Дар фараона. Часть 2

Дар фараона. Часть 2

Глава 5.

Влад держал в руках листок и всматривался в портрет женщины, жившей и правившей этой землей около трех тысяч лет назад. У нее были миндалевидные глаза, тонкий чувственный нос с горбинкой и узкий нежный овал лица, сходящийся книзу небольшим круглым подбородком. Она смотрела на Влада и словно говорила: «Я красива, я умна, я много видела и узнала, и я готова ко всему – к власти, к любви, к смерти».
Хатшепсут – единственная в истории Египта женщина-фараон и последняя владелица Глаза Великого Амона-Ра, который, если верить дошедшим до наших дней сведениям, наделял её тайными знаниями и позволял ей являть свою мудрость и величие всем Царствам Египта. Как у царицы общение с камнем происходило, доподлинно никто не знал, но то, что она могла это делать, позволило ей, женщине, вопреки всем династическим законам стать фараоном и восемнадцать лет править Египтом.
Как полагали некоторые египтологи, царица и ее предшественники отправлялись к Глазу Великого Амона-Ра, когда во вверенном их заботам государстве назревал политический или экономический кризис, взывали к своему небесному отцу, и тот открывал свой Божественный Глаз и показывал своему неразумному дитятке, как похожая проблема решается в другом мире другим правителем. Просветленный знанием фараон возвращался к своим поданным и, к примеру, либо начинал войну и казни нерадивых чиновников и предателей, либо заключал мирный договор с врагом и одаривал мудрых царедворцев и жрецов, если дело касалось политики, или давал указания в следующем сезоне не сеять много хлеба, ибо не будет большого разлива Великого Нила, а разводить коров и овец, чтобы избежать голода, болезней и мора подданных, если дело касалось экономики страны.
При отсутствии систем связи и информации в те времена подобная вещь давала ее обладателю весьма широкие возможности и являлась большой государственной ценностью. Чтобы обеспечить сохранность такому сокровищу Хатшепсут велела дворцовому зодчему Сенемоту вырубить в скалах храм и периодически наведывалась туда по государственным и личным надобностям. Сенемот подошел к делу ответственно и сотворил чудо, перевернувшее все представления об архитектуре и строительстве не только в Египте, но и в Греции и Риме.
Женщина-фараон была свергнута с престола внебрачным сыном своего мужа Тутмосом III и вскоре то ли умерла, то ли была им убита. Мумия ее так и не была найдена, и выяснить точно, что с ней произошло, египтологи не смогли. Знания и тайну общения с Глазом Великого Амона-Ра она тоже новому фараону не передала, и тот в ярости разрушил храм, уничтожил все её изображения на стенах, зарыл в землю ее статуи, и велел переписать все летописи, дворцовые архивы и хроники, чтобы имени Хатшепсут нигде больше не упоминалось. Когда злоба Тутмоса III немного утихла, он вдруг сообразил, что камень надо бы сохранить. Не передать его кому-то она не могла, и истинный наследник Хатшепсут обязательно объявится – от такой власти вряд ли кому под силу отказаться, и он убедит его подарить ему камень, а потом уж разберется с ним по-свойски, по-родственному кинжалом или ядом. Фараон кинулся к храму, но опоздал. Там вовсю шла работа по разрушению стен, и найти Глаз Амона-Ра среди других обломков было невозможно.
– Да, блин, – задумчиво сказал Влад, – прямо сказка какая-то. А может, я тут ни при чем, и это не тот камень?
– Может, и не тот, – ответил Мишка, – у меня самого в голове это не укладывается. Безумие какое-то – ты и события, которые происходили три с половиной тысячи лет назад. Ты хоть представляешь себе всю глубину их древности? Она правила за сто пятьдесят лет до исхода евреев из Египта, за триста лет до Троянской войны, за тысячу двести лет до завоевания Египта Александром Македонским. Однако твое присутствие здесь означает, что этот камень с удивительными возможностями не только существовал в те далекие времена, но и целым и невредимым как-то смог сохраниться до наших дней, и скорее всего, Глаз Амона-Ра не только был окном в параллельные миры, но и дорогой, и, если были желание и необходимость, он позволял людям перемещаться между этими мирами. И ещё это значит, что, если ты теперь тут, – Миша повернулся к Владу и внимательно посмотрел на него, – то мой Влад теперь там, на твоем месте в твоем мире.
– Да, наверное, – Влада передернуло от такого предположения. О том, как и почему он попал в этот мир, он вообще старался не думать, боясь, что эта дорога может оказаться с односторонним движением. Чтобы отвлечься он попробовал сосредоточиться на событиях, перечисленных Мишкой, но поняв, что знает о них только из Голливудских блокбастеров «Троя» и «Александр», решил блеснуть перед Дворецким своей эрудицией в другом, а то, ишь, умник нашелся. – Может, профессор что-нибудь дельное скажет про эту тетку? Французы ж не зря говорят «Ищите женщину».
– Да уж, – хмыкнул тот, – только французы говорят «Dans chaque malheur cherchez la femme – в каждом несчастье ищите женщину». В твоей ситуации это, по-моему, более актуально и соответствует действительности, а поговорку просто сократили настолько по-дурацки, что даже смысл ее изменился.
Влад надул губы, отвернулся и стал смотреть в окно. Стало обидно. Ну, не гений он и корочку юриста получил с горем пополам с похудевшим кошельком и нулевыми знаниями. Так что, теперь мордой об стол все время возить? Влад шмыгнул носом и часто заморгал, отгоняя выступившие слезы. Мишка остановил машину, развернул его за плечи и посмотрел на расстроенное лицо своего спутника. Влад растерялся и неожиданно всхлипнул.
– Прости меня, – прошептал Миша, – тебе и так тяжело тут, а я тебя обидел. Не плачь. Ну, дай мне в нос, как ты у пирамид хотел.
– Ага, – пробурчал Влад, – а ты мне как врежешь потом. Я часто плачу, ты не обращай внимания, – неожиданно добавил он, подняв глаза, – когда болит что-нибудь, не плачу, а когда обижают, убегаю куда-нибудь и реву, пока никто не видит.
– Ты боишься меня, – полувопросительно полуутвердительно сказал Миша, – я тебя напугал там в отеле и у Пирамид. Прости, что ударил тебя. Нервы сдали совсем. Но в отеле я бы сдержался. У тебя были такие испуганные глаза. Никогда таких не видел…
– Так ты не хотел меня… – Влад осекся на полуслове и уткнулся Мишке в плечо, сгорая со стыда за свои дурные мысли.
– Чего? – вытаращил глаза Мишка, – Владька, ты что, совсем рехнулся? Да у меня и в мыслях не было… Господи, – Мишка вытер ему ладонью мокрые щеки. – Да я в жизни тебя не обижал и никому не позволял даже косо посмотреть на тебя! И сейчас будет также. Не бойся ты ничего и никого.
– Спасибо, Миш, – поднял на него глаза Влад и отстранился, – мне так страшно тут одному. Поехали дальше, а то опоздаем.
Они молча проехали около получаса. Влад успокоился, пил через соломинку уже второй пакетик сока и разглядывал унылый пейзаж за окном с редкими островками финиковых и банановых пальм и накрытыми какой-то сеткой плантациями апельсиновых деревьев. Влад поболтал пустым пакетиком и сунул его в мешок с использованными салфетками и всяким неизбежно возникающим в дороге мусором. Мишка предупредил его, что за выкидывание чего-нибудь в окно либо штраф пятьдесят баксов, либо три дня египетской тюрьмы.
– Миш, – потянуло Влада на поиски смысла жизни, – вот почему ты тут такой умный? И про Египет всё знаешь, и МГУ закончил, и работаешь на крутой работе, а там… Ты, по-моему, даже книги ни одной не прочитал до конца, и учиться не стал. Носишься у Лазарева на побегушках – не поймешь, то ли ты его телохранитель, то ли домработник. От чего это зависит? От воспитания? Или обстоятельства в жизни какие другие были?
– Не знаю, – задумался Миша, – меня в школе все дворником дразнили и медведем. Вот я с тех пор и решил, что не буду ни тем, ни другим. А тебя как дразнили в детстве, если не секрет?
