|
|
| |
| |
| |
|
|
Моё
Квартира Влада Топалова. Её обитатель мирно спит в своей кровати. Вчера было двадцать пятое октября – торжественный день – второй в жизни юбилей. Влад уже не помнит, с кем его отмечал, потому что количество выпитого не предусматривало наличие хотя бы остатков памяти.
Но тут сон Топалова наглым образом нарушают. На лестничной площадке за дверью его квартиры раздаются устрашающие вопли:
«Топалов, мать твою, открывай, подлый трус!»
Это каким-то ветром принесло Серёжу Лазарева. Находясь под влиянием алкоголя, он ведет себя не совсем адекватно, отчаянно колотит кулаками по дверной обивке и пинает её ногами.
Это продолжается минут пять, в течение которых Влад Топалов в своей спальне не перестаёт бормотать: «Да-да, мамочка, уже встаю, угу, носки натягиваю». По прошествии пяти минут Топалов ме-е-едленно открывает один глаз, и в этот момент начинается главное – мыслительный процесс. До Влада довольно быстро доходит, что стучат в дверь, и надо бы пойти и впустить гостя - это как вариант «а», а как вариант «бЭ» - дать гостю кулаком в нос и отправиться спать дальше. Решив оставить выбор вариантов на «потом», Влад открывает второй глаз, нехотя поднимается с кровати и идёт открывать.
Сергей Лазарев как раз поминает седьмую бабушку в поколении Топаловых, когда дверь перед его носом внезапно распахивается, едва не задев результат кропотливой работы хирургов, и в проёме предстаёт юный представитель названного выше семейства.
«Человеки» некоторое время смотрят друг на друга, а после Лазарев, словно очнувшись, пьяно вскрикивает:
- Братишка! Миленький! Да сколько лет, сколько зим! Иди сюда, дай обниму!
И Серёжа заключает слегка обалдевшего именинника в объятья и смачно целует в обе щёки, а после начинает странное, заковыристое поздравление с Днём рождения, очевидно, собственного сочинения. Театрально прикрыв глаза, Серёжа желает Владику всего-всего-всего… Это «все-все» растягивается у него в пятнадцать минут беспрерывного бормотания. «Поздравляемый» уже медленно вырубается, прислонившись к грязной стене подъезда, исписанной страстными любовными, а кое-где даже угрожающими посланиями. В конце концов, закончив на «да побольше денег тебе, любимый Владик!», Сергей замолкает в ожидании ответной реакции. Минуты через две Топалов встряхивает головой, оглядывается и окончательно просыпается:
- А! Ну… Типа спасибо, это… А ты чё приехал-то?
Улыбка на лице Лазарева немедленно сменяется задумчивой гримасой склерозника, который тщетно пытается вспомнить, какое сегодня число.
- Так я … чё ж я хотел-то?.. А-а-а-а, вспомнил!
Лицо Серёжи сияет, и он добавляет уже другим голосом:
- Слушай, свинья Топаловская, где, мля, моя честно заработанная доля?!
- Ась?
Влад медленно пятится к двери. «Не знаю, про какую такую долю он мне говорит, но я на всякий случай не дам», - совершенно топаловское мышление.
- Стоять!
Сергей живо отпихивает Влада от двери и, прижав к стене, злобно рычит ему в лицо, обдавая «ароматом» перегара, дорогих сигарет и жвачки «орбит сочный арбуз».
- Где деньги, которые я заработал? Отвечай, собака!
- Э, хе-хе… Пошли в квартиру, а то на пороге… шо ж, как неродные, - от ужаса Влад начинает «шокать» и «гэкать», вспоминая харьковские корни своего родителя.
Успокоенный Лазарев, вновь занавесившись голливудской улыбкой номер пять, проходит в квартиру и направляется прямиком в кухню.
- Значит, так, - начинает он, едва примостившись на неудобном, очень жёстком стуле, - отдавай мне, Топалов, все мои деньги!
