень властный. Таких людей хорошо иметь в друзьях, но им нельзя становиться поперек дороги. Он сметет на своем пути все. И Сережа, мой любимый Сережа, никак не сможет ему помешать. Потому что сам находится в зависимости от него. А мне в одиночку не спасти нашу любовь, я слишком слабая. Надо возвращаться, пока не поздно. Надо поговорить об этом с Сережей. И я сказала:
– Сереж, давай заведем кошку…
– Я думал, ты любишь Бизю, – протянул он в ответ, не открывая глаз.
– Я люблю Бизю, но я старая кошатница, мне без кошки в доме не хватает уюта… Собака не умеет создавать уют. Собака – для другого. И потом это ж хорошо, когда дома и кошка и собака есть…
– Да, наверно… – согласился Серый. – Если Бизька ревновать не будет…
– Мама говорила, что кот по мне скучает, и я скучаю по нему… Я так давно его не видела…
– Ну ты же знаешь, ты же знала, когда ехала ко мне… Я понимаю, ты скучаешь, но ты же любишь меня… Ты мне нужна, не оставляй меня.
– Серенький… – я снова прижалась к нему и вздохнула. Как же все сложно.
– Давай заведем кошку, – сказал он.
Кошку мы не завели, а я так и осталась жить с ним и ухаживать за Бизюлькой. Именно его мокрый нос будил нас каждое утро, его счастливое повизгивание встречало нас, когда мы возвращались домой, ему я готовила еду, когда позвонил папа Миша и пригласил меня в Большой театр. Новая постановка, премьера, звезды балета. И только два билета в бельэтаж. «Я подумаю», – сказала я и продолжила кормить собаку.
– У меня все равно репетиция, я бы не смог пойти, – сказал мне Сережа, – иди с ним. Ты же хочешь.
– Я боюсь… – прошептала я. Впервые, наверно, призналась.
– Иди с ним, – повторил Сережа. – Невозможно всю жизнь прятаться. Если что-то должно случиться, пусть уж поскорее. А может, ты зря боишься. Ты же ничего не знаешь наверняка.
А оказывается, мой мальчик умеет трезво мыслить. Как же я люблю его… И я пошла с папой Мишей в Большой театр.
Когда я вернулась, Сережка встретил меня в прихожей и подхватил на руки. Он был не один, вместе с Димоном, его другом детства они выпивали. Я захотела присоединиться. Мне надо было выпить. Папа Миша сделал мне предложение. А Сережка сообщил, что через месяц у них будет большой гастрольный тур по Сибири и Дальнему Востоку. Две недели его не будет. Я схватила Бизюльку в охапку: «Будем мы с тобой одни тут тосковать!» Он что-то пискнул в ответ, но скорей всего от того, что я его слишком крепко сжала.
Я собралась на это время съездить к маме, но как-то получилось, что я осталась в Москве. И папа Миша тоже. Вместо себя с ребятами он отправил своего ближайшего помощника по группе. А сам задался целью не давать скучать мне. И весьма в этом преуспел. Я ни одной ночи не могла спокойно спать, так как не знала, что меня ждет завтра. Сережка звонил несколько раз в день, но он был уставший и не хотел тратить много денег, а я не хотела его беспокоить. Я ничего ему не говорила. И подругам не говорила. Только Бизюльке.
Бизюлька меня понимал, или мне это казалось… Он почему-то невзлюбил папу Мишу, хотя до этого всегда вилял ему хвостом. Возможно, из-за того, что он невежливо пнул его ногой, когда ввалился вслед за мной в нашу с Сережей квартиру.
– Михаил Генрихович, спасибо, что проводили, но уже поздно, вам пора домой.
– Куда? У меня дома никого нет, ни жены, ни детей, ты тоже одна… Пошла вон, скотина! Не путайся под ногами!
– Не кричите на Бизю! И нам с ним вполне хорошо и вдвоем…
– Но со мной-то лучше.
– Михаил Генрихович!..
– Мне надоело. Слышишь, мне надоело это все. Мне надоело видеть тебя с Серегой. Он тебе не нужен.
Он втолкнул меня в спальню, визжащий Бизюлька остался царапаться в дверь, а мне кричать не было смысла: все равно никто не услышит…
– Ты же видишь, ты убедилась, я не хуже его, хотя и постарше. Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
– Нет.
Я лежала отвернувшись от него. Хотелось плакать, но не хотелось, чтобы он видел мои слезы.
– Выйдешь. Тебе со мной будет лучше. Ты красивая, умная женщина, ты должна иметь соответствующее положение в обществе. Только я могу тебе это дать. Неужели быть тайной любовницей кумира двенадцатилетних девчонок – это то, о чем ты мечтала? Он даже не солист. Он вообще никто. Понимаешь? Он вот у меня где, – он показал мне сжатый кулак. – Захочу – сделаю из него принца, захочу – будет нищим, которого даже в переходе никто слушать не будет.
– Я люблю его. Мне нужен только он. Любой, хоть известный, хоть нищий. Только он.
Он развернул меня лицом к себе.
– А если я скажу, что выкину его на улицу, если ты не примешь мое предложение? Я понимаю, что ты сама готова на любые жертвы ради него, но…
– Я не приму ваше предложение в любом случае.
– И тебе наплевать на его карьеру? Ты же знаешь, как это много для него значит.