– Пусей, – смутился Влад, – и пельменем.
– Вот как! – рассмеялся Мишка, – Пуся – это я знаю. Ну, ты понял, так же и здесь… А про пельменя впервые слышу, – он помедлил. – А как тебя Лазарев называл? Впрочем, не хочешь – не говори…
– Почему, скажу, – ответил Влад, – никак он меня не называл. По имени всегда – Влад, Владик, иногда Владюша.
– И что он никак тебя ну… интимно, не называл? – немного стыдясь своего интереса к таким личным вещам, спросил Миша.
– Нет, – поморщился Влад, – не люблю я этих зайчиков, малышей, котеночков.
– Ну вот, – виновато улыбнулся Миша, – что ж ты не сказал. А я тебя…
– Знаю, – рассмеялся Влад, – солнышком.
– И ты, конечно, не разрешишь мне так тебя называть, – понимающе кивнул Дворецкий, – я никак отвыкнуть не могу, – грустно улыбнулся он, – стараюсь, а никак – само вылетает. Может, и отвыкну… Потом…
– Миш, я не против, называй, если тебе хочется, – Владу вдруг почему-то стало жалко расстроившегося Мишку, и он решил уступить в этом вопросе. Да и самому было как-то странно приятно слышать в свой адрес такое ласковое и светлое обращение, – солнышком мне нравится почему-то. К тому же ты так естественно это произносишь, как будто это мое имя.
Мишка вздохнул и прибавил скорость, обгоняя колонну туристических автобусов. Хорошо, что в Египте были отличные дороги, и не было ограничений скорости – тащиться четыре часа до древней столицы Египта, у него не было времени. Дорожная полиция тоже не особо злобствовала, а перед Новым годом и вовсе проверяла документы только на блок-постах на въездах и выездах населенных пунктов. Это и здорово экономило время и Влада не нервировало. Ему все время казалось, что его раскроют, как пришельца из другого мира, и тогда начнется Голливуд… Зазвонил мобильник. Миша посмотрел на экран телефона и снял трубку.
– Добрый день, Михаил Генрихович, – ответил он и увидел, как испуганно дернулся Влад, – да, у нас все в порядке. Его телефон я отключил – постоянные звонки совершенно не дают отдохнуть. Возьми, – Мишка протянул ему телефон.
– Не-ет, – шарахнулся от него тот, – не надо …
– Никто тебя по телефону не съест, – ответил Миша, – поговори с отцом.
– Алло, – внезапно севшим голосом пролепетал Влад, – папа…
– Привет, сын, – Влад вздрогнул – голос отца был голосом его отца и ничьим другим, – как у вас там дела?
– Нормально, – неуверенно ответил Влад.
– Судя по твоему голосу – ненормально, – возразил отец, – твое упрямство не доведет тебя до добра. Домой когда собираешься вернуться?
– Не знаю, – промямлил Влад, – тут все так сложно, так странно, мне разобраться во всем надо.
– Владик, – серьезным голосом сказал отец, истолковав его слова со своей точки зрения, – ты знаешь, что от ваших с Михаилом отношений я не в восторге, но я его четыре года знаю, и уж лучше пусть ты будешь с ним, чем с Лазаревым. По крайней мере, он о тебе заботится и не позволяет совершать глупости, а со своим новым приятелем ты с катушек слететь можешь и черт знает, во что вляпаться. Одно твое решение бросить институт на последнем курсе уже о многом говорит. Ну, зачем тебе этот Лазарев?
– Пап, я знаю, – перебил его Влад, – Сергей раскрутится со мной и пошлет меня куда подальше.
– Слава Богу, наконец-то до тебя хоть это дошло, – вздохнул Михаил Генрихович, – может и остальное когда-нибудь дойдет. Если уж ты так хочешь стать артистом, то и один прекрасно справишься, и Миша тебе поможет.
– Я знаю, что Миша… – Влад запнулся и посмотрел на Дворецкого, – я бы без него тут пропал. Он столько для меня делает…
– Тогда давайте-ка, миритесь, что уж с тобой делать, раз так у тебя жизнь сложилась, и возвращайтесь поскорее. Мама очень переживает за вас, и Алинка прилетела вчера из Лондона. Они вас тоже ждут. Хотя нет, лучше не торопитесь. Лучше разберитесь в своих отношениях. Вы же всегда друг друга понимали, – отец снова вздохнул и попросил Влада вернуть трубку Мише.
Мишка взял из холодных пальцев Влада телефон, односложно ответил на вопросы Михаила Генриховича и повесил трубку. Влад опять ушел в себя. Из разговора он понял, что его семья не возражает против их с Дворецким отношений. Никто не против, никто не орет, не скандалит, не рвет на себе волосы и не проклинает его за связь с мужчиной. И папа хоть и видно, что не очень доволен, но все-таки общается с ним спокойно на такую щекотливую тему и разговаривает, как отец с сыном, а не как прокурор с обвиняемым.
– Миш, – Влад ошарашено и растерянно смотрел на своего спутника, – они что – всё про нас знают и не возражают, что мы с тобой?.. И даже папа?!
– Сначала возражали, – усмехнулся Мишка, – я же ничего скрывать не стал. Пришел и выложил твоим родителям всё начистоту. Твоя мама поплакала, но смирилась. А Михаил Генрихович такой скандал закатил, что чертям тошно стало. Он запретил мне даже подходить к тебе, никакие мои доводы не убедили его в том, что мы любим друг друга. Он сказал, что тебе всего шестнадцать, и решать будет он, что это твоя блажь и дань моде, и скоро всё это у тебя пройдет. В общем, я согласился подождать до твоего совершеннолетия. Но разве тебя удержишь? Ты был влюблен, и плевать хотел на все запреты, и мы продолжили встречаться. Однажды я увидел у тебя на руках синяки… Вот тут уже не выдержал я, высказал твоему папе всё, что надо и не надо было говорить, и забрал тебя к себе. На следующее утро он привез твои вещи. А потом как-то всё само собой успокоилось, наверное, мама твоя на него все-таки повлияла. Привык он, что мы вместе, что ли, и сейчас у нас, не скажу, что дружеское, но вполне мирное сосуществование. Он даже переживает, что мы с тобой разойтись решили. Ему при таком раскладе лучше уж я, чем нищий амбициозный актеришка.
– Ни фига себе, – сглотнул Влад, – ни в жизнь бы не поверил этому. Чтобы папа так себя вёл… Подожди, а мама-то тут при чем? Они же…
– Не разведены, – закончил фразу за Влада Миша, – собирались, когда ты маленький был, но передумали.
– Как не разведены? – потрясенно прошептал Влад, – они вместе?! Вместе…
– А сестренка твоя учится в Кембридже, – Мишка попытался отвлечь Влада от мыслей о родителях, – вот она в вашей семье действительно звезда.
– Чего?! – ревниво вскинулся Влад, неприятно удивленный таким открытием, – какая из нее звезда? Она ж петь не умеет.
– А ей и не обязательно, – рассмеялся Мишка, – она роман крутит с английским принцем. Ей петь не надо, ей папарацци и так проходу не дают.
– Вот коза, – ахнул Влад, округлив глаза, – принцесса на горошине, блин. Всыпать ей как следует за это надо!
– Владик, Владик, – укоризненно покачал головой Дворецкий, – как же ты похож на своего папу! Чуть что не по тебе – сразу всыпать.
Влад удивленно притих. С чего это Мишка взял? И не похож он на отца совсем. Разве только внешне и то чуть-чуть. Влад часто думал, что бы с ним было, если бы папа тогда не бросил их из-за своей любвеобильности к секретаршам. Теперь ясно: у него бы была семья – мама, папа, сестренка, и не надо было бы так рано становиться взрослым, и музыка бы стала любимым делом, а не средством утереть нос папочке. Всё было бы хорошо, как здесь, но здесь ко всей этой идиллии прилагался Мишка Дворецкий. Что с ним делать, Владу было совершенно непонятно. Он ему не противен, как было в его мире, это точно, но Влад не мог представить ни себя в его объятьях, ни его поцелуи, ни тем более себя в постели с ним.
