Scary movie

Scary movie

Копы тоже боятся. Да-да. Они тоже люди и также боятся смерти, несчастий, простуды, хамоватого начальника…боятся, что однажды она ляжет, а у него не встанет. Всякие низшие чины, шестёрки и лизоблюды (пардон!) боятся, что им достанется от тех, кто сильнее и не достанется денег, сигарет и пива. Эрго: это существа примитивные и нам не интересные. Но, ты не поверишь, среди копов есть такие, которые привносят в работу романтику и ответственность, дружат со своей тыковкой между плеч, а по вечерам, в тайне от своих жён, вертятся перед зеркалом, воображая себя штирлицами и шерлокхолмсами. Такие боятся нераскрытых дел, которые грузом давят на плечи и тянут, и зовут, требуя внимания фемиды. Они боятся странных дел, где законы логики, скуксившись, забились в угол, а судмедэксперты недоуменно разводят руками, закатывая глаза к небу. И не спрашивай меня, как одно из таких дел оказалось сразу в FBI незабвенных USA. Словно кокетка оно возлежало на столах полицейских чинов, а те бесстыдно рассматривали его содержимое. Один за другим чины хмыкали, задирали брови, терзали своих секретарш, заставляя сплавить дело кому-нибудь ещё. Дело спустилось от светлых кабинетов верхних этажей к темным коридорам, просочилось сквозь холлы боссов, проползло сотни несущественных инстанций и осело в запыленном кабинетике Малдера между материалом о взяточничестве и делом о протоплазме. Если бы кто-то дотошный мог заглянуть в дело, поднимая облачка пыли, то наткнулся бы на странную, тёмную даже в полумраке пахнущего сыростью кабинета историю. Впрочем, изложенные в деле факты были сухи, как галеты моей бабушки.
«Мистер Л. и мистер Т. были найдены мёртвыми на стоянке отеля Y* в 5 a.m.... Так-так… По заключению мед. экспертизы смерть наступила в результате паралича нервной системы… странно, они вроде бы выбросились из окна… Портье ничего не видел, в номер никто не входил, - Малдер потер висок и отпил кофе из пластиковой чашки, - очевидцев нет…наркотиков в номере, где до этого проживали погибшие, не обнаружено… Мистер Л. и мистер Т., 1983 и 1985 годов рождения, являлись гражданами РФ… прослеживаются следы русской мафии …бла-бла-бла. Чем они там думают?!? Чуть что – сразу мафия! русские!...Что за дерьмо!?! А ядерные оружие у них не прослеживалось?», - Малдер вернул дело на полку.
А не так давно парящие в воздухе кабинета частички пыли были вынуждены в ужасе отшатнуться от распахнувшейся двери к стенам. Какой-то небритый с выпученными глазами русский ввалился в кабинет Малдера в сопровождении толстого копа. Русский, хоть и помятый, но видно, что с деньгами. «То же мне, русская мафия,- пронеслось у Малдера в голове, - хотя нет, на мафию не тянет». Но сейчас все эти русские были ему до звезды. Между тем, русский надрывался:
- Ты должен мне поверить! Я не псих!! Он что-то сделал с ним, с моим сыном. Он монстр! Всё не просто так… Ты слышишь меня или нет!?!!! - мафиози схватил агента Фокса за лацканы пиджака, - а, да пошли вы всё!! П#здец с этими америкосами! - помятый русский выбежал из кабинета, но не пробежав и десяти метров, как-то сразу сник, привалился к стенке, тяжело дыша и сглатывая слюну. В мигающем свете коридора он казался постаревшим. Пенсионером, который потерял ключ от своей каморки и, перепробовав все способы, отчаялся его отыскать. Он перестал быть мафиози, превратившись в отца, который в ситуации беспомощности денег и связей, пытается заглянуть в глаза тому парню на небе, что спродюсировал наши жизни. Как же это случилось?...

- Как же это случилось? - Малдер повернулся в кресле, - Наркота? Не обнаружено. Надоела жизнь? У них только начались гастроли по штатам, такой успех… Нервы? Вроде не жаловались. Никого в номере не было. Два здоровых лба выбрасываются из окна отеля… Мотивы?