Я задумалась. С одной стороны папа Миша прав. Сцена для Сережи – это всё. Он не сможет без сцены. Но ведь я знаю, как он любит меня. Я знаю, как он боится потерять меня. Как он боится уступить меня папе Мише. Он такой эмоциональный… Сиюминутные эмоции значат для него намного больше, чем карьера, даже если он потом пожалеет об этом. Он не переживет. Не простит, это точно. Он поймет меня…
– Я не соглашусь, – тихо и твердо сказала я.
Лицо Михаила Генриховича помертвело. Он не ожидал от меня такого ответа.
– А если речь будет идти не о карьере, а о жизни? О его жизни. Ты дашь ему умереть, только бы не стать моей женой?
– Я не верю, что вы способны убить человека только ради того, чтобы я стала вашей женой. Это глупо. А вы умный человек. Неужели вы не понимаете, что таким образом нельзя добиться любви?
– Я только что добился, и скажи, что тебе было плохо со мной, – ответил он поглаживая меня по бедру, я ударила его по руке.
– Скажу. Мне плохо, когда рядом нет Сережи!
– Дура! – он навалился на меня сверху, вдавив в подушку. – Твой Сережа – жалкий придурок, но ведь ты хочешь, чтобы он жил и пел. А я хочу тебя. Почему бы нам не соединить наши желания?
– Нет, – ответила я, уворачиваясь от его поцелуя. – Нет, нет, нет!!!
И кроме Бизюльки мне некому было пожаловаться. Утром я затолкала все постельное белье в стиральную машину и свернулась клубком на голом матрасе, Бизя устроился рядом и шершавым языком слизывал слезы с моих щек. Я спрашивала у него, как мне всё сказать Сереже, но в его огромных коричневых глазах не было ответа. Только сочувствие.
Мы с ним так и не решили, как поговорить с Сережей. То, что рассказать надо – сомнений не возникало. Я не собиралась обманывать своего любимого. Да ведь я и не виновата была ни в чем. Он должен понять, должен простить… Я не сомневалась. Надо только решиться…
Встречать их в аэропорт я не поехала. Сережка позвонил и сказал, что папа Миша их встретит и подвезет, потом еще раз позвонил и сообщил, что они вдвоем поехали к Владу, как он выразился, принять душ и переодеться, а потом всей компанией приедут ко мне, отметить окончание гастролей. У меня упало сердце. Я не успею поговорить с Сережей наедине. И снова увижу папу Мишу, которого не видела с тех самых пор…
Тем не менее я накрыла на стол. У меня было в запасе несколько бутылок хорошего вина. Выпить нам не помешает.
Они пришли втроем – Влад с отцом и Сережка. Радостные, довольные. Серый бросился ко мне и пять минут душил в объятьях, а я прятала лицо у него на шее, чтобы не показывать слез.
Влад с отцом тем временем накрыли на стол и разлили вино по бокалам. Уже собрались садиться, когда папа Миша вспомнил, что самое главное – какая фирменная закуска забыта в машине. Сереже было приказано сбегать за ней, и он повиновался. И тут же нашлось задание для Влада – что-то сделать на кухне.
Мы остались вдвоем.
Я настороженно смотрела на папу Мишу, понимая, что он специально удалил мальчиков, но не понимая для чего. Впрочем, он мешкать не стал. Из внутреннего кармана достал небольшую склянку и высыпал ее содержимое в бокал Сергея.
– Цианистый калий, – он поднес пузырек к моим расширенным глазам, чтобы я могла прочитать.
Я выхватила склянку – на этикете было написано «цианид».
– Спрячь, – посоветовал папа Миша, – а то Сережа вернется и подумает, что ты собралась его отравить.
Я, испугавшись, тупо бросила склянку в верхний ящик секретера.
– Впрочем, так оно и выйдет, – продолжал мучитель. – Ты его убьешь, чтобы не выйти за меня замуж. Ты сказала, что готова принести в жертву его жизнь. Приноси.
Я схватила сережин бокал, намереваясь вылить куда-нибудь.
– Но учти, если ты помешаешь ему выпить оттуда, это значит, что ты согласна быть моей женой.
– Это нечестно, – прошептала я, опуская бокал на место.
– В жизни нельзя честным путем достичь желаемого, – сказал он. – Хорошо, даю последний шанс: ты сейчас согласишься выйти за меня, и я сам пойду и вымою этот бокал. Никто не узнает…
Я замолчала, не решаясь сказать ни да ни нет. В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь Бизюлькой, который что-то грыз в углу. Разорвали ее громкие голоса Влада и Сергея, одновременно открывших дверь и споривших, кто пройдет первым.
– Нет, – тихо сказала я и села на свое место. Папа Миша тоже сел.
Парни наконец разобрались, как войти в комнату, и, продолжая веселиться, сели за стол.
– Ладно, давайте выпьем, что ли! – воскликнул Владька.
– Правильно! – поддержал Сережа и стал говорить тост. Что-то про удачу, счастье, любовь… Я не слушала. У меня в висках кровь стучала так, что я ничего не слышала. Я смотрела на бокал, сжатый его тонкими нервными пальцами, на его губы, произносящие дурацкие слова, его глаза, искрящиеся от восторга и счастья… Он такой красивый. Радуется. Говорит. Сейчас он отопьет вина и…
– Сережа, дай мне свой бокал, – я встала и протянула руку.
Он замолк на полуслове и недоуменно подал мне бокал. Я принюхалась, к тонкому аромату вина примешивался едкий запах яда…
Я поднесла бокал к губам.
– Да, я думал, что ты это сделаешь, – тихо проговорил папа Миша.
Сергей и Влад изумленно переводили взгляд с меня на него.