Он покосился вбок, увидел, как Миша облизывает пересохшие губы, и почувствовал, что опять почему-то заливается краской. Он нашарил в пакете коробочку с соком, открыл ее и протянул ему. Мишка кивнул в знак благодарности, а Влад вдруг подумал, что в такого Мишку он смог бы влюбиться без оглядки и надолго. Этот сумеет защитить его от всех неприятностей и не сбежит от проблем, предоставив ему одному всё расхлебывать. Влад вздохнул и огляделся по сторонам. Кругом расстилались желтые песчаные дюны, между ними вилась ленточка шоссе, по которому они ехали в Луксор, город, три тысячи лет назад называвшийся Фивы и бывший столицей царства Хатшепсут. Через полчаса Мишка притормозил у расположившейся недалеко от шоссе бедуинской деревни.
– Сиди в машине, – велел он Владу, доставая из карманов и передавая ему всё мало-мальски ценное и оставив себе лишь сотню фунтов, – и не открывай дверь. Пойду фруктов куплю, надоели эти соки из пакетов.
Мишка захватил пакет с мусором и пошел к расставленным на обочине разнокалиберным глиняным кувшинам и арбе с фруктами. Его тут же облепили люди в пестрых халатах, наперебой предлагая купить то, что было выставлено вдоль дороги. Если бы Мишка не вытащил всё из карманов, их опустошили бы и без него. Влад на всякий случай закрыл все двери джипа на замок и стал разглядывать через окно бедуинское поселение.
Его еще в Каире поразила нищета большинства местного населения. Там рядом с прекрасными виллами в арабском стиле и высокими тонкими башнями мечетей соседствовали грязные, с мутными оконными стеклами, почерневшими рамами и разрушающимися балконами стандартные многоэтажные дома. Здесь было ещё хуже – лачуги были слеплены из всего, что можно было найти на свалках – картонных коробок, кусков пластика, гнилой фанеры, старых ковров и циновок. Кругом было грязно и пыльно. И в этой антисанитарии женщины что-то готовили у огромных мангалов, полуголые чумазые ребятишки гоняли облезлых собак, тут же были привязаны несколько верблюдов и пара мулов. Несколько мальчишек подбежали к машине и стали требовать у Влада бакшиш за стоянку. Влад помнил из рассказов гида, что бакшиш тут обозначает все на свете и милостыню и плату и чаевые и требуют его от туристов на каждом шагу и старики и младенцы. Открывать окно и платить наглецам он не собирался, но их нахальное присутствие у машины его стало беспокоить. Хорошо, Мишка, наконец-то, вернулся, рявкнул на них по-арабски, и пацанят как ветром сдуло. Он сгрузил на сиденье коробку с разрезанным на кусочки ананасом, вручил Владу кокос, вытряхнул из пакета пару апельсинов, бананы, пластиковое корытце с клубникой и поспешил отъехать.
– Пей молоко, – посмотрел он на Влада, маявшегося с неудобной ношей, – тебе полезно после простуды.
– Нет у меня никакой простуды, – фыркнул Влад, у которого мытарства с головной болью и насморком уже вылетели из головы, – а кокосовое молоко я терпеть не могу. Оно тухлятиной отдает.
– Половину выпей, – ответил Мишка, никак не отреагировав на заявление спутника, – ананасом потом заешь.
Влада такое отношение Мишки почти шокировало. Тот помнил, что ему вчера было плохо. Влад и сам-то не очень следил за своим здоровьем, а уж посторонние вообще воспринимали его недомогания исключительно, как сознательное нарушение артистом контрактных обязательств. Влад сполз вниз, уперся коленками в переднюю панель джипа и, поморщившись, взял соломинку в рот. Дворецкий с улыбкой покосился на него и сбавил скорость.
– Миш, а ты чего не ешь? – Влад, покончив с кокосом, теперь налегал на ананас.
– Потом, – ответил тот, облизнувшись на душистый аромат в салоне, – тут все ездят, как Бог на душу положит, ни правил, ни светофоров. Вчера отвлекся, и чуть не врезались с тобой. Но, если предложишь кусочек – не откажусь.
– Ладно, – Влад вытер салфеткой перепачканные соком пальцы и взял из коробки ломтик ананаса, – открывай рот.
Мишка вполне мог вести машину, не цепляясь за руль обеими руками, но ему нравилось, когда Влад осторожно давал ему откусить кусочек ананаса или дольку апельсина. Он с трудом сдерживался, чтобы не коснуться губами его пальцев, боялся, что Влад догадается о его намерениях, хотел, чтобы эта невинная игра продолжалась до самого Луксора. Влад это понял, когда поднес Мишке ко рту клубнику и, отвлекшись, пытаясь скинуть в пакет с мусором апельсиновые корки, чуть не попал тому в нос. Мишка взял его руку, отправил ягоду себе в рот и аккуратно облизал Владьке пальцы. Влад поднял на него глаза, тут же опустил их и тихонько высвободил руку.
– Знаешь, Миш, – смущенно сказал он, покусывая нижнюю губу, и глядя на свои липкие ладони, – давай остановимся. Мне руки вымыть надо, а ты ананас доешь. Что я тебя, как маленького, кормлю.
Мишка кивнул и свернул на обочину. Не успели они выйти из машины, как к ним подкатила дорожная полиция, потребовала документы и поинтересовалась причиной остановки в безлюдном месте. Мишка взял паспорта и пошел убеждать власти в их законопослушности, а Влад стал сгребать остатки фруктов в мусорный пакет. Возился он с этим, пока полицейские, получив ответы все интересующие их вопросы, не убрались восвояси. Проводив пыльное облако на дороге взглядом, Влад взял бутылку воды и подошел к Мишке. Тот сидел на капоте в надвинутой на глаза бейсболке и жевал сорванный на обочине сухой стебелек.
– Ты не обиделся? – спросил Мишка, аккуратно наливая Владу воду в сложенные ковшиком ладони, – прости, если что не так.
– Всё в порядке, – Влад промокнул салфеткой лицо и руки и облокотился о капот. На Мишку он старался не смотреть, – я же знаю, что всё это не мне предназначается. Подвинься, я тоже сяду.
– Я не представляю, как я мог там у вас быть таким идиотом, что предпочел тебе Лазарева, – Миша помог Владу усесться на скользкой и горячей крышке и чуть приобнял его, чтобы тот не сползал вниз, – да мне один раз было достаточно на тебя взглянуть, и всё… Никто стал не нужен…
– Не знаю, как тут у тебя это получилось, – Влад отвернулся, чтобы скрыть смущение, и потянулся к бутылке с водой, – я тоже думал, когда тебя в первый раз дома увидел, что мы подружимся. Потом мне столько гадостей про тебя наговорили, что я презирать тебя начал, а, когда узнал, что ты с Серегой спишь, вообще возненавидел.
– Ты любил его? – чуть слышно спросил Мишка, глядя, как капельки влаги стекают из уголков губ по владькиному подбородку и шее.
– Да сам не знаю, поди разберись, что там было в шестнадцать лет, – вздохнул Влад, пожимая плечами, – любил, наверное, но не сразу. Сначала прикольно было… Ну, как это – с парнем целоваться, и все такое… А потом и влюбился... Или привык… Серый меня понимал, с ним мне было весело и не так одиноко после Лондона. Я с людьми вообще тяжело схожусь, а с ним все как-то легко и само собой получилось. Вот отец его не любил, гнал от меня, особенно, когда заподозрил, что он гей, за каждым шагом моим следил, чтобы, не дай Бог, чего не вышло. Даже на гастроли с нами ездил. А я терпеть не могу, когда мне указывать начинают, с кем не спать, а с кем дружить… Я Серегу защищал, оправдывал, а он мне врал и изменял, и не только с тобой… Самое обидное было то, что все оказались правы – он был со мной, как бы это сказать, по обязанности, что ли. В смысле, раз работаем вместе, значит, и спим вместе…
– А со мной, видимо, от скуки, в свободное от работы время, – фыркнул Мишка, задумчиво пережевывая травинку, и прижался щекой к нагретой солнцем владькиной макушке. Он вдруг вспомнил, что его Влад согласился на более близкие отношения тоже только после того, когда Михаил Генрихович стал запрещать им общаться, что Влад был не совсем честен с ним, скрывая свою связь с Лазаревым, пока их буквально за руку не схватил Игорь Матвиенко в кулуарах фабричного дома. Мишка мотнул головой, не давая себе развить эти мысли дальше, – и ты после этого так никого себе и не нашел?
