|
|
Робот
Никто ничего, никогда не поймет.
Такая любовь – искусственный мед.
Это уже второй раз за последние полгода. Надо что-то делать. Пожалуй, стоит уехать куда-нибудь, где ты не сможешь ничего о нем узнать.
В этот раз все было гораздо хуже. Не потому, что ты кричал и ругался, не потому даже, что ты меня ударил (я знаю, что заслужила). Просто в первый момент, когда ты еще стоял в дверном проеме, держа в трясущихся руках газету, где на первой полосе красовалась его огромная фотография и помещенное рядом интервью, я посмотрела в твои глаза, и мне стало по настоящему страшно. Я увидела в них отчаяние. Ты сразу понял, что что-то не так, и стал задавать вопросы. А я не могла тебе солгать, как не смогла бы солгать ему. И чем больше ты узнавал, тем больше приходил в ярость. Под конец ты схватил меня за плечи и начал с силой трясти, крича: «Почему? Почему? Зачем ты это сделала?» Что я могла тебе ответить? Потому что я люблю тебя? Потому что я люблю его? Потому что не могу жить без тебя и него? Ты бы не понял. Мое молчание привело тебя в еще большую ярость (как странно писать это о тебе), и ты влепил мне пощечину. Хотя, скорее, это было похоже на боксерский хук справа. Да, несмотря на внешнюю хрупкость, какую-то мальчишескую фигуру, рука у тебя тяжелая… как и у него. Как же вы все-таки похожи, даже в мелочах. Впрочем, ничего удивительного я ведь так и хотела.
После твоей пощечины я словно отключилась и пришла в себя, только когда почувствовала запах паленой резины и тихое потрескивание. Еле поднявшись на ноги, я, шатаясь, пошла в ванну, откуда, по моему мнению, доносились характерные запах и звук. Голова звенела и раскалывалась, и единственной мыслью было умереть поскорее, чтобы весь этот кошмар закончился. Но для начала, надо было узнать, что случилось с тобой. Войдя в ванную, я чуть не задохнулась от запаха жженой резины. Ты лежал в ванне, по воде периодически пробегали электрические разряды, мелированная челка сгорела, кожа обуглилась. Все ясно – короткое замыкание. Кое-как вытащив затычку, я вышла из ванной и поплелась на кухню. Теперь остается ждать, пока тело обсохнет, а потом думать, что с ним делать. Голова просто раскалывалась, мало того, что ты мне врезал, так вдобавок я надышалась дыма. Заварив себе чаю и выпив спазмалгин, я немного посидела, ожидая, пока утихнет проклятая головная боль. Затем взяла телефон и начала набирать телефонный номер своего научного руководителя. Гудок, еще один.
- Алло.
- Владимир Иванович, здравствуйте.
- Яночка! Здравствуй, что-то случилось?
- Да. Влад снова все узнал. Нашел статью в газете и заставил меня все рассказать.
Наступило молчание. Не думаю, что профессор Лупандин не предполагал повторения ситуации, но вряд ли он мог предположить, что все случится так скоро. Ведь эксперимент длится всего полгода.
- И… и как он?
- Плохо. Очень плохо. Хуже, чем в прошлый раз. Наружные покровы придется полностью восстанавливать. Я думаю, у него сгорели аккумуляторы. Он пошел в ванную, видимо, чтобы успокоиться, и его закоротило. Не выдержал…
- Кхм… ну что ж. Ничего не поделаешь. Я сейчас позвоню на кафедру, чтобы прислали к тебе кого-нибудь. Не волнуйся, восстановим, будет, как новенький.
- Да я-то не волнуюсь. Просто… профессор, я… я думаю, надо с этим что-то делать. С каждым разом становится все сложнее скрывать от него правду. Не можем же мы его запереть и никуда не выпускать? Я бы хотела уехать куда-нибудь вместе с ним, куда-нибудь, где бы не было Smash.
- Яна, я бы с радостью тебя отпустил, но ты ведь понимаешь, что для этого необходимы деньги и немалые, а спонсоров у проекта нет. Сама подумай: перевозка лаборатории, оборудования, а кто обеспечит вам проживание? Случись что, нужно, чтобы специалисты могли в кратчайший срок до тебя добраться.
- А если я найду такого спонсора? Отпустите?
- Яна…
- Владимир Иванович, вы забыли о Топалове.
- Ты хочешь попросить его?
- Да. И вы мне обещайте, что, если я с ним договорюсь, вы меня отпустите.
- Допустим…
- Нет! Вы мне пообещайте! Владимир Иванович, ведь вы знаете, что так будет лучше.
- Хорошо. Если. Я повторяю, если ты с ним договоришься, можешь ехать, куда пожелаешь.
- Прекрасно, – и тут я вдруг вспомнила. – Профессор?
- Да, Яна?
- Нет… ничего. До свидания.
- До свиданья.
Короткие гудки. Я не смогла сказать ему, о том, что видела в твоих глазах. Он бы не поверил. Мне кажется, я и сама уже не верю в то, что видела. Отчаянье. Нет, наверно, мне все же показалось. Ведь я сама тебя программировала, и ничего подобного в списке выбранных мною эмоций не было. Не мог же ты научиться? Нет, слишком фантастично. Я отбросила эти мысли начала пробиваться в Москву. Трубку взял Влад.
- Да? – такой родной голос.
- Привет, Влад.
- А! Гениальная девочка! Привет. Ну, как твое изобретение? – странно, он меня помнит. Все могло бы быть по-другому, если бы он не видел во мне только лучшую студентку физико-математической кафедры. Но к черту все эти мысли. Ничего не было, нет, и не будет. У меня есть ты, а о Владе лучше забыть.
- Неплохо. Вчера в душе напевал Belle. Весьма профессионально, – это правда. Он, наверное, думал, что я еще сплю и ничего не слышу. Странно, на это его никто не программировал. Может быть, он слышал, как я пою в душе? Тогда получается, что он учится, перенимает модели поведения у других! А может ли это распространяться на чувства? Я опять вернулась к «отчаянью». Нет, слишком сложно.
- Ого! Стоит задуматься. Такой конкурент, – издевается. Он знает, что ему нечего бояться до тех пор, пока его отец следит за ходом эксперимента. И в случае если Топаловым что-то не понравится, всю нашу лабораторию прикроют, сотрудников разгонят, а экспериментальную модель уничтожат.
- Не волнуйся, у него ведь нет такого спонсора, как твой отец, – на том конце трубки что-то как будто булькнуло. Кажется, я попала в цель. Влад не любит, когда заводят разговор о том, что без денег его отца он не был бы таким популярным. Ну что ж, в следующий раз не будет таким самоуверенным. Не все в этом мире зависит от его денег. – Да, кстати, я, собственно говоря, ему и звоню.
- Угу, – по тону я понимаю, что вовремя перевела тему. Думаю, в следующий раз он не будет так рад меня слышать. Странно, но мне все равно. Единственное, что меня сейчас волнует, это твоя судьба. Меньше чем за минуту телефонного разговора мое отношение к Владу резко изменилось. Хотя нет. Оно изменилось уже давно, просто поняла я это только теперь, когда встал вопрос о том, кто для меня важней ты или он. Полчаса назад я не знала ответа на этот вопрос. А теперь понимаю – ты. Наверное, потому что из вас двоих ты больше похож на настоящего Влада Топалова, того, которого я люблю. Ты мой ребенок и моя любовь, и я буду бороться за твою жизнь, чего бы мне это не стоило.
- Добрый вечер, Михаил Генрихович…
И я никому не скажу,
Что я робота люблю.
|
|