- Геи, - сказал толстый коп, жуя традиционный пончик и прихлёбывая кофе. Он разговаривал, не отрываясь от еды, из-за чего у него была манера чавкать и ронять крошки на себя и всё, что было вокруг. - Геи, оно ведь известное дело, из ревности поубивают друг друга, а наш брат потом разгребай это дерьмо, - коп поднял толстый зад и крошки градом посыпались на ботинки Малдера, в кофе, на страницы дела. Одна крошка, подскочив, упала на фото погибшего, прикрепленного к делу. И не говорите мне, что не знаете это фото. Что не знаете этого парня. У него дьявольская улыбка. Лёгкий юмор, прядки черных волос над бровью. Своими длинными изящными пальцами он мог бы манипулировать всеми: женщинами, мужчинами, девочками, старушками. Его совершенное тело сводило с ума даже его брата. Впрочем, записанные в гостиничном листе как мистер Л. и мистер Т., всегда избегали называть друг друга братьями, когда оставались одни. Может, потому что познакомились, когда оба были уже достаточно взросленькие. Интересно, если бы они росли вместе, всё было бы по-другому?

Всё было бы по-другому?! Размышляя так, Влад уткнулся в свой любимый сайт. И как только у этих девчонок фантазия не иссякнет?! Но, надо отдать им должное, пишут они неплохо, и многое Влад взял на заметку. («Блин, если я хочу только Серёгу, где мне набираться опыта?!»)
Чтиво завлекло его, и он не заметил, как Серый подошел сзади, обжёг горячим дыханием шею, стал массировать плечи Влада, шептать что-то нелепое и пошлое, легонько покусывая мочку уха. Раскрытые губы скользили по разгорячённой коже, жадный рот хотел его, всего целиком. Руки Серого уже забрались под майку Влада и ласкали живот и играли с затвердевшими сосками. Облизнув пальчик, Серый дотронулся сначала до груди Влада, прочертил дорожку до пупка и ниже, ниже… нет, нет Серёжа, не туда, а то слэшеры опять напишут какой-нибудь рассказ. Но сопротивляться нет сил. Я никогда не мог перед тобой устоять, Серёж. Не сопротивлялся, когда ты снял с меня джинсы, усадил на кресло и начал ласкать языком внутреннюю поверхность бедёр, как бы невзначай касаясь члена. Потом и не как бы. Я не заставлял себя ждать. Я кончил упругой струёй примерно через минуту. Я не давал тебе остыть. Я ласкал тебя, прижимался к тебе всем телом, мои пальцы скользили по груди, проверяли, правда ли ты со мной или это только мираж. Мой язычок изучил каждую складочку на твоем теле, забирался везде. Я пьянел от запаха твоих волос, и дальнейшее помню смутно. Ты меня…Мы делали секс часами, пока не отключались. Если на утро было выступление и предстояло проснуться опять в чужом городе, я покрепче прижимался к тебе, и мы засыпали обнявшись. Мы занимались сексом в машине, в ванной у друзей, в гримёрке. Иногда это был просто трах. Но нам было это нужно. Нужно было чувствовать друг друга. Чувствовать общность. Ведь, знаешь, девушка, как бы хороша она ни была, всегда Другая. А ты можешь разделить мои ощущения. Такой же, как я. Самый родной. Мы так похожи, что нам не в чем завидовать друг другу. Ну, разве что: ты темненький. И сейчас вода в ванной бежит, лаская по пути, твои волосы. Интересно, если бы мы росли вместе, всё было бы по-другому?

Росли… В том то и дело, что так называемое взросление Влада происходило в Лондоне, куда заботливые предки отправили его на три года «…учиться, раскрепощаться и избавляться от лишней застенчивости». Он особо и не стеснялся. Учится туда едут только последние уроды. Он там неплохо отрывался. Выкурив вечерний джойнт, здоровый как верблюжий причиндал, они с Глебом (которого тоже сослали учиться родаки) вышли из клуба какими-то подворотнями. Побродив немного, они очутились в тупиковой улочке, утыканной мусорными баками. Кирпичные стены прилежавших домов надёжно защищали её от света фонарей и наружной рекламы ночного, тусующего Лондона. В глазах у них плавал настоящий лондонский туман. Их прибивало на хи-хи. Они покатывались со смеху, держась рукой за обшарпанную кладку стены. Все реплики собеседника казались верхом остроумия.