– Из парней? Не-а, я и не искал, – Влад ощутил теплое дыхание возле левого уха и мурашки побежали у него по спине. Он постарался отодвинуться от Мишки, чтобы тот не заметил через тонкую футболку волну охватившей его дрожи, – девчонки были, но тоже так… Ничего серьезного. Ну ее на фиг, эту любовь. Когда ее в грязь начинают втаптывать, уже, в конце концов, и чувствовать перестаешь. Мне даже легче стало, когда Серый к тебе совсем ушел. Устал я тогда от всего этого. Сил не было, как устал. Даже наркотиками стал баловаться, чтобы отрешиться от своих проблем. Надоело грязь собирать после всех его любовников. Знаешь, я почему-то чувствовал, когда он со мной в постель после кого-то ложился.
– Солнышко ты мое, – Мишка крепко прижал расстроившегося от воспоминаний Влада к себе, невзирая на его ощутимое сопротивление, и перебрал пальцами светлую челку, – сколько же ты намучился.
– Да, ладно, пережил же и забывать понемногу стал. Поедем лучше, а то опоздаем, – Влад улыбнулся, откусил все время щекотавшую ему то шею, то щеку травинку почти у мишкиных губ, и соскочил на землю, прежде чем тот успел удивиться такой неожиданной близости, – я в вашем странном мире совсем голову теряю. Наговорил тебе черт знает что… Дома проще…
– Странный? Почему? – Мишка подошел сзади и сжал ладонями владькины плечи, – оглянись, Влад! Это мир, о котором ты мечтал там. Здесь твои родители вместе, здесь тебя все любят и не осуждают за неправильные чувства, здесь ты не совершил непоправимых ошибок и постыдных поступков, тебя ещё никто не обманул, не обидел, не предал.
– Ты думаешь, я потому попал именно в этот мир? Чтобы начать всё сначала? – он постарался предать своему голосу побольше ноток сарказма и недоверия, – а ты-то тогда откуда здесь? Я о тебе не мечтал…
– Ты мечтал о любви, – услышал Влад тихий и почти нежный голос, и снова мурашки побежали у него по спине. Миша развернул его к себе за плечи, и у Влада перехватило дыхание – в таких крепких объятьях он ещё никогда не оказывался. Он всегда был сильнее любого партнера и мог стиснуть так, что косточки хрустели не только у девчонок, но и у Лазарева тоже. А тут даже не стоило пытаться. – И хочешь ты этого или нет, но тут я любил тебя.
Влад опустил голову, чтобы скрыть от Мишки невольную улыбку. Пусть эти слова предназначались не ему, но он так давно не слышал их и успел забыть, какое приятное волнение охватывает, когда слышишь искреннее признание в любви. Какая-то веселая компания из проезжающей мимо машины радостно замахала им руками и огласила пустыню приветственными криками. Влад вырвался из мишиных рук, метнулся к джипу и плюхнулся на переднее сиденье, громко хлопнув дверью. Его лицо горело, и хотелось провалиться сквозь землю, как всегда, когда журналисты заставали их с Серым в сомнительном для их звездной репутации положении или двусмысленной ситуации, и он на следующий день со страхом ожидал утренних газет, боясь увидеть там свои фотографии и готовясь к предстоящим разборкам с отцом.

Глава 6.

Влад вылез из машины и удивленно задрал голову, пытаясь охватить взглядом Карнакский храм, на площади перед которым они остановились неподалеку от туристических автобусов. Вокруг сновали торговцы сувенирами, туристы кучковались вокруг гидов в зависимости от того, на каком языке планировалась экскурсия. Гиды махали над головой тростями с привязанными к ним разноцветными лоскутами, созывая опоздавших, и раздавали билеты для посещения храма. Все шумели, кричали, пытались фотографировать, одновременно стараясь не потеряться и не отстать от группы. Влад, открыв рот, смотрел на грандиозные ряды величественных каменных колонн, вздымавшихся в небо, поражая четкостью геометрического рисунка, на громадную статую перед входом, не понимая, как это могло быть создано людьми без машин и развитых технологий. Если бы не Мишка и не вся эта катавасия с камнем, он так бы и пробухал на пляже все две недели и ничего бы не увидел. От коллективных экскурсий толку было мало. Влад это понял, съездив к Пирамидам и в Каирский музей. Полдня ехали, а пробыли в музее час и то бегом. Он даже золотую маску и саркофаг Тутанхамона рассмотреть не успел, не говоря уж об остальном. Гид все время торопил группу, показывая на часы. А Пирамиды… Влад вздохнул и снова почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
– Впечатляет? – Мишка подошел сзади и обнял Влада за талию, – это – Карнакский храм. Ещё есть Луксорский, он попроще и поменьше, но тоже интересный. Грандиозное сооружение, правда?
– Ага, – повернул к нему голову Влад, – кто это строил? А внутрь сходим?
– Спроси лучше, кто не строил, – усмехнулся Мишка, – все правители строили. Кто колонну, кто обелиск, кто портик или статую свою пристроит. Так и создали шедевр. На него лучше вид с берегов Священного озера, но туда нам не успеть. Так что смотри тут. Это Рамзес II, – развернул Мишка Влада к гигантской статуе у входа, – он и твоя Хатшепсут особенно расстарались при строительстве. Видишь, колоннаду какую отгрохала? Более ста штук. Символизируют мифический лес под крышей небесного свода, в котором обитает ее божественный отец Амон-Ра, охраняемый львами с головой барана. Вон они, видишь, два ряда каменных фигур чуть левее рамки металлоискателя у входа.
Влад вытянул шею, пытаясь за людской толпой разглядеть сфинксов и немного растерявшись. Мишка продолжал обнимать его за талию на глазах у всех и отпускать совсем не собирался. Влад снова чувствовал его дыхание на своих волосах и никак не мог понять, хочется ли ему это прекратить или позволить Мишке продолжать и дальше так вольно вести себя с ним.
– А это узнаёшь? – Миша развернул Влада к гранитному обелиску.
– Не-а, – смутился Влад, – а должен?
– В Париже был? – Мишка положил подбородок на теплую владькину макушку и обхватил его поудобнее. Влад утвердительно кивнул, но скинуть мишкин подбородок это не помогло, – на площади Согласия такая же стоит. Её отсюда в 19 веке вывезли в подарок от паши Египта французскому королю Луи Филиппу, – Миша глянул на часы и добавил, – туристы схлынут, тогда сходим внутрь. Барельефы там офигенные, на всю высоту колонн, но сейчас к ним не протолкнуться. Пойдем, надо кафе найти, где профессор встречу назначил. Ты есть хочешь?
Влад прислушался к желанию своего желудка, оставшемуся не очень довольным фруктовой диетой, и утвердительно кивнул. Мишка огляделся и окликнул мальчишку-торговца. Тот радостно подлетел к ним, протягивая алебастровые фигурки кошек и скарабеев и куски раскрашенного папируса. Влад взял у него и стал разглядывать черную кошачью фигурку с выгнутой спиной и почему-то без хвоста, а Мишка заговорил с мальчишкой по-арабски. Через десять минут они уже ехали по какой-то улочке с полуразрушенными лачугами, развешанным бельем и попрошайками, протягивающими к машине руки. Влад сидел на заднем сидении, уступив место пацаненку, который, высунувшись почти целиком из окна джипа, приветствовал криками жителей улицы и махал рукой куда-то вперед, когда Миша повышал голос, требуя указать дорогу к забегаловке какого-то Надима.
