Я люблю тебя

Я люблю тебя

…«Я люблю тебя»…фонограмма заела, и я вижу, что ты больше не смотришь на меня. Ты отвернулся, тебе смешно, ты смеешься, хохочут твои друзья, надрывается от смеха зал… Я полностью провалил выступление, ну и хрен с ним. Я люблю тебя. Слова застряли в горле, хочется просто отключить сознание и не думать о самой песне. Думать о тебе…

…Дождь, не прекращая свой настойчивый ритм, бьет по подоконнику, разбрызгивая капли чужой мечты. А их много на земле, думаю я. И скрестив руки на груди, думаю о своей.

Ты помнишь нашу первую встречу, ты помнишь наш первый разговор, ты помнишь меня…
Сейчас мы одиноки в мире шоу-бизнеса, но нас спасают наши привычки, наше умение выживать и оставаться самими собой.
Лоскут ткани попадается мне на глаза. Твой платок. Помню, как поранил руку, а ты мне помог остановить кровь. Я постирал его, а потом оставил его на память о тебе. Ничем не приметный, но мною так любимый! Он пахнет тобой, он заставляет мои мысли все время возвращаться к тебе, он как-то магически влияет на меня. Как это было давно, когда мы, ничего не боясь, могли играть вместе, обниматься, улыбаться друг другу искренне. Сейчас за это осудят, обзовут педерастами, обвинят в бескультурии, разврате и извращениях.

Любовь - как птица. Она улетает, а потом возвращается, когда ты постепенно забываешь о ней. Вот так и вернулся ко мне ты…