- Как я этой тёлке, типа, заявил: фоллоу ми..ха-ха-ха..,- Глебу казалось, что он тараторит, но на самом деле, он растягивал слова, вытягивал губы, с шумом всасывая в себя воздух, наклонялся к Владу, чтобы с радостью скорее донести ему – лучшему другу, хотя они знакомы пару дней – свою философию, которая перевернёт мир. Влад думал, какой же он прикольный парень, этот Глеб! Фоллоу ми, фоллоу ми, фоллоу ми…ха-ха-ха, ...если быстро повторять, то звучит как фаллоиммитатор. Ха-ха-ха! Как смешно!! Надо немедленно поделиться этим с Глебом! И он потянулся к всё ещё загибающемуся от смеха парню. Внезапно Глеб перестал смеяться, посмотрел на Влада невидящим взглядом, покачнулся, из стороны в сторону, как в раздумье, и начал крениться всем корпусом на Влада. Верхняя часть его головы вместе с глазами и носом спиленная наискось, словно желе, отъехала от туловища и с сопливым звуком шмякнулась на щербатый асфальт. А когда тело упало следом, отступивший Влад увидел такое, от чего сам чуть не шмякнулся оземь. Это… это… чудовище ворочало выпученными глазами и слизывало с острых и длинных как самурайские мечи когтей кровь убитого парня. Влад стоял как завороженный, ноги налились свинцом и не двигались с места. Язык присох к горлу. А оно продолжало буравить Влада мутными жёлтыми глазами. Стояло оно на задних лапах, как человек, только лапы были узловатыми и пересечёнными множеством вен, по которым, булькая и пузырясь, текла жёлто-зелёная слизь. Лапы имели загнутые когти спереди и сзади, наподобии шпор. Всё оно было кожистым, источало запах гнили и испражнений, обдавало могильным холодом. На спине у существа со скрежетом крошащегося пенопласта то поднимались, то снова складывались кожаные крылья с кое-где торчащими серо-бурыми клоками шерсти. Мотнув гигантской ромбовидной головой, чудовище открыло пасть, отчего оттуда вытекла неопределённого цвета жидкость и мелькнул синеватый язык:
- Расскажешь кому-нибудь – с тобой будет то же самое.- Влад моргнул,- А теперь иди.
После этого чудище захлопало крыльями и поднялось над крышами домов – ведь жители мегаполисов никогда не додумаются поднять головы – и скрылось в смоге над Темзой.
Влад стоял как вкопанный, мысли разбегались ошпаренными тараканами. В темноте тупикового переулка ему всё мерещилось каркающее хлопанье крыльев. Потом он припустился бегом по улице. Размазывая кулаком сопли и слёзы по лицу, он добежал до своей квартиры, прыжками преодолел три пролета лестницы, но на последнем споткнулся и обернулся – ему показалось, что чудовище схватило его за ногу. Тяжело сопя, он поднялся и закрыл за собой дверь квартиры, чтобы переодеть штаны.
После этого он особенно сильно запросился домой. Но и дома, в Москве мысль о чудовище не покидала его. Оно ему снилось, он рисовал его на любых клочках бумажки, что попадались в поле зрения, он лепил его из фольги от шоколадок, которые ел пачками. Но он не мог рассказать о нем кому-либо!!! Не мог!! Никому!!