Как потом выяснилось, мальчишка оказался ловким прощелыгой и заставил их прокатить его по улице, где он жил, чтобы все увидели, как он круто рассекает на джипе, да ещё и 30 фунтов взял за это, а кафе оказалось совсем рядом с площадью, надо было только в арку пройти. Там даже вывеска висела с названием на английском и арабском, но ведь туристы на то и существуют, чтобы местное население любой страны надувало их, втюхивая им всякую дребедень и выманивая у них деньги под любым предлогом.
Влад закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Луксор понравился ему больше Каира. Народ вел себя поспокойнее, и население было явно меньше. Каир по сравнению с Луксором был сумасшедшим муравейником. Тут было больше зелени, дома и улочки почище и ухоженнее, чем в столице, хотя недостроя тоже было полно, и прутья железной арматуры, торчавшие в небо, сильно портили впечатление. Но, как потом объяснил Мишка, такие особенности градостроительства были традицией и издержками налоговой системы Египта. Дома достраивать тут было, во-первых, невыгодно, потому что тогда пришлось бы платить налог на недвижимость, а недострой не облагался никакими налогами, а во-вторых, не принято, потому, что по давней восточной традиции этим должен был заниматься старший сын в семье после женитьбы, если конечно к тому времени его родители не освобождали ему первый этаж, обретя вечный покой на городском кладбище, и тогда все строительство откладывалось до женитьбы уже его старшего сына.
– Миш, – попросил Влад, когда они, наконец-то, доехали до этого Надима и уселись за столик, ожидая профессора. До встречи было ещё минут двадцать, и Мишка рассчитывал успеть тут перекусить, – закажи мне что-нибудь национальное. Попробовать хочется.
– А ты есть-то это сможешь? – недоверчиво хмыкнул Дворецкий, – оно все тут слишком острое, слишком кислое, слишком сладкое. Вкус по максимуму, так сказать.
– А я люблю острое, – оживился Влад, – но только чтоб вкусно было.
Мишка кивнул и пошел договариваться об обеде с хозяином забегаловки. Влад огляделся – народу было немного, туристов не было вообще, какой-то седой старик курил на коврике у стены кальян, и аппетитно пахло жареным мясом. Влад сглотнул слюну и стал водить ногтем по темным доскам стола. Есть хочется, а Мишка все ещё базарит с хозяином. Миша вернулся с парнем в белом фартуке, который нес огромный поднос, уставленным глиняными мисочками, пиалками и тарелочками. Влад с удивлением обозрел их содержимое, когда всё это изобилие перекочевало на стол и установилось перед его носом. Запахи были незнакомые и острые, вид некоторых блюд тоже не внушал оптимизма.
– Мясо попозже будет, – усаживаясь напротив него, сказал Миша, – вот пробуй. Это фуль – вареные бобы в соусе с овощами. Вот соус к ним из кунжута, оливок и специй, тахина называется. Кислый очень. Макаешь в него кусочки эйша, это вот эта булка, и ешь. Салат с брынзой называется гебна…
– Только давай без местных названий, – перебил Дворецкого Влад, – мне они ничего не говорят, только мозги засоряют. Вот что это за котлеты?
– Это филяфили, – Мишка запнулся и тут же поправился, – вегетарианские котлетки из протертых бобов.
– Понятно, – Владик оглядел стол, – а вилок нету? Руками есть?
– Ну да, – ответил Мишка, макая кусочек булки в соус и ухватив им из тарелки фаршированный баклажан, – вон тебе миску поставили с водой. Будешь там руки мыть.
– Круто, – восхитился Влад, – только бобы я не буду. Дай мне баклажанчики и гебну эту. А мясо какое будет?
– Голубь с рисом, – ответил Мишка, переставляя тарелки, и съехидничал, – бобовые котлетки попробуй. Самое национальное блюдо. Будешь долго его вспоминать и часто.
– Сам ешь, заодно воспоминания освежишь. Только где-нибудь подальше от меня, – тут же отпарировал Влад, и, вспомнив суетящихся под ногами птиц на пыльной площади, замотал головой, – голубя я тоже не буду, гадкий он.
– Почему? – удивился Мишка, – их тут специально откармливают и очень вкусно готовят. Впрочем, как хочешь. Будет ещё кебаб – это мясо маринованное на гриле и кофта – котлеты из баранины.
Через полчаса Влад откинулся на спинку лавки и погладил живот. Котлеты уже не влезали, хватило голубя и кебаба. Официант убрал со стола остатки чревоугодничества русских туристов и принес десерт и чашки с рубиновым каркадэ, поэтично представив его по-английски как фараонский чай из лепестков суданской розы. Влад постарался запомнить такое название напитка, чтобы потом щегольнуть где-нибудь на вечеринке своими знаниями египетской кулинарии, и покосился на пирожные с горками крема. Они тоже не влезут, а попробовать хочется. Надо как-то впихнуть хотя бы вон то, обсыпанное пудрой и ореховой стружкой.

Мишка с улыбкой смотрел на маленького обжорку, смолотившего всего голубя чуть ли не вместе с косточками. Он старался не подавать виду, но паниковал не меньше свалившегося ему, как снег на голову, двойника Влада с его проблемой. Ещё вчера Мишка был уверен – всё кончено, надо начинать в Лондоне новую жизнь и постараться оставить в прошлом все, что произошло. Вредить он им с Сергеем не собирался, хотя угробить карьеру мог даже самому расталантливому певцу. Но это было ниже его достоинства. Играть в благородство, прощая всех и вся, и помогая новоявленному дуэту, он тоже не мог. Настолько альтруистом он не был. Сегодня утром он избавился от последнего, что ещё связывало его с прошлым – золотого медальона, с которым почему-то не мог расстаться до последнего. Влад часто бывал с ним на всяких презентациях и вечеринках, перезнакомился там со всеми продюсерами и артистами, и Мишка видел по блеску его глаз, что Владу тоже хочется, чтобы у него брали автографы, и журналисты и фотографы бегали за ним по пятам. Но пока не появился Лазарев со своими амбициями, желания Влада так и оставались без последствий, да и Миша старался держать его подальше от некоторых чересчур ретивых представителей отечественного шоу-бизнеса. Он как никто другой знал, сколько грязи и разврата скрывается за сверкающими звездными улыбками и блеском сценических огней концертных залов. И ему было даже жаль сидящего напротив мальчишку. Он, такой юный, вынес всё это на своих плечах, став тем, кем его Влад только мечтал быть, и не превратился в жестокую и циничную звезду с ее вечными капризами и закидонами.
Миша вдруг неожиданно понял, что выбрал на редкость глупую тактику вернуть себе любовь Влада. Он пытался остановить время, запретить Владу меняться, хотел, чтобы он оставался прежним семнадцатилетним юношей, которого он полюбил всем сердцем, а надо было меняться самому вместе с ним и не загонять личность взрослеющего возлюбленного в установленные им для него рамки. Пусть это было тяжело в тридцать лет, но надо было пересматривать свои уже сложившиеся стереотипы поведения, образ мышления и взгляды. В течение четырех лет, что они были вместе, он решал все вопросы, касающиеся Влада: в какой институт тот будет поступать, с кем общаться, куда путешествовать, что носить, какие фильмы смотреть и какие книги читать, чем заниматься в свободное время. Для него стало шоком и неожиданностью, когда Влад захотел и стал достаточно взрослым и самостоятельным, чтобы все решать самому. Он к таким переменам оказался не готов. Миша боялся их, а когда решил немного отыграть назад и помочь осуществлению планов Влада, предложив ему раскручивать их с Лазаревым проект, тот этого уже не принял и не оценил. Миша опоздал с переменами, Владу его уступки стали уже не нужны. И вдруг оказалось, что боялся-то он этого зря. Перед ним сейчас сидел не изменившийся Влад, а абсолютно другой, и он переворачивал мишкин мир с ног на голову, возвращая ему чувства, мысли и ощущения, которые измена любимого человека, казалось, напрочь вытравила из его сердца. И Миша принимал этот изменившийся за два дня мир без страха и сожаления о прошлом.
– Миш, – голос Влада вывел его из задумчивости, – ты чего? Устал? Я тебя зову, а ты не слышишь.