Гроза намечалась длительная, а, оказалось, что прошла стороной, только накрыв дороги и дома полотном из своих слез.
Стук в дверь мне сразу показался противным. Ненавижу, когда стучат и вообще отвлекают от мыслей. Хотя о чём я думал? О тебе. Какой поток слов проносится у меня в голове за минуту… Нет бы, репетировал, заучивал новые песни, выпускал бы синглы, занимался вокалом. Нет…
Дверь я все же открыл не сразу. Думал, уйдут раньше, чем я коснусь ручки двери. Однако нет, кто-то настойчиво дубасил в мою новую входную дверь.
Открываю и почти слепну от неожиданности. Я точно так же слеп и к твоим ошибкам, к твоему прошлому поведению и к моим мыслям и чувствам. Я ничего не хочу знать… Потому что на пороге ты, Влад Топалов собственной персоной.
- Хай.
Ни тени того, что могло бы выдать мое счастье. Хотя, зачем скрывать?
- Привет, Сереж. Я по делу и ненадолго.
- Да пожалуйста, - сторонюсь и показываю жестом, чтобы ты вошел…
- Ты, наверно, в шоке от того, что меня тут видишь, но у меня возникли некоторые разногласия с моим отцом и…
- Может, на кухне всё обсудим?
Опять же жестами показываю, чтобы разделся, разулся… Слова по-прежнему застревают в горле.
Ты пока повинуешься мне во всём.
На кухне еле светит люстра. Несколько лампочек успело перегореть за последнее время, а руки все никак не доходят, чтобы эту, даже небольшую, проблему решить…
- Так вот, - ты скрестил руки и виновато уставился на меня. Твой вид меня озадачил, потому что он появляется у тебя только в некоторых особых случаях. Когда ты в чем-то виноват, что было бы очень странно для тебя сегодняшнего, и тогда, когда ты что-то хочешь предложить, но не можешь это сказать прямо.
- У меня проблема, которая может решиться двумя путями, и ее решение зависит только от тебя. То есть, решение я предоставляю тебе.
- Ууу, это интересно. А насчёт чего я должен решать?
- Насчёт группы и одного места в коллективе, - тихо произнес ты.
Ты нервно потираешь руки, взгляд блуждает по кухне. Я же совершенно спокоен и, в принципе, понимаю, чего от меня хотят.
- Я не понял, Влад. Расскажи всё детальней.
- Нуу, у нас некоторые разногласия, как я уже сказал, в группе. А точнее, у меня с отцом. А он, как ты знаешь, продюсер, как никак…
- Вот это, думаю, я не забуду никогда… кем является твой отец…
- Сереж, не надо ехидства. Он тоже много совершил ошибок в этой жизни, как и ты, и винить за всё его нельзя…
- Кхе, мне нравится твое высказывание про то, что «он тоже… ». Это как понимать?
- Я имею в виду, что не все мы чистой воды бриллианты, - ты сузил глаза, и мне дико захотелось тебя выгнать из моей квартиры. Всё-таки иногда ты бываешь невыносим. Конечно, у меня тоже характер не безгрешный, но у каждого есть свои минусы, и с ними нужно просто свыкнуться. А когда у человека кроме минусов нет ничего, то простите… Раньше Топалов-старший был вполне вменяемым отцом трёх детей. Я считался третьим, как бы тоже родным. А сейчас гонка за большим баблом окончательно превратила его в лишенного добра и понимания других людей человека с жадными глазами и неизвестно откуда берущимися тупоголовыми блондиночками как на подбор.
- Ну, так я продолжаю, - кивнул ты, и моё желание избавиться от ненужной проблемы в своей квартире мигом улетучилось. Какой же ты всё-таки дьяволёнок! Мысли о твоей коже, о твоих поцелуях, о полуприкрытых ресницами глазах не исчезнут даже в мои предсмертные минуты, наверно…, - С отцом мы покричали довольно-таки серьезно, но, в конце концов, пришли к одному выводу. Не буду вдаваться в подробности, что и как произошло, но он со вчерашнего дня больше не является продюсером. Теперь никаких его замечаний, никакого влезания в нашу жизнь не будет. Во всяком случае, на работе, как это бывало и не раз.
- А мне что от этого? Я рад за тебя, конечно, но не более.
Крашенный-перекрашенный хаер немного наклонился, и твои глаза оказались слишком близко к моему лицу.
- Сереж, пойми, теперь ты свободно можешь вернуться обратно! Никто не будет заниматься диктаторством, никто не будет навязывать нам свои правила. МЫ выбираем музыку, слова, МЫ – отбираем песни и обложки для альбомов, МЫ – решаем вопросы о своей личной жизни без помощи посторонних советчиков…
- Значит, опять? Опять ТО ЖЕ САМОЕ?
- Я же сказал, что всё встанет на свои места. Помнишь те времена, когда продюсером был Орлов? Ты еще всегда их раньше вспоминал! Теперь будет так же.
- Ты предлагаешь мне вернуться, или ты настаиваешь на этом? – я приблизился к твоему лицу, вдыхая аромат твоего одеколона, твоих мыслей…
- Хрен с тобой, какое настаивание! Просто, смотри, у тебя идут дела, мягко говоря, не так, как раньше, и у меня не особо густо получается. А фанаты постоянно говорят о SMASH не как о группе, а как о дуэте. Как о нас с тобой, двоих, не о барабанщиках, гитаристах и т.д., а именно о нас с тобой. Я не вписываюсь в этот коллектив один, уж я-то понял это сразу. Не та публика стала приходить, не та реакция на выступление, не те овации после. А мне хочется вернуть то время, когда зал вопил от радости, пел хором наши песни, хлопая каждому из нас. Когда ты говорил с публикой, когда ходил по рядам, собирая у сумасшедшей толпы фанатья их букетики и подарки. Неужели для тебя ничего не осталось хорошего из того периода? Ни за что не поверю. Я хочу петь с тобой и только с тобой, Сережа…
Мне очень хочется тебе сказать «нет». Но одновременно хочется на всё ответить «да». Ты такой сладкий, такой глупый. Неужели ты думаешь, что теперь, спустя столько времени, я просто так выброшу на ветер все свои муки, все свои тяжелые попытки хотя бы приблизиться к хорошей сольной карьере, свой адский труд над записыванием первого альбома… брошу всё с потрохами только ради твоих слов, таких глупых, таких смешных до безумия, наивных до сумасшествия, и просто вернусь в то прошлое, которое я так старательно стирал из памяти на протяжении этого времени? Ради тебя? Ради любви бросить свою сольную карьеру и продаться ради постоянного диктаторства Юнивёрсал (хорошо, хоть уже не МГ, и то слава Богу!)… и постоянным встречам с тобой…
Ты поднял глаза на меня и сделал такое молящее выражение лица, что мне захотелось думать, что это просто сон и не надо принимать никакого решения, а можно просто быть с тобой…

***
…Сон закончился, когда мы записали наш долгожданный альбом после долгого гробового молчания. Вот она – гроза всего русского шоу-бизнеса – группа SMASH!! в своём истинном составе, вот она – рухнувшая мечта Сергея Лазарева о сольном проекте, накрывающем все танцполы страны в бешеном ритме его голоса. Вот она…Любовь…

В ритме постоянных гастролей, в бесконечных вереницах городов и невыносимых гостиниц мы постепенно опять начали терять друг друга. В духоте своих мыслей мы решали какие-то свои мелкие проблемы. Каждый свои… Кто-то решал проблему алкоголизма, кто-то - проституции в стране и за ее пределами. Только в этом и состоял наш лозунг - «жить!». Жить сегодняшним днем, жить на всю катушку, ведь молодость так быстро проходит! Так мы и жили изо дня в день, и время уносило наши прошлые поступки.
Всё встало на свои места. Все было так, как и должно было быть, как уже было когда-то. Хватит пудрить себе мозги! Чего я хотел? Что я искал, на что надеялся? Что может изменить нас, нас самих, таких, какие мы есть? Ничего… и посторонние люди здесь совершенно не при чем.