Я чуть не отхлебнула, но в последний миг испугалась и бросила бокал на пол. Вино разлилось, впиталось в палас, я зарыдала и упала на софу. Сережка бросился ко мне, обнял и стал шептать что-то нежно-успокаивающее. Я хваталась руками за его плечи, и понимала, что потеряла его навсегда. Папа Миша молчал. Влад тоже.
Я немного справилась с рыданьями, когда раздался удивленный и испуганный оклик Влада:
– Бизюлька! Сереж, смотри, что с ним?
Мы с Сережей подняли головы. На мокром пятне от пролитого вина лежал наш песик высунув язык и совершенно неестественно изогнувшись. Сережа закричал и бросился к нему. А мне так страшно захотелось потерять сознание, что удалось легко это сымитировать: я упала обратно на софу и перестала двигаться и даже плакать. Где-то на краю слуха я улавливала, как папа Миша объясняет ребятам, что Бизюлька отравился цианидом, и вроде даже показал им склянку из-под яда… Мне было все равно. Потом он поднял меня на руки и унес прочь. Я слышала приглушенные сережины рыдания, а потом захлопнулась входная дверь и загудели тросы лифта.

Осколок четвертый. Я

Первое, что я сделала, когда осознала, что возврата к прежней жизни не будет, это перекрасилась в блондинку. Я решила, что именно такой образ больше всего мне подходит. Глупая, наивная блондинка, которая решила, что может обыграть такого матерого игрока в жизнь, как папа Миша. Он все просчитал, даже яд. Это я по своей наивности думала, что я не стою того, чтобы ради меня можно было убить человека. Оказывается, стою. Я дорогая вещь. Но меня это никак не утешало. Я сломалась.
Когда на следующий день я наконец-то пришла в себя и перестала плакать, папа Миша сказал мне, чтобы я даже не думала о Сереже. Если он узнает, что я пыталась опять с ним встречаться, он убьет его. Ведь я не хочу, чтобы он умирал, не так ли? Вместо этого он посоветовал мне готовиться к свадьбе. Я кивнула в ответ. У меня не было выбора.
Сережа, Сережа, Сережа… Я честно пыталась выкинуть его из головы. Но стоило мне отвлечься, и я ловила себя на том, что думаю, чем он сейчас занимается, я завтракала и гадала, что он сегодня ел, я примеряла одежду и представляла его вертящимся перед зеркалом, я сидела в парикмахерском кресле и подсчитывала, когда у него по плану следующий набег на салон красоты. Я брала в руки телефон и набирала цифры его номера, и держала палец на кнопке «вызов», пока цифры автоматически не сбрасывались с экрана. Я не могла ни набрать его, ни записать в память. Папа Миша мог в любой момент проверить мою записную книжку. Я не могла ему перечить.
Он знал, он видел всё, что со мной происходило. Он окружил меня заботой и вниманием, с нежной предупредительностью исполнял любое мое невысказанное желание, кроме одного. Он утешал меня, что все пройдет, все будет хорошо. Я пыталась ему поверить. И каждую ночь кусала до крови губы, чтобы не кричать и не шептать имя Сережи…
Я не знала о нем ничего. Папа Миша мне ничего не рассказывал. Я надеялась, что Влад будет приходить, и я хоть что-то буду узнавать, но Влад жил отдельно и предпочитал общаться с отцом в студии или по телефону. А сама звонить ему я не могла. Я не знала, как он относится ко всей этой истории, мне было страшно. Что если он заодно с отцом?.. Тогда мой Сережа… Нет, нет, нет. Не думать о Сереже.
Приближалась свадьба. Для меня заказали шикарное платье, фату, туфли. Каждая девушка мечтает о таком. Я даже себе понравилась, когда посмотрелась в зеркало в салоне. Воображение быстро дорисовало рядом Сергея в черном костюме. Ему так идет черный цвет…
Я стащила фату, рванула сзади молнию. Платье пышным снежным комом осело на пол. Я перешагнула через него.
– Миша, зачем тебе это нужно?
– Я люблю тебя, – целует меня в плечо.
– Я понимаю, но зачем тебе нужно, чтоб я была твоей женой? Ты же такой богатый, такой известный, уважаемый в обществе. Ты же хочешь политическую карьеру делать, зачем тебе жениться на такой девушке как я?
– Ты самая лучшая. Я никогда не встречал такой девушки как ты. Когда-то в молодости была Таня, но мы надоели друг другу. Влад переживал, но тоже понял в конце концов. А ты… ты совсем другая. Ты не такая. Тебе не нужны мои деньги, моё положение в обществе. Ты не будешь меня использовать…
– Это ты меня используешь…
– Что ты! Что ты! Я люблю тебя. Очень люблю. Безумно люблю. Но мне нужна жена. Для карьеры. Это выгодно. Я бы мог просто быть с тобой. Но не так… И потом что бы обо мне говорили, что я делю женщину со своим подчиненным?
Сережа… Как бы не произнести его имя вслух…
– А так ты будешь только моей. И пусть только кто-то попробует тебя в чем-то упрекнуть… Ты же не дашь повода. Ты будешь очень хорошей женой. Самой лучшей женой…
Он стал целовать мои руки и плечи.
Я не дам повода. Потому что Сережа меня не простит. Мой любимый Сережа. Сережка. Сереженька. Кажется, я все-таки произнесла его имя вслух. Миша прекратил поцелуи и оставил меня одну. Я буду молиться за тебя, Сережа, чтобы забыть тебя.
