|
|
Горькое лекарство разлуки
The sky is dark
My wings are stuck
Don’t wish me luck
Unless you’re with me…
Мир вокруг замер – ни малейшего звука, ни шороха, совсем ничего… Ты не знал, даже предположить не мог, что все будет именно так. Интервью, съемки, бесконечный, изматывающий чес по матушке-России и ближайшему зарубежью – все в прошлом, которого сейчас, кажется, уже и не было никогда. Просто однажды приснился слишком яркий, реальный до невозможности сон, который ты ошибочно принял за явь. Ты вернулся в реальность почти месяц назад, но только сейчас, словно отходя от чересчур сильного наркоза, начало саднить выжженное дочерна лицемерием сердце и заявлять о себе приступами тупого раздражения разодранная в клочья душа… А мир затих и съежился до размеров твоей квартиры, упорно не желая принимать прежние пропорции. Краски на холсте жизни размазались, поблекли, выцвели… Отголоски прошлого еще звучат в тебе миллионами однотипных вопросов и таких же несодержательных ответов, шелестят страницами глянцевых журналов, твои усталые глаза смотрят на тебя с тысяч газетных страниц, с еще не снятых афиш, анонсирующих ваш последний концерт, и твое прошлое никак не хочет уйти, оставить тебя в покое, дать тебе жить дальше… Твое. Прошлое. Твое. Прошлое. Твое…
Ты ходишь на какие-то вечеринки, чтобы не завыть от безысходности, не сойти с ума от одиночества в своем железобетонном колодце, друзья пытаются хоть как-то расшевелить тебя, всячески демонстрируют тебе свое радушие, а в их глазах ты видишь уже вынесенный вердикт: «Пропащая душа». В твоем возрасте это и смешно и трагично одновременно, но им не понять, что такое жить с осознанием того, что ты убийца. Точнее – самоубийца, потому что ты убил часть самого себя, и это теперь навсегда с тобой. Тебя постоянно преследует запах разлагающейся совести, ты видишь в зеркале мертвые, пустые глаза потерявшего надежду человека, ты смываешь под душем серовато-зеленые струпья лжи и фальши… Ты устал. Трясина серых, одинаковых до одури дней засосала тебя уже по шею, и вырваться нет сил, нет сил бороться с собой, за себя, ради себя… Ты бы с удовольствием умер, но сейчас это просто непозволительная для тебя роскошь… Ведь тебя никто не отпустит, пока есть, что отобрать: воспоминания о счастье, забитые, словно кол в сердце - радость, ревность, прикосновения, боль, слезы, улыбки, смех, тепло рук, безумство ночей, страсть, ненависть, презрение, равнодушие, взгляды, взгляды, взгляды… Память тоже знатный любитель помучить тебя, но ты не позволяешь себе расставаться с этим сомнительным богатством, и всполохи прошлого острыми иглами вонзаются в тебя, терзают и рвут на части…
Взгляды ранят сильнее всего – завистливые, лживые, заискивающие, равнодушные, ненавидящие… Зеркальное отражение прошлого, насмешка судьбы, своеобразный юмор небожителей. Сколько радости ты можешь доставить своим бывшим поклонницам, потерпев неудачу? Тебе не измерить, как, впрочем, и не понять. Законы дурости, воистину, неисповедимы, аминь.
Ты лелеешь свое одиночество, ковыряя старые раны, доводишь себя до исступления диафильмами воспоминаний, запертых в четырех стенах.
Брат, брат, брат, brat… Вы всегда вместе, всегда вдвоем, почти неразлучны. Насыщенное эмоциями детство, о котором можно мечтать - все для тебя, все ради тебя, все – тебе. Неудачи и совсем не идеальная ситуация в семье по боку, весь мир у твоих ног, замер, готов взорваться аплодисментами, ждет. Наслаждаешься триумфом, скашиваешь глаза на обиженно поджавшего губы мальчика. Он никогда не умел скрывать эмоции, прятать обиду, но, несмотря на это, был почему-то искреннее тебя. И тебе становится стыдно, обидно за свою победу, хочется отказаться, вернуть ее, увидеть улыбку на его лице. Но фигушки, сегодня ты – звезда, сегодня ты не уступишь ему свой мир, не бросишь свою жизнь под ноги. Еще не время…
Брат, брат, брат, brat… Даже не смешно: меж вами нет кровного родства, но, тем не менее, вы намертво спаяны, как сиамские близнецы, где-то в области диафрагмы… Когда ему грустно - твое сердце тоже замирает, и с губ слетает улыбка, когда он радуется – ты готов обнять весь мир и полюбить его таким, каким он видится ему. Ты – верноподданный его настроений, раб его желаний и слуга капризов и обид. Но ты терпишь все, и готов на еще большие жертвы, потому что только ты удостоен чести получать его взгляды – полные обожания, безграничной веры, искрящиеся счастьем, неподдельный теплом и надеждой… Только ты, и это еще один сувенир в твоей обширной коллекции трофеев. Один из самых ценных, хоть и просроченных уже.
Брат, брат, брат, brat… Только он мог писать признание в любви на песке, пытаясь перехитрить волну, которая с маниакальной тщательностью снова и снова смывала его. Только он мог ловить ртом снежинки в пустынном парке, крепко сжимая твою руку. Только он мог зацеловывать тебя, а через минуту отвечать на вопросы об идеальной девушке, изредка скашивая взгляд на твои припухшие от его поцелуев губы. Только он мог с заговорщицким видом преподнести тебе желто–красный букет из осенних листьев. Только он держал в руках ваше счастье. Только он, он, он, он… А ты?