После пережитого все ощущения казались несущественными, свои чувства притупились, а чужие не задевали. Страдания и радость казались надуманными, лицемерными и пустыми. Всё стало по барабану. Он перестал чувствовать вкус жизни, она казалось ему пресной. Поэтому он сыпал в пищу ударную дозу специй. Влад стал ещё более зажатым и скованным. А ещё злым и агрессивным. Ему не хватало своих эмоций и он стремился хотя бы утолится чужими, делая больно окружающим. Короче, он был букой. Собственно, поэтому его и отправили в «Непоседы». А там его встретил мальчик, который вечно прикалывался над ним. Над тем, что его запихнул богатый папаша, над его манерой надувать губки, когда обижается, над его ляпами в речи. Однако с ним всегда было весело. Он умел рассмешить, какое бы паршивое настроение ни было. Потом были ночные разговоры по душам. Были девочки, которые нравились обоим. Сложилась привычка рассказывать друг другу обо всём, делится самым сокровенным. Это он, Сергей, а не Англия, придал Владу уверенность в себе, помог понять и принять себя. Влад вспомнил, как Серега после их первого раза ушел утром в тренажерный зал, а сам он кинулся к ещё тёплым простыням, прижал их к лицу и долго вдыхал их аромат, воображая, что чувствует запах Сергея. Постепенно тренажерный зал был вытеснен сексом. Когда он успел влюбится в него? Наверное, он просто привязался к тому, кто был всегда рядом, кто в любую минуту готов был броситься на помощь, защитить. Сергей всегда разделял его чувства, с ним жизнь заиграла новыми красками, снова стала наполненной смыслом. Они вместе, у них гастроли в Америке – он об этом так мечтал. Однако Влад не был до конца откровенен с любимым, и эта мысль угнетала его. Он должен был поделится с самым близким человеком тем, что занимало его мысли на протяжении долгого времени. Но теперь страх отпустил, ведь с ним рядом был Сереня, да и что может случится, прошло так много лет. Ему хотелось открыться, высказаться, чтобы до конца, вместе со своими потаёнными страхами принадлежать брату. Сереня как раз вышел из ванны, промокая иссиня-чёрные волосы полотенцем. Капельки воды деловито спешили вниз по гладкой, пахнущей гелем для душа коже. Загорелый, с повязанным на талии белым полотенцем, он походил на молодого египетского бога. Бог прохаживался по гостиничному номеру, приостанавливаясь у зеркала и напевая модную песенку:
- Виз чикс донт ивэн ноу зе нейм оф майм бэнд…ла-ла-ла…Влад, не видел мою расческу?...Бат зэй ол он ми лайк зэй вона холл хэндс…Чё не спим? Меня ждем?
- Да. Слушай, я давно тебе хотел сказать…
- ..М-м-м…ол бикоз айм зэ лид сингер оф май бэнд…Ну?
И Влад выложил ему всю историю, со всеми подробностями. И как он накурился crack’а с товарищем, как плутал по закоулкам и оказался х#$ знает где; что потом случилось с товарищем, как он онемел от испуга; как наделал в штаны и бежал домой ночными улицами бушующего в ночной фиесте Лондона, - всё это Влад рассказывал со смехом. Он уже успел избавиться от страха и ему казалось смешным, что взрослый парень мог так уделаться. Особо он остановился на описании внешности этого нечто. Оно всё ещё стояло у него пред глазами, и он мог отчётливо описать всё детали. Выдохнувшись, он обернулся к стоявшему у зеркалу Серени, ожидая бурную ответную реакцию. Но Сергей молчал и как-то пристально и с жалостью смотрел на него.
- Я же сказал: никому не рассказывать.
Только теперь Влад заметил, что у Серого стал хриплый, словно с мороза голос, а длинные с зеленью ногти, на которых запеклась кровь неслучайных жертв, чертят на стене тайные знаки. Глаза стали цвета свежей нефти, на дне которых колыхалось холодное, темное пламя. В аффекте Влад кинулся к шкафу, достал подаренный папой кольт и направил его острой мордой в угол у зеркала.
- Ну стреляй же!
Влад испугался. Как же так! Ведь вот только что перед ним был тот, кого он любил. Неужели ему суждено потерять его?!? Вот он шагнул к нему. Влад перестал отражаться в нефтяных глазах, их заволокла мутная поволока. Ещё шаг. Образ Сергея растворялся в другом, знакомом по той лондонской ночи, существе. Ещё шаг. Теперь Влад в темноте мог разглядеть узловатые ноги и руки-щупальца. Влад упрямо шагнул вперед, видя, как отражаются в зеркале раскрывающиеся облезлые крылья. Он сделал ещё полшага, чтобы уткнуться существу туда, где предполагались поросшие бурой жесткой щетиной ушные раковины, и жарко прошептать: Я люблю тебя! Я ведь так люблю тебя! Иди же ко мне!