Я слышала, кто-то звонил Мише, и он был очень недоволен, я спрашивала, но он говорил, что мне это все не касается. Мне не за чем знать про его дела. А потом приходил Влад. Я его не видела, только слышала из своей комнаты, как они с отцом ругались. Влад кричал, что надо прекратить концерты. Из-за Сережки. Сережка порезал себе вены. Слегка, не на смерть. Миша орал в ответ, что если группе Smash!! пора заказывать койки в психушке, то он это устроит, но от концертов не освободит. Деньги уже заплачены. А Сережа – жалкое ничтожество.
На следующий день я была дома одна, никак не могла выбросить из памяти тот разговор. Напилась. Пошла в ванную. Достала лезвие. Это оказалось совсем не сложно и даже не больно.
Ночью я впервые увидела Мишу почти плачущим. Он поил меня успокаивающим чаем и целовал забинтованную руку.
Мне стало легче. Физическая боль съедает душевную. Я даже пошла за покупками. И не смогла пройти мимо интернет-кафе. В памяти всплыли старые адреса. Оказывается, жизнь там все еще кипит. Отчеты, фотки, обсуждение: на чем сидит Сергей – кокс или все еще не так запущено. Последние концерты. Он ведет себя слишком неадекватно. Он поет совсем не то, что должен. Близкий кадр, удачный ракурс. Веселая озорная улыбка и пустые глаза. Неужели все-таки кокс? Я дотронулась пальцем до плоского холодного экрана. На щеках что-то защипало. Плачу.
Я встала, ушла. От дверей еще раз обернулась. Я не скинула картинку с экрана. Он все еще мне улыбался. Но отсюда было не видно выражение глаз.
И больше всего я боялась, что он придет на свадьбу. Но его не было. И Влада тоже. Он лишь заглянул на пятнадцать минут, чтобы поздравить, выпить за здоровье и уйти. Мне показалось, что я поймала его сочувствующий взгляд.
Для меня ничего не изменилось. Я по-прежнему жила пленницей в мишиной квартире. По-прежнему спала с ним. По-прежнему ничего не знала о Сереже. По-прежнему любила его.
Миша приходил домой поздно, и всегда ложился спать со мной. Хорошо хоть сексом не каждую ночь заставлял заниматься. Я пробовала убедить его, что я могу спать в отдельной комнате, но он не хотел об этом слышать. И приходил ко мне каждую ночь. Ложился сзади, обнимал. Даже если я спала, я просыпалась, но не показывала этого. Иногда он ограничивался поцелуем, иногда начинал меня ласкать. Если он хотел секса, он просто разворачивал меня и делал то, что хотел. Мне казалось, он уже свыкся с мыслью, что я его не хочу. Несмотря на то, что он был умелым любовником.
Я сплю. Он осторожно подходит и ложится. Я просыпаюсь, но уже понимаю: сегодня секса не будет, он слишком спокоен. Хорошо. Я расслабляюсь, снова погружаюсь в дрему. Его руки обвивают меня, начинают тихонько ласкать сокровенные места. Ничего не будет, я не напрягаюсь. Но мне приятно. Хотя Сережа это делал лучше. Сережка… какие у него были руки… у него все тело было таким: прекрасным, чувственным, он умел его себе подчинять, чтобы доставлять удовольствие мне… Ох, мой Сережа. Сережа!
Миша резко развернул меня к себе. Я поняла, что опять вслух произнесла сережино имя.
– Хватит! Забудь его наконец, – прошипел Миша. – Он давно забыл тебя, ебет всех без разбору.
– Ну и что? – я попыталась отвернуться от него.
– Ты моя жена!
– Ну и что?
– Ты меня должна любить!
– Я ничего не должна. Ты знал, когда заставлял меня выйти замуж. Ты знал, что я люблю его.
– А я люблю тебя! Понимаешь, я люблю тебя! Люблю!!!
– Это не любовь, Миша, разве это любовь – заставлять мучиться любимого человека?
– Ты молодая и глупая, что ты знаешь о любви?!!!
– Знаю. Я люблю Сережу. Я знаю, что это такое!
– Замолчи!
– Я люблю его!
– Заткнись!!! Ты должна любить меня! Меня!!! Мне надоело делить тебя с этим недомерком!!! Если ты еще раз хоть вспомнишь о нем, я ему яйца отрежу! А потом убью! Ты моя жена, запомни это!!!
С тех пор я старалась вообще поменьше говорить при нем, так как Сережа – это всё, о чем я думала. Я научилась жить двойной жизнью. Даже экзамен выдержала: когда он принес домой пачку фотографий с последней фотосессии для плакатов. Я равнодушно посмотрела на Сережу в обтягивающих джинсах, в расстегнутой рубашке, с растрепанной челкой и сказала, что мне все нравятся. Через день плакат, на котором Сережа выглядел совершенно по-блядски, был вывешен у нас в зале. И я не стала говорить, что подобные его фотки меня трогают куда меньше простых, где он ничего из себя не изображает, где он такой какой он есть, такой, каким я его люблю.
Я потеряла счет времени. Мне было все равно, сколько я проживу без него. Я пропадала в магазинах, салонах красоты, кинотеатрах, а когда приходила домой, брала какую-нибудь книгу, ложилась на диван и засыпала. Я все надеялась, что мне приснится он, или кусочек моей прежней жизни, но мне не снилось ничего.

Осколок Пятый. Друг

Я дремала в гостиной на диване. Миша недавно уехал на какое-то совещание. Тишина. Я почти не ставила музыку: мои любимые диски остались у Сережи, когда Миша приводил меня собирать вещи, я их не нашла, наверно, Серый забрал их с собой на гастроли. Новых взамен я не купила. Эта часть жизни осталась с Сережей.
