А где – то лондонский дождь…

А где – то лондонский дождь…

Забавно, но иногда у тебя возникает стойкое ощущение, что этот мир неправильно устроен. Не то, чтобы совсем неправильно, но как-то не так – это точно. Словно в идеальном, выверенном механизме, отвечающем за временные и пространственные изменения, не хватает маленького, но такого важного винтика…
В фиолетовые сумерки за окном вплетен серебристый люрекс дождя, негромкая джазовая музыка льется из динамиков, окутывая сознание, ты перечитываешь одну и ту же страницу уже раз в третий, безуспешно пытаясь вникнуть в черно-белую вакханалию слов. Непроизвольно передергиваешь плечами – все еще влажная ткань футболки холодит спину, и мурашки, словно мелкие насекомые, стремительно мигрируют к пояснице. Бррр, - вздрагиваешь, мысленно ругая себя за благополучно забытый в прихожей зонт, наклоняешься к чашке, вдыхаешь пьяняще-терпкий аромат кофе с коньяком, и одним губами касаешься обжигающего напитка. Слезы мгновенно выступают на глазах, и ты улыбаешься своему перекошенному отражению в темно-коричневом фарфоровом зеркальце, чувствуя разрастающееся внутри тепло… Переводишь взгляд на разложенные перед тобой книги: буквы настойчиво разбегаются в разные углы листа, а мысли витают уж слишком далеко не только от этого кафе, но и от всей Англии вообще. Почему – то вспомнилась бестолково шумная Москва, тонущая в неоне реклам, грязно-желтом свете фонарей, золотисто-медовых окнах домов, когда твое такси мчалось прочь из центра, увозя тебя в Шереметьево. Суматоха аэропорта, металлический голос, объявляющий рейсы, а с ними и радость, и грусть, и слезы при расставаниях и встречах. Стоишь, зачарованно изучая табло – перед тобой весь мир.
- Владислав.
Нехотя оборачиваешься:
- Да? – и почему он приехал тебя провожать? Ты мог бы спокойно уехать и сам, тихо и незаметно.
- Мы с мамой будем скучать.
- Ага, - не очень–то и верится, но ты уже не обращаешь внимания на такие мелочи.
И снова отец неловко отводит взгляд. Покачиваешься с пятки на носок - как же ты ненавидишь прощания! По залу эхом разносится анонс твоего рейса. Стремительно подхватываешь сумку, и тут же отец крепко тебя обнимает. Задыхаешься от неожиданности.
- Владька, с тобой же ничего не случится? Все будет хорошо? – ты ошарашенно киваешь, медленно приходя в себя. – Сын, ты уже взрослый, но я, как отец, все еще имею право на наставления, - он пытается разрядить атмосферу шуткой. А ты с интересом смотришь на него. – Вообщем, - он хлопает тебя по плечу, улыбается. – Без невесты не возвращайся.
- Конечно, - фыркаешь ты, отчего-то смущенно улыбаешься в ответ. – Я учиться, между прочим, еду.
- Одно другому не мешает. Год учишься…
- А два нахожусь в поиске, - заканчиваешь за него.
- Молодец, - он смеется. – Весь в меня.
Обнимаешь отца в последний раз и идешь к терминалу. Скорей бы самолет поднялся в воздух, здесь тебе уже мало места, мало воздуха, тебе нужна свобода Огромное взлетное поле, солнце и ветер в лицо…
Улыбаешься воспоминаниям. Ты очень скучаешь по отцу, по его взгляду, голосу. Ты в любой момент можешь купить билет, и через несколько часов быть с ним рядом, но ты не спешишь. Тебе нравится бережно хранить, отшлифовывать, перебирать тонкими пальцами тоски цветные картинки той, другой твоей жизни. Мелкая морось дождя сверкает прозрачными стразами на стекле. Уже май на дворе, а противно, как в октябре. Со вздохом закрываешь учебник и лениво, без единой мысли, начинаешь разглядывать прохожих.

Дэн сосредоточенно крутит баранку, и вы ползете по узеньким улочкам, как черепаха. Тебя бесит эта его осторожность на дороге, тебя раздражает его вечное «А вдруг..?», «А, что, если..?». Закрываешь глаза, прислоняясь лбом к прохладному стеклу. Сейчас бы 200 в час по встречной… Ветер в ушах и мелькание столбов. Бросаешь на него быстрый взгляд. Сосредоточенно сжатые в ниточку губы, побелевшие костяшки пальцев на руле, идеально сложенный платок в кармане рубашки. Господи, как же тебя бесят англичане со своей дотошностью! Где та легкость, непринужденность в отношениях? Одни лишь правила и традиции. Тебе уже мало места в этих рамках, мало воздуха, тебе нужна свобода… Солнце и ветер в лицо…
- Дэн? – то ли он пропускает твой вопрос мимо ушей, то ли просто не слышит. – Дэн!