Существо согнулось, задергалось как от боли и стало таять, расходиться дымом. Оно билось в конвульсиях, заполняя комнату туманом, привезённым с ночных берегов Темзы или ещё более далёких мест. Внезапно туман словно подхватил легкий ветерок, и он стал рассеиваться. В фигуре существа проявились человеческие очертания, а затем и прежние озорные глаза и обольстительная улыбка. Свой, родной, такой живой Сереня стоял перед Мелким, а тот всё сжимал скользкими пальцами пистолет.
- Ну, кто же так целится! Ты что, хочешь мне его отстрелить?
Порывистым движением Серый сам взял пистолет за дуло и подвел его к левой части своей груди. – Стреляй! - шепотом приказал он, - Я так больше не могу!
Влад ошеломленно уставился Сергею в глаза. Совершенно нормальные карие человеческие глаза. Только в их глубине, словно в ответ на порывистое дыхание Влада вспыхнул огонёк, осветивший внутренним светом лицо любимого. Влад знал этот огонек. Огонек первозданного сексапила. Он вспыхивал, когда Сергей особенно страстно хотел Малыша. Влад подумал, что всегда хотел бы видеть этот огонек, сливаться с этими глазами, сливаться всем телом с любимым. Он отшвырнул пистолет в сторону. Между ними не должно было быть никаких преград. Влад подошёл вплотную к брату. Тень Серени выросла, заняла полкомнаты и нависла над Владом. Но тот ничего этого не видел. Его качало на волнах самого сильного и чистого чувства. Сереня притянул Влада к себе, сжал в объятиях до боли. Влад почувствовал как их кожа соприкасается всё ближе, срастается, как клетки Серени, словно только сейчас вспомнив о родстве, переходят в него, как неумолимо плавно они сливаются в одно целое. Целое, для которого этот мир слишком вульгарен и примитивен. Последнее, что помнил Влад, это брызги оконного стекла и ощущение парения, как будто они плывут в небе, а за спиной у них выросли мохнатенькие ангельские крылышки. Он был счастлив.

Русский брёл по асфальту. Его лицо осунулось и посерело. Полы пальто разметались. Его шатало. Ноги как-то нелепо загребали и упрямо водили русского кругами вокруг той злополучной гостиницы. Один круг, ещё один. Он проходил мимо оцепленной территории гостиничного комплекса, мимо очерченных белым фигур жертв на земле, мимо полицейских машин с мигалками. Их огни и рёв сирен больше не могли ослепить или глушить его. Как не слепили больше вспышки камер, не закладывало уши от визга фанаток. Сын хотел быть знаменитым. Они начинали вместе. Вместе преодолевали трудности и делили успехи.Он превратил в музей группы свой кабинет. Владу это льстило. Но они так часто ссорились последнее время. Ещё круг, ещё один. Говорят раньше лошади, работавшие на угольных шахтах, ходили кругами, крутя барабан подъемника. От темноты и угольной пыли они слепли. Но не знали об этом. И когда их, по выслуге лет, выпускали на волю, они всё также продолжали ходить кругами. Русский уже в четвертый раз подходил к месту трагедии, окруженному толпой зевак и машинами спецслужб. Заметив его блуждающий по далям сознания взгляд, к русскому подошли в синей униформе два парамедика. Его усадили в вэн в и повезли по залитым солнцем холмам Силиконовой долины. Было ещё рано, и улицы были почти пусты. Город только побуждался навстречу новому дню с его радостями и горестями, надеждами и провалами, любовью и завистью. Вот молочник на допотопном чоппере развозит свою продукцию. Вот мальчишка-школьник, встав пораньше, со свистом разбрасывает мейл по жестяным придорожным ящичкам. А по радио парень, обливший свои волосы перекисью водорода, продолжал глумиться : these chicks don’t even know the name of my band….

напишите Elle