Я почти заснула в тишине, я не слышала, как повернулся ключ в замке, я не слышала шагов. Я почувствовала очень нежное прикосновение к моей руке. Это не Миша.
– Сереженька, любимый мой… – прошептала я.
Он поцеловал мою руку. Там, где шрам от бритвы.
– Серенький… – я улыбнулась. Так приятно…
Почему-то открыла глаза. До меня дошло, что я не сплю. И меня действительно держит за руку Влад.
Я села и прижала левую руку к груди.
– Ты его любишь, – сказал Влад. – Он тебя тоже. Почему?…
– Владик, не надо, пожалуйста… Не надо…
– Послушай меня, ты думаешь, что я не могу понять? Я могу. Я уже давно не ребенок, хотя и младше тебя на четыре года. В шоу-бизнесе рано взрослеют. Слишком рано. Расскажи мне все. Ты же не виновата ни в чем. Это всё он, мой отец, да? Это всё он? Расскажи мне…
Я рассказала.
– Сережка чуть с ума не сошел тогда, – прошептал Влад, обнимая меня. – Он, да и я тоже, вообразил, что это ты высыпала яд в вино. Я не знал, что думать. Ты или мой отец… Слишком сложно. И Бизюлька умер… Сережка так любил его. Мы хотели ему другую собаку подарить, но он отказался. Он вообще ничего не хотел. Я так боялся за него…
– Он думает, что это я хотела его убить?
– Не знаю… Не знаю, я с ним уже давно не говорил об этом. Последний раз – еще до вашей свадьбы – он мне сказал, что очень любит тебя, даже если это был твой яд, ты же не дала ему выпить. Ты нужна ему.
– Владик, о чем ты говоришь? Столько времени прошло… Может, он уже забыл про меня…
– Он не говорит, он молчит, но я-то вижу. Я же постоянно с ним. Я знаю, что он постоянно слушает эту несчастную Старманию, он почти выучил французский язык. Я вижу, как он пишет твое имя на запотевших стеклах в поездах и автобусах. Я слышу, как он иногда плачет по ночам. Он любит тебя. Ему плохо. Тебе тоже. Почему бы вам…
– Нет, нет, нельзя. Твой отец… Он же убьет его…
– Если узнает. А откуда он узнает? Я отвлеку его, я буду вас покрывать. Я… я… не знаю, что я сделаю, но я не позволю ему ломать вам жизнь.
– Владик…
– Не бойся. Ты же любишь его. Неужели ты не сможешь ничего сделать ради него?
– Люблю… – прошептала я, вспоминая его глаза, губы, руки…
– Я приведу его завтра.
– Владенька…
– До завтра.
Он поцеловал меня в лоб и ушел.
Не знаю, как я прожила эти сутки. Я даже хотела убежать или снова порезать вены – по-настоящему. Но потом услышала его. Его голос. Он говорил мало, больше говорил Миша или Влад. Я приклеилась к закрытой двери и стояла, пока не услышала его шаги. Голоса Влада и его отца продолжали звучать из кабинета…
Я открыла дверь. Он остановился. Какой он красивый. Я протянула руку. Нет, не отпущу. Пусть Миша приходит убивать, я закрою его собой.
Защелка на двери громко закрылась, тяжело свалилась на пол его куртка, он никак не мог справится с узлом на поясе моего халата. «Люблю, люблю…» – шептали мы оба сквозь соленые поцелуи. Люблю… Сереженька, мой дорогой, мой самый лучший, мой любимый… Мой…
Я так вцепилась в него, что мне казалось, что оторвать меня от него можно только с кожей. Руками, губами исследовала его тело, проверяла насколько оно изменилось с нашей последней встречи. Почти нет. Небольшой шрам на левом запястье с тыльной стороны, как и у меня. Вены нормальные, я посмотрела в его глаза, нет, он не на коксе, он вообще ни на чем, даже не пьет. Это было бы заметно, а он такой красивый сейчас. Как же можно было жить без него столько времени? Не отпущу больше никуда.
Я не слышала, когда ушел Влад. Миша постучал в дверь и сказал, что тоже уходит, вернется поздно. У нас с Сережей был целый вечер. Как жаль, что не целая жизнь. Так больно было снова расставаться. Я не хотела его отпускать, но я должна была. Мы договорились встретиться еще…
Я не знала, как мне вести себя, чтобы Миша ничего не понял. Порой мне хотелось, чтобы он все узнал, чтобы нам с Сережей не надо было скрываться, прятаться по углам, шарахаясь от каждого шороха. Однажды мы с ним были у меня больше суток – Миша уезжал куда-то надолго – и нам так не хотелось расставаться, что мы уже почти решили – пусть он нас убьет, только бы не мучиться больше. Но Сергею позвонил Влад и напомнил, что отец скоро возвращается. Сергей долго целовал меня на прощание у двери, а потом я закрылась у себя и впервые не пустила Мишу к себе.
Надо было что-то менять. Я не могла жить с двумя мужчинами. Сережка не мог не ревновать. А Миша… мне иногда казалось, что он обо всем знает. Один раз он чуть не застал нас, когда я была у Сережки. Примчался Влад с какой-то девахой, заставил меня быстро собраться и уехать с ним, а девушку оставил с Сергеем, якобы Миша собирается приехать к нему, и чтоб алиби было. Из окна владовой машины, спрятанной в подворотне, я видела, как мишин джип зарулил во двор… Если б не Влад, что было бы со мной и Сережкой?..