- Что? – ровный, спокойный голос. Неподдельное удивление во взгляде… В этот момент он раздражает тебя все сильнее и сильнее.
- Нам надо расстаться, - вглядываясь в мокрый узор на стекле, говоришь ты. Смысл слов доходит до тебя лишь через несколько мгновений, как во сне. Удивляешься сам себе.
Он припарковывает машину напротив какого-то неприметного кафе, отстегивает ремень безопасности и поворачивается к тебе.
- Надо? – от его вопроса злость поднимается ядовитым потоком, захлестывая тебя.
- Расстаться, - назло ему, назло себе. И ты снова и снова повторяешь это.
- Почему? Аргументируй.
Ласково дотрагиваешься рукой до его щеки.
- Я не люблю тебя, малыш, - нежно, с мимолетной улыбкой на лице, разрезаешь его идеально правильный образ на кусочки. Последнее движение, последнее касание губ, последний штрих…
Он вздрагивает, как от пощечины. Вернуть назад уже ничего нельзя, и новый отсчет пошел.
- Что значит, ты меня не любишь? – с завидным упрямством повторяет Дэн. Закатываешь глаза, с насмешкой выдыхаешь:
- Что именно в моей фразе ты не понял? – тебе уже хочется быстрее отделаться от него.
Он резко разворачивается тебя к себе, и в глубине души ты ликуешь, видя в его глазах растерянность. Наконец–то, тебе удалось хоть чем–то его задеть. Только немного жаль, что таким способом.
- Ты не можешь не любить меня. – Не очень уверенно говорит он, пытаясь ослабить узел галстука. Пожалуй, лишь устремленный в пустоту за окном взгляд и нервные пальцы, рвущие галстук, выдают его. Пятерочку за самообладание, Дэнни.
- Почему? – искренне удивляешься ты. – Наши отношения уже отжили свое.
- Ничего они не отжили, - он повышает голос, срываясь на полувскрик. – Слышишь?!
Закрываешь глаза, устало вздохнув - это будет труднее, чем ты думал…

Зеваешь, закрывая пол-лица руками. Еще чуть-чуть, и вывихнутая челюсть тебе обеспечена. Скука искусно окутывает своим шлейфом. Песчинки времени превращают минуты в однообразную череду дней, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Трешь уставшие глаза, допиваешь одним махом остывший, горчащий кофе, лениво потягиваешься. Вновь бросаешь взгляд на улицу. Все-таки Лондон однообразен до тошноты…Слышишь голос отца: «Без невесты не возвращайся…» и усмехаешься. Он сам пробовал найти в этом унылом месте хоть одну нормальную девушку? Они все похожи на свой город, такие же унылые и серые, словно закутанные в паутину липкого тумана. Твой взгляд привлекает молодой человек, вышедший из серебристой машины. Безжалостная морось тут же оставляет следы на его белоснежной футболке, на иссиня–черных прядках, спадающих на глаза, на закрученных вверх ресницах. Ловишь себя на мысли о том, откуда ты все это знаешь? Пожимаешь плечами - просто у таких, как он, других быть не может. Слишком он совершенен, чтобы портить его хоть мизерным изъяном. Не отводишь от него взгляд, а он и не спешит уходить. Проводит кончиками пальцев по еще теплому капоту машины, чертит лишь одному ему понятный узор на металле. Второй парень, в темной рубашке, выбегает из машины, сутулясь и прикрывая лицо от дождя газетой, окрикивает его, что-то объясняет, недовольно кривит губы.
Брюнет неохотно отвечает ему, но даже через тонированное стекло ты чувствуешь недовольство второго. Брюнету неуютно, он мается, хочет быстрее уйти, но тот, второй, снова и снова вытягивает из него фразы. Пытаешься понять, о чем они говорят, почему брюнет так злиться, и тут ты замираешь: теплые, темные глаза проникают тебе в душу, переворачивают ее, вкладывают новый смысл в этот день. И подталкивают тебя. Все сильнее и сильнее. Пытаешься сопротивляться им, но резкий удар по лицу брюнета заставляет тебя вздрогнуть. Изумление, боль в темных глазах… Второй парень явно не намерен шутить, он притягивает его к себе, что-то со злобой шипит, сжав губы в тонкую ниточку… И ты, не выдержав, выбегаешь на улицу. К нему…

- Ты с ума сошел? Рехнулся? Ты не можешь меня бросить! - Дэн не отстает от тебя, следует за тобой, словно став твоей тенью.