– Да, так, – потянулся Мишка, – чуть не заснул. Я всю ночь в интернете просидел, чтобы найти что-нибудь про то, что с тобой случилось. Теперь носом клюю…
– Если хочешь, – Влад осторожно коснулся мишиной руки, – я поведу машину, когда мы назад поедем, – он помялся и запинаясь прошептал, – ты сейчас о нем думал?
– Почему ты так решил? – удивленно посмотрел на Влада Мишка и сжал в ладонях его холодную и влажную руку, – впрочем, ты прав. О нем…
– Ему там, наверное, тоже страшно, – Влад уставился на столешницу, стараясь не выдать свое волнение. Об этой стороне происшедшего он тоже изо всех сил старался не думать. Он чувствовал, что сойдет с ума, если начнет представлять себе, что сейчас делает Влад из этого мира на его месте, какие поступки совершает, с кем и как общается, нашел ли кого-нибудь, кто поможет ему разобраться в случившемся, как он нашел тут Мишку. Но Мишка помогает ему, потому что любит своего Влада, беспокоится о нем, а там… Там же нет никого, кто был бы ему близок, кому можно было бы так безоглядно довериться.
– Тише, тише, – Дворецкий быстро сел рядом и обнял Влада, которого уже начало трясти от этих мыслей, – только не думай об этом, пожалуйста, не думай. Твой рассудок не выдержит этого, – Мишка прижал владькину голову к своей груди, накрыл его дрожащие плечи ветровкой и поцеловал в макушку, – он сильнее тебя и спокойнее. Не знаю, когда он успел стать таким, может, в нем всегда это было, а я просто старался не замечать некоторых черт его характера, но, если он там также решительно разобрался с ситуацией, как здесь с нашими с ним отношениями, то он точно не пропадет в твоем мире. Я уверен, он справляется куда лучше нас с тобой. Наверняка, он уже весь интернет перерыл и приятелей твоих приструнил. Упрямства и настойчивости ему не занимать, да и покомандовать он любит. К тому же он так мечтает стать звездой. Вот пусть и посмотрит, какова цена славы и успеха.
«Хотя, что он поймет, – подумал Мишка, – Владька привык жить на всем готовом. И там весь ад за него прошел этот мальчик».
– Я тоже сам справляюсь со своими проблемами, – шмыгнув носом, пробурчал Влад, засовывая руки в рукава ветровки. Он никак не мог справиться с бившей его холодной дрожью.
– Угу, – кивнул Мишка, – а за любовью сюда из другого мира примчался. Хотя знаешь, это исключение только подтверждает правило. Так, как ты эту проблему решил, ни один человек на этой планете не сумел.
– Как же! Сумел, – фыркнул Влад, – перепутал всё на свете и у тебя счастье отнял.
«Ты мне его вернул, солнышко, – подумал Мишка, с нежностью глядя на Влада, – только вот как мне его не выпустить теперь из рук, не знаю».

Влад вздохнул и снова прижался к Мишке, пытаясь успокоиться и больше не думать ни о чем. Мир его мечты… И Мишка… Ну почему он тут только гость? Почему ему показали кусочек счастья, а оказалось, что все это ему не принадлежит? Можно только полюбоваться на маленький золотой прямоугольник, позавидовать и надо возвращать обратно…
Он вздрогнул. Он опять упустил тот момент, когда простая болтовня привела к тому, что Мишка стал недопустимо близок, заставил волноваться и смущаться в его присутствии и вызвал на небывалую откровенность. Надо скорее уходить отсюда. Лучше расстаться с Мишкой чуть-чуть друзьями, чуть-чуть сожалея, что встретились они так странно и так ненадолго, но не более, и поскорее. И не думать о том, чтобы могло бы быть с ними, если бы они просто встретились в одной реальности… Этот мир исполнял его желания не глядя, не церемонясь, не давая привыкнуть к фактам и обдумать ситуацию. Словно знал, что Влад тут долго не задержится, и спешил показать ему все свои достоинства и преимущества, совсем не заботясь о том, что будет с его невольным гостем дальше.
– Не бойся ничего, – прошептал Миша, и Влад почувствовал, как он крепко прижал его к себе, поглаживая по спине, – я не позволю никому причинить тебе вред. Я совсем запутался, – горько усмехнулся он и неожиданно посмотрел Владу в глаза, – когда ты рядом, мне иногда кажется, что я снова самый счастливый человек на свете, потому что у меня есть ты.
Влад внутренне охнул и зажмурился, чтобы хоть как-то разорвать становившейся с каждой секундой все более опасным и близким контакт взглядов. «Что я сделал, – ужаснулся Влад, когда перестал видеть мишкино лицо, – он же меня сейчас поцелует». Он уже чувствовал мишкино дыхание на своих губах.
- Вы Майкл? – услышал Влад за спиной английскую речь и отшатнулся от Мишки. Дворецкий встал и утвердительно кивнул, протягивая руку седоватому мужчине средних лет. – Очень приятно. Омар Фанри – профессор Каирского университета. Здесь кое-что раскопали интересное у Священного озера, поэтому удобнее получилось встретиться с вами тут, а не в университете. Да и вам из Гардаки сюда ближе добираться.
– Гардака? – удивленно переспросил Миша, решительно пресекая попытку мужчины сесть рядом с Владом и жестом предложив ему место напротив, – я не знал, что Хургада так называется на местном наречии.
– Сорок лет назад эта рыбацкая деревушка так и называлась, – махнул рукой Фанри, располагаясь за столом и крикнув официанту принести и ему чашку чая, – а потом туристы сюда повадились со всей Европы ездить, и все теперь только ими и заняты. Вас, как я понимаю, интересуют артефакты храма Хатшепсут? Какие именно? А для какого журнала вам заказали такую странную статью?
– Насколько мне известно, документально подтверждено существование только двух артефактов – Глаза Великого Амона-Ра и его же Золотой Ладьи. Это ведь были главные реликвии не только храма, но и всего государства в те времена, – Миша сделал вид, что очень занят развешиванием своей ветровки на спинке лавки и пропустил последний вопрос профессора мимо ушей, – моему редактору история про Божественный Глаз показалась интересной и загадочной.
– О, да! – оживился учёный, сразу же переключившись на более близкую ему область, – это одна из самых больших загадок Древнего Египта. Ценность его не измерить золотом, ни завоевать оружием. Это как заветы Библии для нашего времени. Дар Бога, – профессор многозначительно поднял указательный палец. – Вы видели, какой храм для него выстроила Хатшепсут? Уникальное сооружение, просто невероятное для тех времен. Оно как будто из другого мира. И знаете почему? Зодчий, построивший его, до встречи с Хатшепсут пас коз в горах. Она поехала на охоту, встретила красавца-пастуха, полюбила его и привезла к себе во дворец. И вдруг этот безграмотный и невежественный юноша создает величайшее по тем временам архитектурное сооружение, становится верховным жрецом Бога Ра и воспитателем двух дочерей царицы. Легенды говорят, что он стал таким после того, как увидел свое отражение в Глазе Великого Амона-Ра. Что вы думаете об этом?
– Ничего, – спокойно ответил Миша, обняв вздрогнувшего от последних слов профессора Влада. Дворецкий был встревожен – слишком быстро разговор принял нужное ему направление. – У нас тоже в России есть свои легенды и предания. Доказательств их правдивости нет.
– Разве? – лукаво улыбнулся Фанри, пригубив из чашки, – а гробница Тамерлана? Вы ее открыли, и чем дело кончилось? Ваши русские тайны страшнее наших, они стирают границы государств и погружают полмира в хаос. От проклятья Тутанхамона пострадало несколько человек, раскопавших его гробницу, от проклятья Тамерлана погибли тридцать миллионов ни в чем неповинных ваших соотечественников. Мы – дети по сравнению с вами, нашим тайнам под силу изменить судьбу человека, а не судьбы мира.
Профессор встал и пошел к стойке за новой чашкой чая. Влад с Мишей остались ждать его за столом. Миша потер подбородок и задумчиво посмотрел на Влада.
– Миш, – прошептал Влад, придвигаясь ближе к нему, – я боюсь. Мне кажется, он знает про меня…
– Глупости, – оборвал его Дворецкий, – просто храм – это единственное, что осталось от Хатшепсут, и больше ему было не о чем говорить. Да и в письме я обозначил круг своих вопросов к нему.