После этого Сережа сказал, что ему все равно, что будет. Миша догадывается или знает наверняка. А таиться смысла нет. Я его поддерживала, когда на меня находила волна бесшабашности. Тогда мы совсем теряли голову, могли запереться у меня в комнате под носом у Миши, целоваться, лишь чуть отойдя за угол… А потом на меня находила волна осторожности, и мне казалось, что не стоит рисковать. И я занималась тщательной конспирацией.
Влад нам помогал. Я пригляделась к нему и заметила, что он во многих вопросах расходился со своим отцом. Он со многим был не согласен и единственный осмеливался перечить ему. Скорей всего, из-за того, что они были слишком похожи друг на друга характерами.
Влад был нашим другом, и он больше нашего ломал голову над тем, как бы нам помочь. Мы с Сергеем просто не могли думать. Когда мы были не вместе, мы думали друг о друге, когда встречались, вообще ни о чем. Влад над нами смеялся, прикалывался, иногда ругался, и все равно помогал. Но решения проблемы так и не находил. Он сказал, что отец ни за что не разведется. Сейчас, когда он вплотную занялся политической карьерой, развод ему нужен меньше всего. Влад не знал, что бы такое придумать. Мы же с Сережкой придумывали лишь, как и где нам встретиться в следующий раз.
Миша собрался по делам уехать дня на три в Нижний. А мне как раз попалась на глаза реклама коттеджей внаем в Подмосковье. Кругом лес, зимой там так красиво, и погода стоит хорошая – легкий морозец.
Влад спокойно вздохнул: ну наконец-то мы с Серегой хоть в чем-то сможем разобраться сами, и ему дадим заняться личной жизнью.
Миша уехал, поцеловал меня на прощанье. Я стояла у окна и смотрела вслед его машине. Позвонила Сереже, он сказал, что уже собрался и едет в коттедж. Я сказала, что тоже начинаю собираться. Потом мы наговорили друг другу еще кучу слов, и я стала собираться.
Небольшая спортивная сумка уже была готова, свитер и джинсы надеты. Я держала в руке бумажку с адресом и ключ от коттеджа, хотела положить в карман куртки, но вдруг щелкнул замок входной двери. Я замерла. Никто не мог войти. Ключи были только у меня, Миши и Влада. Влад?
Миша…
– Уже уходишь?
– Что ты здесь делаешь? У тебя же самолет…
– Нет никакого самолета. Куда ты собралась?
– Я не имею права съездить на прогулку?
– На ночь глядя? Одна?
– С подругами.
– Ну конечно. Что у тебя в руке?
Я быстро убрала руку за спину, но он подскочил ко мне и перехватил. После краткой борьбы бумажка и ключ оказались у него.
– Странное место для девичника… – сказал он, прочитав адрес.
– Миша…
– Я бы сказал больше подходит для тайного свидания…
– Миша, как ты можешь?!
– А любовничек уже там?
– Миша!
– Дома его нет, уехал. Значит, там.
– Миша!!! – я бросилась, чтобы отобрать ключ, но, разумеется, ничего не вышло.
– Ты думаешь, я идиот, и ничего не знаю? Да все, все уже знают, что ты спишь с этим смазливым кретином.
– Миша, я люблю его… Ты это знаешь…
– Я не могу больше слышать, что ты его любишь!!! Его не за что любить!!!
– Тебе не понять!
– Где уже мне! Я вообще никогда не понимал, от чего тащатся все эти толпы фанаток. Сахарные морды, ни голоса, ничего, блядство одно наружу выпирает! И все!
– Я не фанатка. Когда-то… да… Но сейчас я люблю его за другое!
– Конечно, конечно, с тех пор, как стала спать с ним. Хотя мне кто-то говорил, что он не такой уж изобретательный в постели… Я-то получше. У меня опыт больше. Я…
– Отстань!!! Он лучше тебя! Намного лучше!!!
– Чем?! Член у него медом намазан?
– А хоть бы и так! Он молодой и красивый. Ты думаешь, ты один любишь с молодыми трахаться? Нет! Мне тоже не нравятся старики в постели!
– Тварь! – он размахнулся и ударил меня.
Пока я пыталась справиться с болью и темнотой в глазах, он схватил меня за руку и потащил в кабинет.
– Я убью его. Я не могу больше существовать с ним рядом. Я бы и тебя убил, но ты мне нужна. Скоро начнется избирательная кампания. Тебе надо будет изображать примерную жену… А он мне не нужен больше. Smash!! мне будет только мешать, все равно надо прикрывать лавочку. Вот и прикроем.
– Миша! – испуганно пискнула я.
Он уже подтащил меня к своему столу, достал из нижнего ящика скотч.
Я попыталась вырваться.
– Миша, пожалуйста, не надо! Не убивай его! Я сделаю все, что ты хочешь. Я не буду больше с ним видеться, я не буду изменять тебе, клянусь, только не трогай его!
– Я тебе больше не верю. Ты уже клялась мне в этом. И ты снова стала мне изменять. Я лучше убью его, чтоб у тебя даже соблазна не было.
– Миша…
Он залепил мне рот скотчем.
– И мне будет спокойно, что одним бесполезным человеком на земле станет меньше.
Он намотал скотч на мои запястья, стянув их за спиной, я уже почти не вырывалась, когда он обклеил и мои ноги.
– Я вернусь к ночи, – сказал он. – Расскажу тебе, что осталось от него. А может, ты хочешь какой-нибудь сувенир на память о нем? Я могу привести. Какую часть тела ты предпочитаешь? Я догадываюсь… Могу даже медом намазать, как ты любишь.
Я замычала через скотч, а он ухмыльнулся и ушел.