Еще одна его фраза в таком ключе, и ты начнешь биться головой о первый попавшийся столб.
- Почему?
- Ты без меня не сможешь.
Насмешливо хмыкаешь. Какая самоуверенность!
- Хочешь, поспорим? – тебя начинают веселить его детские доводы.
- Ты можешь уйти от меня только в одном случае, я знаю, - ты весь в напряжении, он сам даст тебе единственно правильную зацепку. – У тебя есть кто-то другой?
- Да, - ты готов подтвердить что угодно, лишь бы оставить его на исписанной странице жизни. – Другой.
- Это он? Да? Этот урод?!
Удивленно оглядываешься по сторонам и натыкаешься взглядом на парня с серьезными темно-карими глазами и смешной, растрепанной прической, он сидит за столиком в кафе, внимательно наблюдая за вами. Быстро киваешь, нечестно лишая его выбора, разберешься с этим потом, главное - свобода!
- Ублюдок, - голова безвольно откидывается назад, а губа наливается жаром крови.
- Дэн? – еле выговариваешь ты от боли и удивления, непроизвольно подняв руку к лицу.
Он сминает твою футболку, притягивая к себе, глаза яростно поблескивают.
- Мало, сучонок?
- Эй, руки! - «малыш», как ты окрестил этого кареглазого, вмешивается непонятно зачем. - Вали отсюда, пока ноги целы, - он отталкивает от тебя Дэна. Сильно. Даже ты чувствуешь отзвуки едва сдерживаемой ярости. Но Дэн чувствует их сильнее, и через какие- то секунды, вы остаетесь одни под мелкими слезами неба.
- Спасибо, - улыбаешься ему.
- Да не за что, - он смущенно пожимает плечами, отводя взгляд.
Тебе не хочется уходить, с ним тепло, несмотря на прохладу ветра, а он не спешит приглашать тебя с собой. Опять первый шаг за тобой? Нет, ты сегодня слишком часто был первым…
- Может… может…по кофе? – он так мило смущается. – Я хоть извинюсь за... за это, - он касается твоего плеча. Ты киваешь, стараясь не улыбаться чересчур радостно. Тебе больно, все–таки.
В кафе по-домашнему уютно от тепла камина и запаха эля, который уже ждет вас.
- Ты замерз? – он смотрит в окно на серебристые струйки дождя.
- Немного, - пожимаешь плечами.
Он протягивает тебе куртку, не поднимая глаз от полированной поверхности стола. Снисходительно улыбаешься, у него все в первый раз, и тебе становится интересно, насколько далеко он может зайти. Заказываешь себе кофе и удивленно изучаешь книги, в беспорядке лежащие на столе:
- Экономист?
- Нет, юрист, - он перелистывает конспект, исписанный аккуратным бисерным почерком.
- Ты писал? – неприкрытое сомнение в глазах.
- Это? – он кивает на тетрадь. – Нет, - смеется. – Лиз. Она пишет лекции.
- Девушка? – игра становится интересней.
- Нет!
- Но очень хочет ею стать, - заканчиваешь ты, стараясь его разговорить.
Он хмыкает и немного расслабляется. Откидывается на жесткую спинку стула и, сцепив руки в замок, потягивается. Яркая ткань футболки, как вторая кожа, облегает его тело, подчеркивая каждый изгиб. Трясешь головой, стараясь отогнать навязчивую картинку, не получается. Он подзывает официанта, и через несколько минут градусы весело разбегаются по крови, будоража ее и принося шальные мысли. Выгнув бровь, рассматриваешь его профиль, тебя влечет к нему и ты не знаешь, чья это вина: коньяка, сегодняшнего поганого дня в целом или его флюидов, которые волнами захлестывают тебя. Вздрагиваешь от звонка мобильного - его телефон бьется в конвульсиях на сверкающей поверхности. Бросив взгляд на экран, он закатывает глаза.
- Мама? – ехидно определяешь для себя линию поведения с этим «маменькиным сынком». Насмешка, снисходительность, даже ненависть, лишь бы не желание.
- Если бы, - вздыхает он, отводя взгляд.