Вытащив сигаретку, я ждал твоего появления на репетиции, поглядывая на часы. Ты сильно опаздывал. Сейчас ты будешь мне рассказывать истории о пробках на дорогах и сломанных будильниках, ими ты потчуешь меня всё время нашей совместной работы. У меня такое ощущение, что ты либо уже не придёшь никогда, либо незаметно проскользнёшь прямо на своём куплете на сцену.
А, может, отменить всё? Глупая, безбашенная мысль. Еще с января мне очень хотелось отменить подготовку к этому чёртовому сольнику...
Наконец, спустя несколько минут я увидел тебя, растрепанного и мертвенно-бледного.
- Что-то не так, Влад?
- Отец…
Стаскивая меня с сиденья, ты подтолкнул меня к выходу.
- Куда? – только успел выкрикнуть я, не понимая в спешке, в чем дело.
- В больницу. Ему плохо…

…Оставив на потом все недоразумения и непонятки, я сидел возле приёмного покоя и считал минуты до следующей нашей встречи. Мысли как будто сковало, и всё, что я мог делать, это пялиться на циферблат больших белых часов, равнодушно глядящих на меня с белой стены.
Ты подошёл незаметно. Незаметно сел рядом, и только капнувшая на мою руку слеза заставила меня повернуться к тебе.

Время уносит охапками чужие жизни. Они поднимаются к Солнцу и там пронизываются вечностью. Вот и сейчас душа последовала наверх. Никто не мог видеть ее, никто не знал о ее существовании. Паря в последний раз над больницей, она засуетилась и направилась в дальний путь. Пусть они там решат, как ей быть, теперь им виднее…

***
…Прошёл еще один период в нашей жизни. Ты был все время погружен в свое горе, в бесконечные воспоминания о прошлом. Ты постоянно говорил об отце, пересказывал по сотне раз его советы, вспоминал его решения по поводу группы и нас. Теперь ты соглашался с ним во всем. Я не смел даже упоминать о том, что это и есть диктаторство, что оно нас не оставило даже после того, как не стало самого диктатора, мне было больно видеть твои глаза. Они искали поддержки, а я не мог ее дать, так как опять стоял между выбором.
Я понял, что если не ты, значит, я опять первым уйду из группы. На все это было просто страшно смотреть. Ты инициировал возвращение всех музыкантов, всего менеджмента или просто каких-то людей, которых когда-то назначал сам отец во времена своего продюсирования. Группа опять летела в тартарары, но публика на сей раз молчала, и это казалось тебе самым лучшим доказательством того, что ты делаешь все правильно. Подкачало телевидение, которое опять постепенно перестало нас показывать. Потом на радио стало меньше ротировать песни «SMASH!!». Потом наши фанаты разбежались фанатеть по другим группам, а мои поклонники опять «пересели» на мой сайт.
Мне стало жалко смотреть на тебя, Влад. Я знаю, что меня тоже не должно было быть в этой группе, так как этого хотел твой папа. Но ты никак не мог решиться сказать мне об этом прямо. Почему? Ведь я даже так до сих пор и не сказал тебе о своих чувствах. Даже после всего, после всех преград и проблем, ты оставался для меня единственным лучиком света в моей жизни, единственной радостью. И я опять ушел первым…

Все-таки нам не суждено быть вместе в этой жизни, твой отец опять встал между нами. Даже оттуда он сумел нас разлучить. Ну что ж, значит, это мой крест.
Мы сейчас опять далеко друг от друга, я пытаюсь вернуться к тому, с чего начинал когда-то, к своему сольному альбому. Ты же сейчас гастролируешь по России, намереваешься ехать в Америку, как хотел твой отец. Давай дерзай! Я буду просто бесконечно рад, если тебе уступят место на вершине поп-олимпа наши звезды. Буду рад…