Я каталась по полу, набила себе кучу синяков. Соленые слезы щипали кожу на щеках. Я проклинала себя за то, что у меня слишком живое воображение. Сережа, мой Сережа!.. Я не могла решить, что мне сделать завтра: то ли себя убить, то ли Мишу. И пыталась убедить себя, что он не такой уж садист, и не будет убивать моего любимого. Или что Сережа сумеет за себя постоять… Или что у меня на бумажке неправильно написан адрес… Ведь бывает такое?… Бывает?!
Снова щелкнул замок. Я напряглась. Вернулся Миша? Что-то быстро… туда в один конец ехать около часа… Или я так потеряла счет времени? Сердце исчезло куда-то, а потом вынырнуло: я услышала голос Влада.
Я снова замычала и забилась на полу. Дверь почти сразу же распахнулась. Влад испуганно вскрикнул и отодрал скотч с моего рта.
– Владенька, миленький, пожалуйста, помоги, он убьет его! Надо ехать скорее, может, еще успеем! – закричала я срывающимся голосом.
– Куда ехать? Кто убьет? Что случилось?! – спрашивал он, пытаясь освободить мои руки и ноги.
– Он поехал убивать Сережку! Владик, он с ума сошел. Надо что-то сделать, ты же можешь, помоги…
– Кто – он? Мой отец? – Влад наконец-то разорвал скотч на моих руках, и я обхватила его за плечи.
– Да, да. Владенька, дорогой мой, останови его!
– Но он же улетел в Нижний!
– Он здесь, он был здесь, он забрал у меня ключ и поехал туда! Он сказал, что убьет его!
– Бежим, – бросил Влад среди нецензурных слов. Он уже освободил мои ноги, и я побежала вперед него. В прихожей у двери стояла какая-то девушка и непонимающе озиралась.
– Дашка, одевайся, – Влад швырнул ей уже снятую куртку, – уходим. У меня срочное дело.
– Что случилось? – спрашивала она.
– Потом объясню, – буркнул он, заталкивая ее в лифт, который я уже вызвала.
Внизу он дал ей денег на такси, а мы сели в его машину и понеслись.
Он пытался дозвониться до Сергея, но тщетно, телефон был отключен.
Я сидела, поджав ноги, и дрожала крупной дрожью. Я выскочила из квартиры без куртки, в одних носках. Влад включил печку на полную мощность, но меня не спасало. Я дрожала больше от страха. От страха, что мы не успеем. Я смотрела на Влада, его хмурое лицо с плотно сжатыми губами, его руки, крепко сжимающие руль… Мне делалось немного спокойнее. Он ничего не говорил, только ругался сквозь зубы, когда не мог проехать кратчайшим путем.
– Остается надеяться, что когда отец ехал, пробок было больше, – сказал он, пускаясь в объезд очередного затора. – Не бойся, мы отстаем меньше, чем на час, – добавил он в ответ на мой испуганный взгляд, – а сейчас выедем за город, там вообще должна быть почти свободная трасса, freeway, мать его…
За городом Влад прибавил скорость, решив выжать из своей машины всё. И ГИБДД его не остановило. Он откупился парой сотен долларов и погнал еще быстрее.
Я напряженно вглядывалась в дорогу, нервно курила. Влад, судорожно вцепившийся в руль, от сигарет отказывался. Я заметила на встречной полосе знакомый силуэт джипа.
– Влад… – я кивнула в ту сторону, голос у меня пропал.
– Да, наверно, – ответил он. И включил максимальную скорость.
Я заплакала.
– Все будет хорошо, не реви, – успокоил Влад, обгоняя очередную машину.
Вот огоньки поселка показались из-за поворота. Отдельные коттеджи, свет из-за занавесок. Куда дальше?
Я пригляделась к ближайшему номеру дома
– Нам в конец, последний дом, Сережка говорил.
Влад надавил на газ, но из-за сугробов было сложно проехать.
– Мне кажется, или там пожар, – спросил он, разворачивая машину.
Из коттеджа валил клубами дым. Не от печки. О Боже!
Я открыла дверцу и бросилась туда.
– Стой! – заорал вслед Влад, посылая машину следом.
Я добежала быстрее напрямик. Да, номер дома тот самый. Сережка там. Что он с ним сделал?
Окна и двери закрыты. Ключа нет. Я вскарабкалась на какую-то приступку, попыталась разбить окно: за стеклами ничего не было видно из-за дыма. Там огонь, это ясно. Там Сережа…
Я звала его. Влад оттащил меня от стены, разбил окно и залез внутрь.
Я упала в снег и сидела, не чувствуя холода, шепча то Сережино имя, то имя Влада.
Наконец дверь распахнулась. Появился Влад с Сережкой на руках…
Сережка. Живой. Целый. Только без сознания. Я бросилась к нему, что-то крича.
Влад, не останавливаясь, шел к машине. Я не сразу расслышала, что он просил меня открыть заднюю дверь.
Подбежало несколько человек, стали вызывать пожарных. Влад спросил, где здесь медпункт. Ему объяснили. Мы поехали туда.
Сережа лежал на заднем сидении, я сидела на полу, шептала его имя, как заклинание и целовала его, стирая копоть с лица. Моя рука, зарывшаяся в его волосы, стала влажной, я посмотрела… Кровь.
– Влад!
– Мы уже приехали, – ответил он.
В медпункте дежурный врач быстро осмотрел Сережу и сказал, что угрозы для жизни нет. Сотрясение мозга, ожоги на руках и ногах, не очень сильные, но надо поехать в хорошую больницу в Москве, чтобы обследовали полностью. Сделал какой-то укол, перевязал.