- Серенький, - Влад заискивающе смотрит на него, мечтая поскорее добежать до телефонной трубки и набрать папин номер – пускай хоть фэ-эс-бэ, хоть омоновцев вызывает, да сына спасает. - А может сперва по рюмочке? День рожденья, как-никак…
- О! Вот это тема, Топалов, вот за это я тебя и люблю, - Серёжа довольно стучит по столу кулаком. Затем уже недовольно ёрзает на неудобном сидении и возмущённо интересуется:
- Это что у нас, новый способ похудеть? Специально поставил в кухне такие стулья, на которых больше двух минут не усидеть? Ты б ещё кнопок на них насыпал, чтоб вообще пожрать невозможно было.
Влад, не слушая эти пьяные реплики, торопливо роется в поисках чего-нибудь, что отвлечёт Лазарева на «как можно дольше». В результате на столе появляется бутылка водки и незамысловатая закуска, но Сергею этого вполне хватает. Несколько минут они в полной тишине борются с содержимым бутылки и закуской. Когда их безоговорочная победа становится очевидна, Лазарев отрывает мутный взгляд от тарелки с колбасой.
- Это моё.
- Что? – Влад пытается сфокусировать взгляд на собеседнике.
- Моё, я сказал, - громче повторяет Сергей, скидывает остатки колбасы на стол и прижимает к себе тарелку.
Влад с жалостью смотрит на разбросанные куски, потом решается взять один.
- Ещё раз, - просит он.
- Это. Моя. Тарелка, - медленно произносит Лазарев, тыча пальцем в блюдо. – Моя. Я принес её из дома.
- И?
- Я её забираю, - Серый громко ударяет по столу кулаком, показывая, что намерен биться за посудину.
Топалов несколько секунд смотрит на него, пытаясь сообразить, сколько же его папаша не доплатил Лазареву, что тот вынужден воровать посуду.
- Бери, - великодушно заявляет он. – Знаешь, а возьми и колбасы тоже.
- Спасибо, друг, - без долгих раздумий соглашается Сергей. В конце концов, у него и живность есть, её так просто не прокормишь. Он приподнимается, перегибается через стол с непоколебимым намерением обнять Влада и замирает, смотря куда-то на стенку.
- Та-а-ак, - протягивает он, глядя на кухонную прихватку, - вот, значит, ты какой! Я к нему, понимаешь, со всей душой, как, блин, к брату, а он…
Сергей падает головой на стол и сотрясается в беззвучных рыданиях. Влад с ужасом смотрит на «братишку». Тот, впрочем, быстро успокаивается, выскакивает из-за стола и, схватив злополучную «рукавицу», трясёт ей перед недоумённым лицом Топалова.
- Ты и это спереть ухитрился?! Обмануть меня, кровинушку-сиротинушку собрался? Ну, уж нет, не позволю!
- Да ладно, ладно, - Влад миролюбиво отдаёт «имущество» владельцу, - твоё, так твоё.
- Спасссибо, друг, - Лазарев снова порывается обнять его, однако на этот раз его отвлекает что-то другое…
- Владя, - он едва ворочает языком, - Владя, я ща, ща приду. Ты только подожди, мы с тобой ещё не закончили.
И Серёжа нетвёрдой походкой, то и дело натыкаясь на дверные косяки и стены, направляется в туалет. До Влада доносится грохот и довольное: «О! Так это ж тоже моё. Во, блин, по всему дому моё, блин, имущество валяется…». После чего хлопает дверь в сортир.
Влад трясёт бутылку с водкой, в надежде, что в ней остался ещё глоточек. Где-то в самом дальнем уголке его мозга возникает мысль примерно такого содержания: «Кому-то я хотел позвонить… Что-то я хотел попросить…».
И тут в дверях кухни появляется взбешённый Лазарев, из его кармана торчит мочалка, напоминающая то ли собаку, то ли мышь, то ли зайца. Сергей размахивает руками, в которых держит стеклянный стаканчик и зубную щётку.
- Честно же, Топалов надо, честно! Это что ж такое?!
- А? – Влад пытается проследить траекторию движения его рук, чтоб определить, что же хочет донести до него «друг», но и без того тяжелая голова начинает ещё и кружиться.
- Совсем оборзел, да? - Лазарев грозно надвигается на Влада. - Решил, что раз я ушел, то можно в качестве компенсации оставить себе МОИ вещи?! – внезапно перед лицом Топалова возникает зубная щетка. Боясь за сохранность своих очей, Влад уже было решает отдать разъяренному Лазареву и это, но тут в его мозгу происходит какая-то метаморфоза, разум проясняется. Ему грозит расставание с его родной щеткой. Ну нет, решает он. Мало того, что Серый присвоил прихватку со свинюшками, любимыми Топаловскими животными, так ещё и на это покушается.