Берешь его телефон, листаешь непринятые вызовы. Лиз, Лиз, Лиз… и так семнадцать раз
- Ого, - присвистываешь. – Взяла она тебя в оборот.
Просматриваешь смс-ки… Робкие, влюбленные, глупые, радостные, навязчивые. И все начинаются с одного слова – Влад. Оно гипнотизирует тебя, тебе уже не интересен смысл посланий, ты смакуешь его имя в сознании, словно кусочек пастилки на языке, разглядываешь его лицо: на ресницах дрожат отблески огня от камина и в какой-то момент ты жалеешь, что вы в Англии, а не где-нибудь в уютном уголке Франции, где звучат дрожащие старинные напевы и подают сладкий шоколадный напиток в больших чашках. Он замечает твой взгляд, хмурится, и ты поспешно опускаешь глаза, боясь спугнуть его.
Он по кирпичику воздвигает между вами стену, он все еще здесь, но уже готов в любую минуту сорваться и уйти, но тебе этого не хочется, и ты делаешь шаг назад. Еще немного коньяка, в кафе колышется легкая дымка, а ваши голоса звучат лениво с бархатными нотками. Вечер плавно перетекает в ночь, и фиолетовый сумеречный бархат сменяется черным атласом ночи незаметно подкравшимся к зеркальной стене. Медленно поднимаешься, тебя заносит, и он подхватывает тебя под локоть. Тебя обдает жаром, ноги подгибаются, и ты виснешь у него на шее. Он, сдавленно хихикая, обнимает тебя одной рукой за талию, а другой сгребает в охапку учебники и конспекты. Останавливаете такси, и ты тушуешься под его взглядом, когда таксист спрашивает адрес, он быстро облизывает губы и называет свой. Прячешь улыбку в уголках губ, а он отворачивается к окну. Его мучают сомнения, а ты как бы невзначай придвигаешься ближе, касаясь его бедром. Он вздрагивает, пытается отодвинуться, но ты прижимаешься к нему, кладешь голову на плечо и закрываешь глаза, успев, впрочем, заметить устремленный на тебя взгляд.
Тепло его тела не спасает от ночной прохлады, и ты открываешь глаза, встречаясь с ним взглядом. Вопрос – сомнение - надежда – просьба – мольба - ожидание… Ответ – сомнение – решимость – предвкушение… Из распахнутой двери в салон медленно вползает густой туман. Ежишься и, стараясь не обращать внимание на водителя, вылезаешь из машины. Проскальзываете мимо консьержки и буквально влетаете в лифт, давясь смехом. Почему–то закралось ощущение чего–то запретного, осуждаемого, и оно приятно щекочет, посылает дрожь по всему телу. Он копается в карманах, стараясь найти ключи. Ты смеешься, сильнее вжимаясь в его тело. Воспользовавшись темнотой квартиры, он пытается улизнуть… ты знаешь, что это всего лишь игра. Он невольно дразнит тебя, он боится, в глубине души у него все еще тлеет маленький огонек страха и сомнения, поэтому вздрагивает, когда ты гасишь свет, который он так решительно включил минуту назад. На несколько мгновений темнота закрывает ему глаза мягкими руками, сейчас она твоя сообщница, мысленно благодаришь ее за это, неслышно делаешь шаг вперед, обнимая его за талию, губами касаешься шеи, кончиком языка дотрагиваешься до бешено бьющейся жилки. Слышишь его изумленный вздох, довольно улыбаешься, руками проскальзываешь под футболку, не переставая целовать нежную кожу горла. Твои пальцы словно живут сами по себе, изучая его тело, они ласкают то медленно, то быстро, посылая в мозг горячие всполохи, отголоском мысли ты понимаешь, что достаточно одного его стона, чтобы ты сорвался, и вся твоя нежность преобразилась в сумасшедшую страсть. Не хочешь этого… или хочешь… ты сам не понимаешь, но он не дает тебе времени подумать, откидывает голову назад, с приоткрытых губ срывается долгожданный стон и через секунду он уже лежит на диване, а ты жадно впиваешься губами в его губы, требовательно, безудержно ласкаешь языком. Пальцы сминают ткань, она раздражает, не дает почувствовать его всего, ты разрываешь ее, твои касания нетерпеливы, настойчивы, они пугают, заставляя его выгибаться и отталкивать тебя. Это сводит с ума… Резко сжимаешь запястья, впечатав его в горячие под вашими телами простыни, пристально смотришь в лихорадочно блестящие глаза, медленно слоняешься к губам, легко