|
|
| |
| |
| |
|
|
Дискламер (или как это там называется): ничего общего нижеописанное ни с реальными людьми, ни с реальными событиями не имеет. Имя третьего персонажа трагедии не называется из принципа. Никакие предположения на этот счёт автор ни подтверждать, ни опровергать не будет.
Рейтинг: а хрен его знает, слабонервным и детям до 13ти не рекомендуется.
Шорт саммари: иногда Немезис находит себе несколько неожиданное воплощение.
Глаза убийцы
Он умирал долго.
Наверное, несколько часов.
Раны в живот – самые болезненные, это он знал и раньше, слышал где-то, читал, видел в кино. Не думал, что так больно. И так долго.
Силуэт слева в свете фар его машины выглядел немного размытым, неестественным. Было даже что-то демоническое в тёмной неподвижной фигуре. Сидит на корточках к нему спиной. Иногда встаёт, проходит пару раз туда-сюда, возвращается на то же место в ту же позу. Терпеливо ждёт.
Спокойно и отстранённо, будто ничего не происходит.
С самого начала у него было ощущение спокойствия. Или обречённости. Сейчас он поймал себя на мысли, что предполагал такой исход. Или даже надеялся, что кто-то из тех детей не забудет и вернётся предъявить счёт.
Он разлепил губы, шёпотом выговорил:
-Я тебя не узнаю.
Силуэт мгновенно напрягся, резко распрямился, сделал три шага, так, чтобы свет фар падал на профиль.
Карие глаза впились его лицо.
-А так?
Сначала кажется незнакомым, потом всплывает из памяти имя.
-Сергей?! – он почти вскрикнул от шока, закашлялся, стало ещё больнее.
Сергей терпеливо ждал. Смотрел на него с какой-то долей участия.
Он перевёл дыхание:
-Но разве… Разве ты не ушёл?
-Я, - Сергей сделал ударение, - Ушёл.
-Так в чём же…
-Он – нет.
-Он?
Ещё один приступ кашля. Несколько минут.
Корчиться от адской боли под этим вежливым, сочувствующим взглядом. Не достойная ли расплата?
-Что же он сам то не?… Почему ты?
-Он не знает, что я здесь.
-Вот как? Это, выходит, такой благородный герой… мстит за…
-Не в твоём положении язвить.
Чёрт побери, этот мальчишка улыбается! Нет, его лицо неподвижно, даже ресницы не дрогнут, но он – улыбается.
Он и на курок-то нажимал, наверное, улыбаясь.
Карие глаза едва ли не светятся…счастьем?
Они смотрят друг на друга.
Долго.
Во рту усиливается вкус крови.
-Пристрели меня уже…
-Хочешь легко отделаться?
-Знал бы я, кто может вырасти из этих милых детей…
-Да, да, милых детей, которых ты заманивал конфетками, обещаниями, рассказами о будущей замечательной жизни. Как же ты меня-то отпустил, а? Не встал? Мне почти обидно! – улыбка пропала. В тоне, во взгляде, в том, как изменилась поза склонившегося над ним Сергея, – ненависть.
-Мне стало тебя жаль, если хочешь знать.
-Ах, да, тебе тоже знакомо это чувство! А его тебе жаль не было, когда ты ему вставлял?!
Сергея заметно передёрнуло. От собственных слов.
Как барышню кисейную при виде спаривающихся болонок.
Гадкий мальчишка.
Врезать бы по его молодой красивой физиономии!
-Я очень любил тебя. Очень любил. Что-то меня остановило, не знаю, кажется, именно то, что любил так сильно…
-То есть, их-то ты не любя, просто так использовал. Как вещи, - тон возражений не предполагает, - Его – просто как вещь.
-Что б ты понимал!
-Не хочу я это понимать! Не хочу знать, что ты думал, когда трогал его своими… клешнями!
-Так долго играл в братские чувства, что сам в них начал верить, мальчик? Или тебя зло взяло, что ты там не первый?
Дуло пистолета ткнулось в переносицу.
Он закрыл глаза и приготовился к прекращению страданий.
-Не пытайся спровоцировать меня тебя добить, - Сергей убрал пистолет, - Не выйдет.
Снова спокойный, отстранённый.
-Что же он папочке-то не пожаловался…
-А многие из них жаловались папочке? Сколько исков-то против тебя было? Один, кажется, и тот замяли. Кстати, сколько ты заплатил? Мне просто интересно.
-Не твоё дело.