- С чего это она вдруг твоя? – из обороны Топалов переходит в наступление. Но «враг» не сдается.
- Потому что она голубая, - логично заявляет Сергей.
- Она не голубая, а синяя, значит, моя, - не уступает Влад.
- Голубая она, дальтоник.
- Может, ты, как твоя собака, видишь все черно-белым? - ухмыляется Топалов.
Лазарев, у которого хмель тоже начинает потихоньку выветриваться, а битва за щетку становится почти смыслом жизни, бросает на него убийственный взгляд.
- Смотри, – Сергей подносит щетку к абажуру, и они с Владом ещё несколько минут, склонившись над ней, спорят о цвете. Наконец, Лазарев сдается.
- Да, на, на, забери свою голубую щетку, - с нескрываемой обидой и разочарованием Сергей сует предмет личной гигиены Владу в руки.
- Это ты голубой, а щетка синяя, - мурлычет Топалов, прижимая к щеке «трофей».
- Но это, - машет Лазарев стаканом, - точно моё.
Влад только отмахивается и продолжает любоваться щеткой, упиваясь своей победой. Тем временем обиженный до глубины души и мозгов Сергей, обследует кухню на наличие его вещей. Кроме уже отнятых прихватки и тарелки, он ничего не может опознать. Пораскинув мозгами, что с непривычки занимает несколько минут, Лазарев решает обследовать всю квартиру. Мысль о том, что какая-нибудь ценная и полезная в хозяйстве вещь могла остаться у Топалова, ещё больше его отрезвляет, и он уже более твердой походкой, старательно обходя все углы, направляется в гостиную. Опершись на стул (все-таки одной мысли было недостаточно для выветривания того количества алкоголя, которое он влил в себя), Сергей изучает комнату. И первое, что бросается ему в глаза - два одинаковых альбома «Фривей» на полочке. Его раскатистый шепот: «Ага!» заставляет Влада вернуться в реальность из забытья, куда он окунулся, вспоминая, сколько прожила с ним его дорогая зубная щетка. Сшибая на своем пути все углы, которые так удачно миновал его «друг», Топалов вваливается в комнату и видит, как Сергей исполняет давно забытый ими, но навсегда оставшийся в памяти поклонниц танец под собственное бормотание.
- Так, кому-то больше не наливать, - говорит Влад.
- А что, ещё есть? – Сережа на секунду останавливается, и в его глазах вспыхивает огонек надежды.
- Нет, - бурчит Влад и замечает, как Лазарев незаметно пытается засунуть диск в задний карман джинсов. – Эй, эй, ты чего там тыришь опять?
- Я? Тырю?! – возмущенно вскрикивает Сергей, - да я моё забираю!
- Это мой диск, ты все свои забрал.
- Да? – ехидно переспрашивает Серый. - А зачем тебе два одинаковых диска, а?
- Нууу… - мнется Влад, припоминая, что это действительно Сережин диск, который Влад сам же ему подарил, когда надоело ругаться из-за очередности прослушивания альбома. Медленно, но верно Влад соображает, что этот диск можно потом подарить какой-нибудь фанатке, тем самым подкупив. – А докажи, что он твой!
- Вот, гляди, - Сергей осторожно открывает диск, достает вкладыш, напоминающий буклет-рекламу порно-журнала, и указывает пальцем на кружки вокруг цифр, нумерующих песни. Влад несколько секунд раздумывает над вопросом - наманикюрены ли ногти у Лазарева, потом приходит в себя.
- Это ещё ничего не доказывает.
- Как это не доказывает? – возмущается Серый. – Сам же знаешь, что я всегда отмечаю номера понравившихся песен.
- Да тут же все номера обведены.
- Нууу, - улыбается Лазарев, - это же наш диск.
Влад понимает, что диск уплывает у него из-под носа, но ничего не может возразить. Он шумно вздыхает:
- Ладно, забирай.
Лазарев, победоносно ухмыльнувшись, прячет диск в карман.