дотрагиваешься, словно желая подарить каплю живительной влаги, и тут же отстраняешься. Он тянется за тобой, часто дышит, мучительно желает твоего прикосновения, но как только твои бедра прижимаются к нему, ты снова чувствуешь его сопротивление. Отпускаешь, ласкаешь, вновь успокаиваешь поцелуем, расслабляешь… Твоя рука неторопливо спускается по его животу, замирает на тонкой, пылающей коже, пальцы пробираются под ремень джинсов. Он резко вскидывается, отодвигается, упираясь руками тебе в плечи, чуть задыхаясь, смотрит тебе в глаза. Едва не стонешь от разочарования, у тебя уже ломит все тело, беспомощно вглядываешься в его глаза, пытаясь понять, что ты делаешь не так, и видишь во взгляде смущение, желание и… хитрый огонек. Он играет с тобой. Играет. Дразнит. Специально. Теряешь голову, одним движением вжимаешь его в кровать, уже не обращаешь внимания на сопротивление, стягиваешь джинсы, резко, даже грубо скользишь рукой по его телу, проводишь по внутренней стороне вздрагивающих бедер, сжимаешь пальцы, ласкаешь. Он делает очередную попытку освободиться, не отпускаешь, свободной рукой запрокидываешь ему голову, опаляя дыханием приоткрытые губы. Он хрипло постанывает, прикрыв глаза, сжимает пальцами твои плечи, утром на них останутся синяки. Дразнишь его, поглаживая большим пальцем, он мучительно приподнимает бедра… Любуешься каждым изгибом его напряженного тела, прокладываешь быструю дорожку по груди, разводишь колени, касаешься губами, заставив громко всхлипнуть, смакуешь его вкус. Слегка втягиваешь в себя, слышишь его бессвязный шепот, чувствуешь, как напрягаются мышцы… Нет, рано, ты хочешь отомстить, хочешь немного его помучить. Приподнимаешь голову, целуешь влажный живот, он протестующе стонет, надавливает на плечи руками, но ты решительно разжимаешь пальцы, ложишься рядом, рисуешь узоры на груди, целуешь плечо. Он выгибается, словно кошка, гибко переворачивается на живот, он словно читает твои мысли… Твоя ладонь скользит по гладкой спине, не выдерживаешь, повторяешь ее путь губами, сжимаешь бедра, касаешься чувствительной ямочки. Он сжимает пальцами уголки подушки, закрывает глаза, ждет… Приподнимаешь его бедра и медленно погружаешься в его тепло, тебе хочется кричать от удовольствия, но он напрягается, глушит всхлипы в закушенных губах. Массируешь руками его спину, успокаивающе шепчешь, просишь расслабиться, хотя перед глазами все плывет от напряжения. Не выдерживаешь, потихоньку продвигаешься вперед, замираешь… Он судорожно дышит, но через секунду разжимает пальцы, подчиняясь тебе, и ты тонешь в размеренном ритме своих движений… Он упирается в кровать, приподнимается, руки скользят по смятым простыням, подается тебе навстречу, заставляя убыстрять темп, глухо стонет, когда ты с силой сжимаешь его бедра в последнем порыве. Падаешь рядом с ним, улыбаешься в подушку, мысли текут лениво. Ты думаешь, что все закончилось, жалеешь об этом и уже начинаешь отсчитывать минуты, оставшиеся до утра, когда он решительно обнимает тебя сзади, проводит по груди, задевая соски, обеими руками начинает возбуждать тебя. Стискиваешь зубы, чтобы не закричать, откидываешь голову, и твои губы попадают в плен его губ, он ласкает их языком, мучительно дразнит, ты проваливаешься в огненный омут и не замечаешь, как оказываешься сидящим у него на коленях, как прогибаешься назад, впуская его в себя, как умоляюще стонешь, подчиняясь его движениям и видишь перед собой взлетное поле, солнце и чувствуешь ветер, бьющий в лицо…

Потягиваешься и тут же недовольно стонешь. Все тело ломит с непривычки. Смущенно улыбаешься, вспомнив прошедшую ночь. Проводишь рукой по смятой простыне, и мысль о том, что ты сейчас абсолютно один со скоростью бензопилы врезается в мозг, как в податливое тело дерева. Обмотав простынь вокруг бедер, подходишь к окну. Все как всегда: суматоха, слякоть и легкая грусть. Ничего не изменилось, кроме… «Ты – самое лучшее лекарство, Вла. Я позвоню» - маркером на стекле. И только одно… А знает ли он твой номер?

напишите blot и LuisKeln
Beta-reader Yugen