-Всё равно меня тошнит от любых подробностей этой истории, - в голосе нотки раздражения.
Тишина.
Просёлочная дорога, единственное место, где она петляет по лесу, самая удалённая от дачных домиков точка.
Место преступления выбрано идеально – так пишут в детективах.
Над кронами деревьев взмахивает крыльями ночная птица.
Шорох травы, хруст веток под подошвами кроссовок.
Сергей бродит где-то между чёрно-белыми стволами берёз.
У него ангельское терпение.
-Хорош ангелочек, - вслух. С отвращением и восхищением одновременно.
Шаги стихли. Совсем рядом, за спиной.
-Он никому не говорил. Не хотел это вспоминать, убедил себя, что это лишь страшный сон.
-Но тебе сказал.
-Случайно сболтнул. В начале этой весны… я ждал, когда снег сойдёт… чтобы тебя побыстрее… нашли.
Сергей сам поразился бессвязности своей фразы.
-Мне будет уже всё равно, как скоро меня найдут.
-Мне – нет.
Он пошевелился, боль накатилась с новой силой.
С губ сорвался хриплый стон.
Сознание наконец-то начало сдавать позиции. И к лучшему.
-Знаешь, он даже заступался за тебя, говорил, что ты не виноват, что это сильнее тебя. Ему на психологию надо было идти.
Голос Сергея звучал сквозь стену невидимого тоннеля, многократно повторяясь эхом в тяжёлой голове.
-Мне даже кажется, он тебя простил.
-Тогда зачем? – выговорить это просто одними губами стоило ещё одной волны боли.
-А я не прощаю… такого. Не прощаю. Он до сих пор вздрагивает, если где-то рядом звенит пряжка ремня. Я то, дурак, думал, его отец порол в детстве. Он нервничает, когда кто-то стоит у него за спиной. Не отдавая себе отчёта в том, почему ему так неуютно. До сих пор боится тебя. Своего самого страшного сна. Такого я не прощаю.
-Кто бы мог подумать… наш тихий мальчик…
-Знаешь, я на твоём месте исповедовался бы, а не язвил.
-Тебе, что ли?
-Нет, избави бог, я этого слышать не хочу.
-Про бога-то вспоминать не страшно?
-Нет.
-Делаешь за него его работу, да?
-Нет.
-А что так? Психопаты обычно этим прикрываются.
-Из нас двоих психопат – не я.
-Ты всадил пулю в живого человека и уже несколько часов наблюдаешь за агонией. И ты – не психопат?
-Три часа, двадцать две минуты. Двадцать три. Я «всадил пулю» в педофила, изнасиловавшего моего друга, когда тому было 10 лет. Если я поступил неправильно, я готов ответить и перед земными судьями, и перед судиёй небесным. А вот готов ли ты?
-Я знал, что когда-нибудь хотя бы один захочет рассчитаться… не думал, что палачом будешь ты. Я же отпустил тебя! Я не смог тебя тронуть!
-Конечно, я же пригрозил, что не побоюсь всё про тебя рассказать.
-Ты - убийца-психопат.
-Не вижу логики.
Чёрт бы побрал это спокойствие! Нормальный человек не может убивать другого человека с такой хладнокровной жестокостью!
Как всё отлично распланировано, как всё рассчитано. В какие дни и во сколько он проезжает по этой дороге, как далеко это место от дач, выстрела там никто не слышал. Положить этот чёртов велосипед посреди дороги… Детский велосипед. Тонкий намёк. Изощрённый план. Здоровый мозг не мог его породить. Позади вежливо: «Простите, я могу вас попросить?» «Что тут случилось?» Выстрел. Один. Точный. Не в упор, метров с четырёх. Наверное, тренировался. Должен был ходить в тир! Не мог остаться там незамеченным! Милиция непременно зацепится за это! И должен же был где-то купить чёртов пистолет!
Если станут искать убийцу среди популярных певцов…
Он резко открыл глаза.
-Ты ведь уверен, что тебя никогда не найдут. Вот почему ты такой смелый.
-Нет.
-Ты же всё рассчитал, ты даже этот велик… знал, что я остановлюсь, а не объеду!
-Знал.
-Тебя никогда в жизни не найдут, ты прекрасно это знаешь.
-Не уверен, что-то я мог и не учесть.
-Скажи ещё… что хочешь предаться в руки правосудия…
-Нет. Не хочу.
-Да кто на тебя подумает-то… Ни одной живой душе и в голову не придёт…
-Кроме него.
-Уж он-то не выдаст!
