Владу кто-то подарил биди, и у тебя болит голова.  Маленькую, перевязанную легкомысленной розовой ниточкой самокрутку невозможно держать, как обычную сигарету, приходится ее по-уголовному "смолить", и от этого Влад еще больше становится похож на укурка.  Резкий, неприятный запах напоминает тебе горящие березовые листья, завернутые в газету, но Влад считает его "настоящим".


-Они настоящие… у нас в жизни осталось так мало настоящих вещей, - Влад строит из себя утомленную жизнью диву, и ему это идет.
Отворачиваешься, ухмыляешься так, чтобы он не заметил, серьезно киваешь.  У ребенка кризис среднего возраста в семнадцать лет.  Бывает.


Ты мог бы ему рассказать кое-что о "настоящем".  Но неизвестно, к чему это приведет.  Вы молоды оба, но кому-то нужно играть роль взрослого, иначе все это просто полетит к черту.
Первое время Влад пытался вести себя естественно, не играть на публику.  Честно разговаривал с журналистами, пытался рассказать им все как есть и потом долго страдал, читая статьи, в которых все было перевернуто с ног на голову и вывернуто наизнанку.  Ты актер, тебе легче. А у Владика еще не закончился период подросткового максимализма, когда хочется, чтобы все было честно, ясно и по-настоящему. 


Ты иногда удивляешься: он же совсем не глуп, как же он не понимает, что по-настоящему - это всегда больно и тяжело?  Право жить по-настоящему всегда приходится отстаивать, закреплять в жестоких, кровопролитных боях, тогда как любую ширму, за которой ты пожелаешь спрятаться, публика примет "на ура", не задавая вопросов.  Его упрямство часто помогает ему, но еще чаще вредит.  Поиск настоящего заставляет его набивать все новые и новые шишки и не приносит того спокойствия, которое ему так хочется найти, но он не понимает этого.


-Я хочу, чтобы все было по-настоящему, понимаешь, Серый?  Хоть в чем-то, хоть раз…


Точно, настоящее: когда ты по-настоящему, а не в своих предрассветных фантазиях, толкаешь его к стене и целуешь долго, агрессивно, ты хотел по-настоящему, Владик? пожалуйста.  Когда он замирает на несколько мучительно-долгих секунд, а потом начинает отвечать тебе, лихорадочно, жадно, словно хочет попробовать тебя на зуб, убедиться в твоей подлинности.  И уж точно настоящее, когда ты скользишь губами вниз по его телу, пытаясь на ходу попробовать все - нет времени, совсем нет времени - а он задыхается, не может даже застонать, до боли сильно цепляется за твои волосы.  Вниз, по еле заметной полоске темных волос, исчезающей под низко сидящими на бедрах джинсами - следуй за белым кроликом, Нео - его кожа вся пропахла сигаретным дымом, эти чертовы ядовитые биди, но сейчас тебе это, пожалуй, даже нравится.  Когда солоноватый привкус на губах.  Когда он целует тебя, изумленно, непроизвольно выдыхает: "Это… я?", а потом слизывает остатки с твоих пальцев.  Все - настоящее.


Влад лежит, раскидав руки-ноги во все стороны, кажется, спит.  Но как только ты порываешься уйти, он открывает один глаз - хитрец- серьезно говорит еще более хриплым, усталым голосом:
-Я тебя люблю…
-Ммм… - тянешь ты, то ли констатация факта, то ли намек на взаимность. 
Ему этого хватает, он поворачивается на бок и засыпает по-настоящему.  Ты натягиваешь футболку, застегиваешь джинсы и идешь на кухню. 


На столе валяется пачка биди.  Ты тянешь к ней руку, потом убираешь - это было бы слишком банально, слишком по-киношному.  Вместо этого варишь себе кофе - хотя кто пьет кофе в пять часов вечера?  Думаешь, что ему, пожалуй, стоит бросить - это вредно для голоса да и вообще…


Любовь или тоска по "настоящему", не поставленному чувству?  Тебе все равно.