Влад отнес друга обратно в свою машину, и мы поехали в город.
Я сидела на заднем сидении, Сережина голова, замотанная белым бинтом, резко выделявшимся на его смуглом лице, лежала у меня на коленях. Я прижимала его к себе при сильных толчках. И плакала.
Влад опять гнал, но уже не так хватался за руль. В зеркало заднего вида я заметила пару раз, как он облегченно улыбался.
– Сейчас приедем в Склиф, и его быстро поставят на ноги, не переживай, – сказал он мне, перехватив мой взгляд в зеркале.
– Владенька, милый, я не знаю, как тебя благодарить… Что мне для тебя сделать?
Влад усмехнулся и ответил:
– Ничего. Ты, кажется, иногда забываешь, что ты не единственный человек, кому он дорог.

Осколок шестой. Котенок

Слякоть. А в руках еще болтаются тяжелые пакеты. Сережке нужно хорошо питаться, чтобы выздороветь. Бедняжка каждый день мучается головными болями. И мечтает вернуться на сцену. Хотя в каком качестве – не знает ни он, ни я, ни Влад. Группы Smash!!, похоже, больше не будет. Уехав из больницы, Влад направился к отцу и долго с ним разговаривал. В каких выражениях – не знаю. Он не сказал мне ничего кроме того, что итогом разговора стало отстранение Миши от дел группы и фактический развод со мной. Номинально я оставалась его женой и продолжала носить его фамилию, а на деле если бы он попробовал еще раз ко мне прикоснуться, Влад пошел бы в милицию и все рассказал. Дело было заведено, но мы, сговорившись, дали ложные показания, чтобы не впутывать себя в эту историю и чтобы иметь возможность шантажировать Мишу. В результате я жила с Сережей в новой квартире.
Я остановилась у перехода, поправила сумку на плече.
– Девушка, вам котенок не нужен?
Рядом стояла женщина с тремя маленькими полосатыми котятами в коробке. Я подошла. Они сбились в кучку, чтобы согреться. Такие мелкие, хорошенькие…
– Даром отдам в хорошие руки, – сказала женщина. – Кошка гуляет, приносит постоянно, не знаю, куда девать.
Я запустила руку в теплый мохнатый клубок и извлекла одного котенка. Он заверещал. Усы смешно топорщились в стороны, хвостик дергался. Я осмотрела его – серый полосатый пушистый мальчик… Он вцепился в меня коготками. Ему было холодно и страшно. Я осторожно прижала его к себе и вытащила сотенную купюру из кармана.
– Ой, девушка, да что вы! Он же не породистый.
– Ну и что? Берите, я же от чистого сердца.
– Дай вам Бог здоровья, – пожелала мне в след женщина.
Я расстегнула куртку и сунула котенка туда, в тепле он быстро затих, наверно, заснул.
Я пробиралась к дому через лужи с разбухшим снегом, и маленький теплый комочек, прижатый к моему животу навевал на меня приятные мысли. Хотелось думать только о хорошем, о том, что ждет нас с Сережей дальше. И забыть о Мише.
Я его не видела с того самого дня. Я не могла простить ему, что он чуть не убил Сережу. Так хорошо спланировал: на обгорелом трупе никто бы не нашел следы побоев. Можно было бы списать на несчастный случай. Мне делалось плохо, когда я думала, что бы было, если б Влад не пришел в тот день к нам или задержался где-нибудь… В такие моменты я готова была убить Мишу голыми руками.
Котенок пошевелился. Теперь все будет по-другому… Сережка поправится, снова станет веселым и красивым. И работу найдет. Влад что-нибудь придумает. Не даром же он сын своего отца…
Вот наш дом, сейчас я увижу Сережку, покажу ему котенка. Он обрадуется. Точно обрадуется. Подъезд. Лифт. Наша дверь. Я звоню. Еще раз. Сережкины шаги с той стороны, и его голос:
– Кто?
– Я! У меня руки заняты, ключ не достать.
– Давай сумки, – открывает дверь, берет у меня пакеты, тащит на кухню, что-то довольно бормоча под нос.
Я сажусь на стул в прихожей, вытягиваю ноги. Зову его. Он приходит, смотрит с интересом.
– У меня еще есть кое-что для тебя, – и я вытаскиваю из-за пазухи котенка.
Разбуженный, он пищит и растопыривает коготки. Сережка удивленно ахает и опускается рядом со мной, и я ставлю котенка в его сложенные лодочкой ладони. Котенок тщательно обнюхивает каждый палец нового хозяина, а мы с интересом следим за ним. Обнюхав все, котенок жалобно мяукает.
– Он хочет есть. Ты купила молока?
– Да.
Сережка вскакивает, забыв, что ему еще нельзя делать резких движений. У него кружится голова, он хватается за стенку и тут же идет дальше. Кормить котенка.
Я снимаю сапоги и иду следом. На столе раскрытый пакет молока, на табуретке блюдце и котенок, с упоением лакающий из него. Сережка на корточках сидит рядом и смотрит со счастливой улыбкой. Я опускаюсь рядом с ним, обнимаю за плечи.
– Он такой смешной, – шепчет Сережа. – Как его зовут?
– Не знаю…
– Надо будет подумать… Ну, что ты лапой в блюдце лезешь, мелкий?! Наелся?
Сережка берет котенка на руки и чешет ему щеку. Они друг другу что-то урчат, а я смотрю на его красивое лицо, черные растрепанные волосы и в очередной раз четко осознаю, как же сильно я люблю его.