-Ты считаешь? – первые за всё время обычные человеческие чувства в голосе. Кроме ненависти. Неуверенность, грусть, слабая надежда.
Электронные часы ведь не тикают?
Почему-то отчётливо слышно тиканье часов.
-Господи…
Нет, никто не отвечает.
Только карие глаза сочувствующе смотрят на него.
Действительно, сочувствующе. Неподдельно.
-Я не хотел делать ему больно… я правда не хотел… ты… ты прости меня… если можешь… пожалуйста…я очень любил тебя… боялся тронуть… ты прости… а ему я не хотел ничего плохого…
Движение руки в карман.
Выстрел.
Сергей бросил пистолет в реку, там где на карте была обозначена максимальная глубина.
Перчатки с его отпечатками пальцев сгорели на том же костре, что и болотного цвета ветровка с капюшоном, в которой он приехал сюда на пригородной электричке. Детский велосипед, купленный с рук у какого-то забулдыги, теперь валяется в овраге в трёх километрах от… места преступления, так это будут называть.
Может быть, милицейские собаки возьмут след и проследят извилистый путь до железнодорожной станции. Возможно, кто-то вспомнит темноволосого неопрятно одетого молодого человека с бутылкой «Балтики», садящегося в электричку на 6-18. «Студент пьяный, рожа опухшая, глаза красные» - это максимум.
Сергей отхлебнул пиво. Нет, напиваться не хочется совсем. Наоборот, наконец-то наступило блаженное ощущение ясности и определённости. Два с половиной месяца ужаса закончились.
Впереди была лишь какая-то пустота. То, что Сергей всё это время считал главной целью своей жизни, уже достигнуто.
-В киллеры, что ли, податься? Я ведь отлично стреляю, - сказал он вслух, осёкся, осмотрелся по сторонам. Никого рядом не было.
Сейчас он вернётся домой и ляжет спать.
Ему не будет сниться распростёртое у его ног в луже крови тело.
Два выстрела, в живот и в голову. «Контрольный». Должны подумать, что заказуха. Должны.
Экспертиза, конечно, выяснит, что четыре часа до контрольного выстрела убийца нарезал круги вокруг истекающей кровью жертвы… Ну и пусть.
Если всё же найдут – обязательно пожмёт руку следователю. И расскажет всё. Кроме причины.
Нет, про заплаканные Владькины глаза он не скажет.
Пусть считают, что крыша поехала. Может быть, даже невменяемым сочтут.
Он и есть невменяемый. Два с половиной месяца. С тех самых пор, как…
Вместо того, чтобы швырнуть в Сергея первой попавшейся вещью за сказанную гадость, Влад вдруг сжался, втянул голову в плечи и заплакал, как однажды в детстве, ни с того, ни с сего.
Потом уже Сергей допытывался, расспрашивал, разбирал обрывки слов сквозь истерику, гладил по голове, уговаривал. Потом сам метался по комнате и орал что-то невразумительное, и уже Влад успокаивал его, пытаясь поймать за запястья и удержать на одном месте.
Мысль отомстить пришла в голову как-то сразу. Вся схема действий вырисовалась сама собой, почти без усилий.
Не через прокуроров, не через суды, в которых мерзкие адвокатишки вытрепали бы Владу остатки нервов, где проклятые журналюги щёлкали бы своими гнусными камерами и задавали наглые тупые вопросы. Нет, самостоятельно. Своими руками отправить мерзавца на тот суд, где нет адвокатов и журналистов.
Теперь всё закончено. План осуществлён в точности, до каждой мельчайшей детали, до секунды. Сыграно как по нотам.
Ну, кроме нахлынувшей в последний момент жалости. Впрочем, так даже лучше. Контрольный в голову.
Теперь хочется дойти до постели и уснуть.
Электричка тронулась с места.
В небе громыхнуло, хлынул ливень.
Последняя ниточка, которая, по мнению Сергея, могла привести к нему, его следы от тела до станции, оборвалась под струями дождя.
Никаких улик против него не осталось.
А просто так подумать на него – да кому это, действительно, в голову взбредёт? Кому, кроме Владьки?
Добраться до дома, избавиться от китайских джинсов и кроссовок и поспать.
Отдохнуть.
Он всё же очень устал за два с половиной месяца.
А уже после терпеливо дожидаться, когда Владька сможет без страха смотреть в глаза убийце.
напишите (n/a)
Beta-reader Sakhy
|
|
|
| |
| |
| |
|
|
|
|
|