Брат, брат, брат, brat… Вы всегда вместе, всегда вдвоем, почти неразлучны. На изнурительных концертах, на бесчисленных автограф-сессиях, на пресс-конференциях, во время интервью, в самолете, в поезде, в машине, в автобусе… Постоянно. Бок о бок. Всегда. Без перерыва. Задыхаешься рядом с ним, не можешь его даже видеть, не говоря о том, чтобы сказать хоть слово. Взмах ресниц, и вы оба молчите. Это тоже роднит вас, насильно объединяя в одно целое, в этот «групповой» дуэт… Не хочешь такого родства, такой близости – не сбежать, не скрыться, ничего… Всегда вместе, срослись иглами общих улыбок, смеха, горя, отсутствия настроения, радости, ненависти, нелюбви, но завидного постоянства… Не разорвать - казалось тогда, не разорвать – кажется сейчас… Никак. Никогда. По закону общей на вас двоих дурости…
Брат, брат, брат, brat… Просыпаясь в гостинице поутру уставшим, совершенно без сил, ты видишь его лицо рядом с собой на подушке и тихо ненавидишь себя за уступчивость, молчаливую податливость ему, неспособность отказать, привычку стелиться у ног, гармонично вросшие в тебя со временем. И знаешь, что тебе нравится такое неприятие себя, отвращение, с трудом смываемое под душем, ты привык… И, увы, не умеешь не любить его, не прощать обидных слов, не слышать его просьб, не видеть его уже совсем не тепло-карих глаз, сплошное «отрицание»… Всегда. Рядом. С тобой. Навек. Не вырвать иглы убийственной привязанности. Никогда…
Брат, брат, бра, brat… Неподдельное изумление, гнев и страх на знакомом до единой родинки лице даже веселят тебя. Он не ожидал от тебя такого поступка. Он не мог представить себе автономное существование. Без тебя. Навсегда… Все слова давно сказаны, но они эхом разносятся в его памяти, вызывая все новые и новые грани его реакций: от удивления нет и следа, остались лишь обида и злость, они отпечатались на нем и проступают сквозь грим. Ты видишь лишь капризное «не хочу» в его глазах, детское невосприятие простого факта – момент, когда любимые штанишки становятся коротки, да и старые игрушки уже не так приятны, настал. Ты готов. У тебя есть цель. Ты не отступишь. Никогда...
Не виделись, не общались уже месяц, и, кажется, полжизни прошло за 30 коротких дней, слившихся в единую черно-белую полосу. Раны от игл почти зажили, остались уродливые шрамы-воспоминания, их не видно на первый взгляд, но они чешутся, зудят и так и норовят разорвать металлические скобы благоразумия, вырваться на свободу, поработить… Никогда. Больше никогда. Хватит! Строгого ошейника любви, цепей обманчивых привычек, плети яростной ненависти! Отпусти…
Ты тяжело поднимаешься с дивана. Голова кружится, тупая боль угольками ворочается внутри, частично блокируя беспокойный мысленный потоп. Стены медленно надвигаются на тебя, и ты почему-то хочешь этого – своей немедленной смерти здесь и сейчас, в разрываемом цветными бликами, наполненном алкоголем, сигаретным дымом и сексом клубе. Жаждешь смерти, чтобы запить горькое лекарство разлуки, чтобы не признаваться себе, что тебе не хватает твоего рабства… Никто и не заметит, а тебе не хватает его, ты скучаешь, глуша чувства цинизмом, высшей целью, какими-то тусовками… Отпусти, умоляю…
Нервно поводишь плечом. Искаженные звуки, как–будто старенький магнитофон зажевал пленку, одновременно и раздражают и успокаивают, обволакивают спасительной пеленой воспаленный мозг. Каждый шаг дается с трудом, хочется уснуть, провалиться в сон – смерть, свернувшись клубком на этом холодном, меняющем цвет полу, но такого облегчения тебе никто не подарит. Сталкиваешься с девушкой, она брезгливо морщится, отшатываясь, а ведь когда–то посчитала бы это столкновение знаком внимания, оказанном только ей. Когда–то… Рывком открываешь дверь, терпкий ночной воздух уже щекочет разгоряченную кожу, но вместо свежих объятий полночи ты утыкаешься носом в гладкую ткань пиджака. Слишком тихо бормочешь извинения и поднимаешь взгляд. Вздрагиваешь, как от удара током. На тебя смотрят его глаза. Его. Карие. Теплые. Любимые. Такие знакомые. Делаешь шаг назад в безнадежном стремлении защититься от них, спасти свою мертвую душу, не дать ему снова обнять свое сердце. Но взгляд, как заколдованный, снова возвращается к нему, снова ищет хоть каплю замешательства на его лице, хоть каплю тепла в улыбке, хоть каплю небезразличия в глазах. Глухо. Глухая бетонная стена. Три метра высотой и пять толщиной. Закрываешь глаза. Больно. Боль вернулась снова, как–будто и не спала под дверью твоей памяти, вернулась и теперь у тебя билет в бизнес–класс на все семь кругов ада. Билет в один конец.
Наша судьба в наших руках. Наша судьба в наших руках. В наших руках. Руках. Руках. Шепчешь, как заклинание, осторожно касаясь рукой его руки. В наших руках. Руках. Втягиваешь голову в плечи, ожидая удара, взрыва. В наших руках. Руках. Улыбка, первая за все это время, трогает твои губы, когда ты чувствуешь осторожное движение его руки тебе навстречу. Наша судьба в наших руках, - шепчешь, переплетая ваши пальцы. Наша судьба в твоих руках, - вторит тебе его шепот. Ваша судьба… быть вместе, - смеются холодные звезды на зеленом потолке, ехидно подмигивая. Ваша судьба – быть вместе...
напишите LuisKeln
Beta-reader Blot
|
|