– А Тамерлан тут при чем? – шепотом спросил Влад, мысленно поблагодарив Жанну Фриске, заставившую его отсидеть премьеру лукьяненковской мутоты, а то бы он и сейчас выглядел перед Мишкой и этим профессором полным ослом.
– Ни при чем, – нехотя буркнул Мишка, но, подумав, все-таки объяснил, – на крышке его гробницы было написано, что тот, кто ее вскроет, навлечет на свою страну страшное бедствие. Его гробницу вскрыли 21 июня 1941 года, а через шесть часов Германия напала на Советский Союз. В тот день, когда останки Тамерлана вернули на место, произошла Сталинградская битва, и в итоге мы победили. Черт его знает, что это было, но это факт…
Влада прошиб холодный пот. Раньше он ни во что такое не верил, а про историю с гробницей Тамерлана вообще не знал. А если бы и знал, то посчитал бы это полным бредом и простым совпадением. Сейчас всё стало по-другому. Он готов был поверить всему таинственному и непознанному, начиная от переселения душ и кончая инопланетянами. Страх снова начал заползать в него холодными пальцами, опутывать липкой паутиной, не давая ни понимать происходящее, ни противиться ему. Влад попытался взять себя в руки и не думать об этом. Он полез в карман за носовым платком, чтобы вытереть взмокшие ладони, и на его лице отразилось удивление.
– Миш, – позвал он, отстраняясь от Дворецкого, и достал из кармана ветровки медальон, про который успел забыть, – возьми обратно. Это ведь не мое и никогда моим не было. Я не имею никакого права его носить.
– Да, конечно, – Мишка взял украшение из рук Влада и расстегнул цепочку, чтобы надеть медальон себе на шею.
– Какой красивый! – голос профессора заставил Влада вздрогнуть, – это ваш? – улыбнулся он Владу.
– Мой, – ответил Мишка, застегивая цепочку на шее и пряча медальон под футболкой.
– Судя по вензелю, их было два, – понимающе посмотрел на молодых людей Фанри.
– Я свой потерял, – опустил пылающее лицо Влад, – когда Пирамиды ходил смотреть.
– Ай-яй-яй! – поцокал языком Фанри, – нехорошо это. Может, найдется. Бывает так, что-то сначала пропадает, а потом неожиданно возвращается на место. Особенно если вещи парные. Древние легенды говорят, что они как-то чувствуют друг друга и стремятся соединиться. Но вернемся к делам, – улыбнулся он, – что же вам все-таки нужно узнать? Храм Хатшепсут и прочие достопримечательности вы можете сами осмотреть. Лучше сделать это попозже, когда схлынет вся эта туристическая братия, и можно будет спокойно полюбоваться Городом Мертвых.
– Мне нужно что-то более эксклюзивное, неожиданное, то, о чем не писали до меня ни в прессе ни в интернете, – Миша отбросил в сторону осторожность и пошел напролом. Если продолжать ходить вокруг да около, этот ученый расскажет им все легенды Египта и совсем перепугает Влада, который уже и так весь на нервах, но ничего не скажет про этот чертов камень. Лучше уж выяснить все одним махом, а Влада он успокоит потом. Как выяснилось, у него это неплохо получается, – что это за Глаз Великого Амона-Ра? Где он? Как Хатшепсут с ним общалась?
– Если бы я это знал, я бы правил миром, – усмехнулся профессор и опустил глаза в чашку, чтобы скрыть их блеск, – тут мы с вами опять уходим в мир легенд и преданий. Вас и вашего молчаливого спутника они же не интересуют? Кстати, вы нас так и не представили. Как вас зовут, юноша? Вы тоже из России?
– Влад, – немного испуганно посмотрел на Фанри Владька, – я из Москвы. Отдохнуть приехал. С другом, – помолчав, добавил он.
– Весьма рад, – откликнулся профессор, – вам понравилось у нас?
– Понравилось, – задумчиво ответил Влад и, посмотрев на мишину руку, сжимавшую его плечо, снова покраснел и уставился на столешницу, – даже слишком.
– Простите, – вмешался Миша, – но не могли бы мы вернуться к камню Хатшепсут, если вам не трудно?
– Не трудно. Глаз Амона-Ра – это окно в параллельный мир, – ответил Фанри и, скрестив руки на груди, постарался не упустить реакции собеседников на столь эпатажное и ненаучное заявление, – так гласят предания, – поспешил добавить он, все с более возрастающим интересом глядя на вздрогнувшего и сжавшегося возле своего спутника Влада, – они так же говорят, что это дар Бога Солнца Ра своим детям, которые будут править Египтом, пока будут владеть этим камнем. Глаз может быть открыт только тому, в чьих жилах будет течь хоть капля его божественной крови.
– Понятно, – задумался Миша, покосившись на Влада, – и как они его открывали?
– Ну, вы даете, молодой человек! – воскликнул профессор, нервно постукивая костяшками пальцев по столу, – откуда ж мне знать? Это и есть тайные знания фараонов, которые до сих пор не разгаданы. Если верить обрывкам легенд, фараоны видели в камне другие реальности нашего мира и корректировали некоторые детали своего существования здесь так, как им было выгодно. В Александрийской библиотеке есть фрагмент папируса, где сказано, что солнечная кровь фараона ключ к камню. Так что, видимо, фараон должен был окропить Глаз своей кровью.
– Спасибо, что уделили нам время, – Миша поднялся из-за столика. Больше сидеть было нельзя. Влада уже лихорадило, ему не хватало воздуха, он бледнел всё сильнее и, казалось, вот-вот потеряет сознание. Миша снял со спинки лавки свою ветровку, обнял Влада за плечи и помог подняться из-за стола. – Было очень интересно. И ещё один вопрос. Путешествовать между этими мирами они могли? Или это было только окно?
– Путешествовать? – Фанри вздрогнул и постарался скрыть от русского журналиста охватившее его нервное возбуждение, – мне не приходило это в голову. Тогда понятно, откуда у них такие фантастические познания в математике, астрономии, медицине… Можно сколько угодно созерцать прекрасный храм, но построить его может только тот, кто умеет это делать. Если Сенемот сумел построить его для своей возлюбленной, значит, он не просто посмотрел в Глаз Амона-Ра, он пришел через него оттуда, где строили такие храмы. Или она его провела, – профессор опустил голову и, казалось, размышлял вслух, совершенно позабыв о собеседниках, но быстро опомнился и взял себя в руки, – впрочем, за это преступление они оба поплатились жизнью. Жрецы Бога Ра прокляли за ее и всех ее потомков и хотели забрать у фараонов камень, но найти его не смогли. Она кому-то подарила его перед смертью и никто, кроме этого человека Глаз Амона-Ра видеть уже не мог. Так камень и сгинул никем не узнанный.
Миша ещё раз попрощался с профессором и увел Влада из кафе. Ему надо было все обдумать, прежде чем отвезти Влада к камню. И Владу надо было прийти в себя и успокоиться. Он после разговора с профессором опять впал в состояние ступора и шока.

Фанри пристально смотрел вслед удаляющейся парочке, медленно глотая остывший чай. «Так вот откуда ты взялся, Влад, – подумал он, пробуя имя на вкус, – это не имя для наследника фараонов и хозяина камня». Но пророчество Хатшепсут сбылось, хотя почти никто из его соратников в это не верил. «Глаз великого Бога откроет тот, кто придет вслед за мной с солнцем в венах и любовью в сердце и захочет вернуть то, что потерял» – эти строчки, высеченные на гранитном постаменте, он помнил наизусть. Завещание женщины, а не фараона. Коварное, двусмысленное, необъяснимое. Её пасынок Тутмос III увековечил его в камне, но так и умер, не дождавшись исполнения. Так вот почему три тысячи лет поиски Глаза Амона-Ра и его хозяина были безрезультатны. Она нашла путь в другие миры. Туда скрылась ее дочь. Здесь нет ее потомков. Они живут там.