***
…Небольшой зал. Я все-таки решился. Ты задерживаешься, опаздываешь. Я исполняю уже третий хит моего первого сольного альбома. Аплодисменты, я волнуюсь, мои руки дрожат, сжимая микрофон. Но в настоящий ступор я впадаю только после того, как ты входишь в зал. На тебе роскошный костюм, а рядом незнакомые мне люди, немного пьяные, немного наигранно улыбающиеся. Твоя свита. Твои теперешние друзья и сотрудники.
Садишься за большой столик. Он не близко, но и не далеко от сцены. Закуриваешь сигарету, первая затяжка. Медленно опускаю взгляд, чувствую нарастающее волнение и в зале, и в своей душе. Наверное, зря я старался тебя сюда затащить. Немного стыдно перед тобой за недорогой клуб, фанерное исполнение, и только моя улыбка придает естественности всему этому глупому шоу для глупых зрителей.
Следующая песня прошла удачно, задорная, немногословная, без тяжелого груза со смыслом, специально созданная для таких клубов. Аплодисменты, твой легкий кивок и дальнейшее полное отсутствие интереса.
Рядом с тобой уселась высокая блондинка, растолкавшая всех своим бюстом. В зале прокурено до ужаса, и я еле-еле могу увидеть ее лицо. Твое внимание полностью принадлежит ей, ты как будто вообще забыл, зачем пришел сюда, на сцену даже не оборачиваешься. И я понимаю, что больше всего на свете мне сейчас хочется вырваться отсюда, из этого клуба, с этой сцены и бежать куда-то, куда глаза глядят, чтобы не видеть всего этого, не видеть тебя...
…И тогда к горлу подкатывают те слова, которые ежечасно вертятся у меня в голове. Они не могут больше ждать, они рвутся наружу. Нет! Не надо! Только не сейчас… Я так хочу это сказать, но с другой стороны, это так глупо… Ведь сейчас на меня смотрят сотни глаз, смеются, судачат обо мне, осуждают и хвалят, а я один, совсем одинок. Музыканты у меня за спиной не в счет, им нет дела до чьих-то проблем, кроме своих.
От твоей улыбки у меня кружится голова. Эта улыбка должна была предназначаться мне, но, увы, предназначена этой подстилке. Ты любишь их, этих подстилок, ты всегда хочешь их, а то, что кто-то сейчас мучается и молчит уже вторую минуту на сцене - это для тебя, конечно, неважно.
И тогда я окончательно решаюсь. Долой стыд, плевать на сплетни и слухи, сейчас я хочу сказать то, что должен был сказать еще лет пять назад.
Я подношу микрофон к губам и закрываю глаза.
Губы начинают двигаться, произнося долгожданные слова. Но… микрофон! Я забыл его включить и теперь ругаю себя за идею использовать на концерте тупую фанеру. Твой взгляд теперь направлен на меня, и ты слегка усмехаешься. Вот, наконец, всё готово, я включил микрофон, я готов опять повторить эти слова, но тут случилось то, чего я, в принципе, должен был ожидать. Организаторы решили, что мой перерыв закончен, я готов продолжать, и врубили музыку. Теперь мне приходится орать, все равно ничего не слышно… следующая песня…
Что-то русскоязычное… Вроде там есть эти строчки, эта фраза, и это мой последний шанс…
Я пою, я каждой клеточкой жду ее, эту фразу. Пока рано включать микрофон, рано… и вот она… Влад… я… мысли опережают слова…

…«Я люблю тебя»… фонограмма заела, и я вижу, что ты больше не смотришь на меня. Ты отвернулся, тебе смешно, ты смеешься, хохочут твои друзья, надрывается от смеха зал… Я полностью провалил выступление, ну и хрен с ним. Я люблю тебя. Слова застряли в горле, хочется просто отключить сознание и не думать о самой песне. Думать о тебе…
Влад!!!
Я все равно должен это сделать! Я с ожесточением опять врубаю этот чёртов аппарат и, уже ни о чем не думая, ору на весь зал: «Я люблю тебя, Влад!!!».
Недоумение на твоем лице, потом ты начинаешь озираться по сторонам, нервничать. Тебе стыдно за мои слова, ты считаешь меня совсем сумасшедшим. Твои друзья молчат, не зная, как на все это реагировать. Но вот на их лицах появляются ехидные улыбки. Ты разводишь руками, как бы не понимая, что это я такое несу…
Я чувствую как теплые, словно дождь, который лил, когда ты ко мне пришел, слезы жгут моё лицо, они тоже насмехаются надо мной, как твои друзья, заползают под воротник, а потом стекают к сердцу…
Втягиваю воздух. Глядя в твою удаляющуюся спину, шепчу в микрофон только одно слово – «Прости»… Но ты уже не слышишь…

Твой папа был мудрый человек. Он знал, что так и будет, что этим закончится. И поэтому я не нужен был ЕГО группе, не нужен был ЕГО сыну. Он все понимал, он оберегал тебя и… меня. Теперь я это понимаю. Он был, как всегда, прав…

И я ушел со сцены…