- Так-так-так… - Серёжа оглядывается в поисках чего-нибудь «чем ещё можно было бы поживиться». Внимание его привлекает одинокий носок, скромно выглядывающий из-под дивана. Носочек этот примечателен тем, что он ярко-красного цвета и на нём вышиты новогодние олени верхом на дедах морозах. Или наоборот… В общем, что-то очень порнографическое.
- Влади-и-ик? – заискивающим голоском вопрошает Лазарев. - Владь, а зачем тебе один носок?
Уже зная, что последует за этим вроде бы невинным вопросом, Владик рявкает:
- Нужен. И вообще, может, у меня второй есть. Нечего тут на мои, блин, носки зариться. Господи, последнюю рубаху снимут!
- Ну, Владя-я-я, подари носочки, а? Мне для клипа надо. Я же клип снимаю. Эротический, между прочим, - невзначай добавляет Серёжа, - а красный – очень эротичный цвет.
- Нет уж, - Влад торопливо выковыривает носок и прижимает его к груди, как самое дорогое сокровище в мире, - что угодно, только не носки.
- Ну и ладно, - ворчит Лазарев, - ну и пожалуйста. Приятно подавиться.
С этими добрыми пожеланиями Серёжа направляется к креслу, на которое аккуратный хозяин свалил целую кучу довольно измятых шмоток. Через минуту из кучи джинсов, курточек-кофточек доносится:
- Вау, а вот это я точно помню! - с этими словами на свет божий является Лазарев, сжимающий в руках серые трусы с большим чёрным скорпионом на самом интересном месте. - Сам тебе их покупал.
- Ути-пути, моя козявочка ядовитая, - умилённо добавляет он, ковыряя пальцем скорпиона.
- Не-не-не, уймись, Серёга, это я для фанаток уже отобрал. Для аукциона. Так что, если не хочешь стать кучей маленьких сереньких лоскутков, не без помощи добрых покупательниц, разумеется, лучше положи на место.
- Ну ты и жлобина, Топалов… - с этими словами Серёжа запихивает потихоньку трусы под рубашку.
«Чего уж там, обеднеют, что ли эти фанатки без каких-то жалких трусов за сто тридцать баксов?», - легкомысленно думает он.
В течение получаса Серёжа бродит по квартире, сопровождаемый Владом, который с каждой новой найдённой «собственностью» становится всё печальнее и печальнее… Лазарев же, словно не замечая своего «хвоста», набивает карманы разными «сувенирчиками», которые уже, очевидно, не его. «Так, мелочи на память», - размышляет Сергей, разглядывая пробу на зажигалке, усыпанной бриллиантами, размером с булыжники, которыми так любят уличные детки разбивать лампочки в подъездах.
Но всё когда-нибудь заканчивается… И вот, несправедливо обкраденный, но вернувший себе «свое» Сергей стоит около двери, собираясь уходить. В полном обмундировании: в одной рукавице-прихватке, с тарелкой под мышкой, из кармана пиджака выглядывает стакан, кое-где со следами зубной пасты, из другого кармана свисает морда зверька-мочалки, из заднего кармана джинсов торчит коробка от диска, а серые трусы со скорпионами нагло выбились из-под рубашки и теперь предстали всеобщему обозрению. Лазарев ещё раз проверяет, все ли взял. Почти удовлетворенный результатами посещения «друга», Сергей смотрит в зеркало в прихожей. Влад с усталым и вымотанным видом стоит рядом, прислонившись к стене, и мечтает об одном - быстрей бы Лазарев ушел, хоть со всей мебелью, лишь бы без криков и споров.
- Это моё, – внезапно произносит Сергей.
- ЧТО? – чуть не захлебнувшись собственными слюнями, переспрашивает Влад.
- Это, - повторяет Лазарев, тыча пальцем в зеркало.
Терпение Топалова заканчивается, он начинает краснеть и издает звуки, похожие на пыхтение.
- Ну нет, дорогой, это зеркало – моё, стопроцентно, мне его мама отдала.
- Да не зеркало, - отмахивается Сергей.
- А что тогда? – удивляется Влад.
- Да это же, - нетерпеливо объясняет Серый, тыча пальцем в отражение Топалова. И прежде чем именинник успевает понять что-либо, Лазарев толкает его к спальне и с блаженной улыбкой на лице шепчет:
- Моё.
и
|
|
|
| |
| |
| |
|
|
|
|
|