Фанри в который раз невольно восхитился древней царицей, не удовлетворившейся созерцанием иных миров, как веками делали ее предки, и бросившей вызов самому Амону-Ра, сумев не только найти туда дорогу и соединиться со своим возлюбленным, но и навсегда закрыть доступ к камню для всех в этом мире. Теперь завещание исполнено. Наследник, рожденный через тысячи лет и километров от Египта в дикой северной стране, пришел сюда из другого мира, чтобы получить только ему одному предназначенный дар. Пусть получит. Это его право. Но пользоваться этим даром, могущественным Глазом Бога, он не будет. После того, что натворила отступница Хатшепсут, позволив простому смертному, видеть и знать то, что было дозволено только Божественным Фараонам, это право принадлежит только жрецам Амона-Ра – тайному обществу, к которому принадлежит Фанри и которое много веков ждет часа, когда вернет, то, что они потеряли – власть и силу, утраченную со смертью женщины-фараона.
Надо только как-то убедить парнишку прийти к камню и подарить его Верховному жрецу Бога Ра до того, как он успеет сбежать обратно в свой мир. Нельзя упустить представившуюся впервые за три тысячи лет реальную возможность завладеть Глазом Великого Амона-Ра. И миром… «Этот журналист, похоже, успел влюбиться в мальчишку, значит, может помешать. Та же картина, но в соответствии с современными реалиями, – усмехнулся Фанри, поднявшись со скамьи и бросив на стол купюру, – простой смертный рядом с солнечным наследником полубожественных фараонов. И конец истории будет тот же, что и три тысячи лет назад для Хатшепсут и Сенемота – смерть обоим».

– Влад, – Миша с тревогой смотрел в глаза Владу, держа в ладонях его лицо, – ты в порядке? Ты такой бледный и дрожишь весь…
– Нормально, Миш, – судорожно сглотнул тот, – только страшно очень. Обними меня, пожалуйста.
– Солнышко ты мое, – Мишка обхватил его и прижал к себе прямо посреди площади, совершенно не обращая внимания на людей вокруг, – теперь уж, действительно солнышко, – рассмеялся он в ответ на владькин недоуменный взгляд, – ты понял, что это значит? Камень может открыть только потомок фараона, значит, Ваше Величество, это вы и есть.
– Да ну тебя, – фыркнул Влад, пытаясь высвободиться из сильных рук, – опять издеваешься? Между прочим, раз я тут фараон, так перестань моё величество тискать на глазах у всего народа.
– А не на глазах можно будет? – склонил голову набок, любуясь раскрасневшимся владькиным лицом, Мишка. Влад понял, что ляпнул глупость, и смутился, опустив глаза. Мишка снова обнял его и поцеловал в висок, – шучу, шучу. Что вечером делать будем?
– В смысле? – не понял Влад, недоуменно глядя на Мишу.
– В смысле, Новый Год сегодня, – ответил с улыбкой Миша, радуясь, что ему удалось отвлечь Владьку от депрессивных мыслей и снова заставить озаботиться тем, стоит ли пресечь чересчур вольное его поведение или всё так и оставить, – отмечать как будем?
– Я забыл, – прошептал Влад, ткнувшись лбом Мишке в грудь, – совсем забыл. 31-е сегодня? Да?
– Предлагаю вариант, – Миша убрал челку с лица Влада, – отправиться в Каир на каком-нибудь круизном пароходе и встретить Новый Год, плывя по Нилу. Там я отвезу тебя к Пирамидам, ты отыщешь тот камень, и все закончится – ты вернешься домой, – последние слова Миша из себя выдавил с трудом, – надеюсь, Влад тоже захочет вернуться обратно.
– Да ты что, Миш? – удивленно посмотрел на него Влад. Сердце почему-то болезненно сжалось, и он затараторил с преувеличенным воодушевлением. – Конечно, захочет! Он же не дурак! Тут его все на руках носили. Увидит, в каком кошмаре ему там жить, никакой славы не надо ему будет, прибежит к камню, как миленький. Небось, уже стоит ждет, когда я приду поменяться с ним. Он же у тебя умный и раньше нас разобрался там, что к чему.
– Да уж, умный, – вздохнул Миша, – ну, пошли, поищем приличный корабль.
Шагая к пристани по вымощенной каменными плитами набережной, Влад разглядывал открывавшуюся его взору роскошную панораму Нила с Городом Мертвых, раскинувшимся на левом берегу реки в окружении невысоких, иссушенных солнцем и ветрами скал и снующих от берега к берегу лодок, и жалел, что у него нет с собой ни камеры, ни фотоаппарата, чтобы хоть что-то оставить на память из своего необычного путешествия.
На пристани с утра торчали около десятка круизных лайнеров от весьма респектабельного до довольно заштатного вида, пока их пассажиры гуляли по городу, осматривая достопримечательности и затариваясь сувенирами.
Влад, оглядев с видом знатока такелаж, борта и палубы судов, выбрал «Принца Египта» как наиболее солидный, ухоженный и спокойный из всех кораблей. По крайней мере, с его боков не облезала краска, палуба блестела чистотой, везде был порядок, и зеленые русские туристы не расставались с обедом, перегнувшись через перила. Владу все это понравилось, и они поднялись на корабль поговорить с капитаном о предоставлении им каюты до Каира.
– Ну и выбрали вы кораблик, Ваше Величество, – рассмеялся Миша и, прервав разговор с капитаном на арабском, повернулся к Владу.
– Что? Хороший? – гордо вскинул голову Влад, – я умею выбирать самое лучшее. А чего – мест нет?
– Да есть, и даже первый класс, и новогодняя вечеринка с шампанским и фейерверком, – ответил Мишка и немного стушевался, не зная, как объяснить Владу пикантность его выбора.
– Ну, так чего ты мнешься? – удивился Влад, – смотри, как классно всё…
– Этот пароход принадлежит одному элитному английскому гей-клубу, – набравшись смелости сообщил Миша, – это гей-вечеринка. Так что решай, если боишься на нее идти, будем искать дальше.
Влад замер. Первым его порывом было броситься прочь отсюда. Он шарахался от таких мест как от огня и никогда в жизни не бывал в таких клубах ни в Москве, ни за границей. Он боялся, что все узнают и осудят его за это, да и посетители таких заведений не внушали ему ни доверия ни чувства безопасности. Но может тут в другом мире рискнуть и пойти? Никто ж не узнает. И он же не один, он с Мишкой пойдет, а тот обещал его защищать и оберегать.
– Пойдем, – отбросил все сомнения и колебания Влад, – с тобой я пойду. Только не оставляй меня там одного. Я никогда не бывал в таких местах и чуть-чуть боюсь… Вдруг приставать начнут…
– Чего? – обалдел Мишка, – кто тебе эту чушь сказал? Во-первых, ты, конечно, очень хорош, и на мордашку и фигурка ничего, но это ещё не повод всем подряд кидаться тебе на шею, а во-вторых, пусть только кто-нибудь попробует пристать к моему… – Мишка запнулся, – к тебе. Голову оторву, не глядя…
Влад исподлобья посмотрел на Дворецкого и постарался сделать свое лицо менее довольным, но ему было до того приятно на душе, что улыбка все равно сияла на губах, как он ни старался ее спрятать.
Отплывали они в десять вечера, а в Каир прибывали в полдень. Каюта была высший класс, хотя Влада смутила и заставила покраснеть огромная двуспальная кровать, но он решил, что это не проблема – зачем им кровать, если они всю ночь будут веселиться, а утром уже приедут в Каир. Миша отдал аванс, и они забрали билеты, провожаемые благословениями капитана парохода. Еще полчаса ушло на утрясание вопроса с автомобилем, потому что ехать под Новый Год забирать его со стоянки в Луксоре в агентстве желающих не находилось. И в конце концов, Миша пригрозил бросить его тут и сразу же нашелся вариант передачи машины дружественному агентству, устроивший всех. Джип отогнали и поплыли на другой берег Нила. Владу захотелось напоследок увидеть храм Хатшепсут, к которому он неожиданно стал испытывать какие-то собственнические чувства. Глядя на Влада, можно было подумать, что он, и вправду, собирался вступить в права наследования.

продолжение...